Каждая якорная площадка будет иметь свою самостоятельную задачу: вблизи первой плоскости станет основной опорой при сборке, а расположенная над третьей плоскостью поможет оттолкнуть «Эру» вручную. Такой вариант следует предусмотреть на всякий «пожарный» случай, если автоматика подведёт.
Схема расположения аппаратуры и размещения космонавтов на внешней оболочке станции вычерчена. Мы захватим её с собой, когда в конце марта отправимся во Францию, а пока ведутся реальные проверки и уточнения. Не помешают ли солнечные батареи станции при раскрытии и отстреле французской конструкции и не загородят ли они естественный прожектор – Солнце? На всякий случай предусмотрено два положения штанги крепежной платформы: под 45° и под прямым углом.
Время нашей следующей встречи приближается. Теперь мы зависим от многого. Внимательно следим по газетам за событиями во Франции. «Не сидится на месте» – это о гаитянском диктаторе, сынке «папы Дока» – Ж.-К. Дювалье. С режимом Дювалье, тонтон-макутами я знакомился чисто литературно, по «Комедиантам» Грэма Грина, и вот продолжение из жизни: Ж.-К. Дювалье приютили во Франции. Он в третий раз сменил свое местожительство, покинул средиземноморскую виллу в Грасе, знаменитом своей парфюмерией городке, и перебрался на виллу миллиардера из Саудовской Аравии.
Заметка «Развод по-французски» о противоречиях конституционного «брака» французского правительства – президента-социалиста Ф. Миттерана и премьер-министра Ж. Ширака, лидера правого большинства. Их политическое сосуществование – результат победы правых на выборах в 1986 году. Наблюдается поворот вправо, уступки крупному капиталу. Прибираются к рукам и средствам массовой информации: пятый канал французского телевидения перешел к газетному королю Эрсану, а ТФ-1 заполучил «бетонный король» Бунг. Президент Миттеран заявил, что нарушен баланс между частными и государственными телестанциями, осудил альянс правых с «Национальным фронтом» Ле Пена. Налицо развал политического сосуществования.
Маргарет Тэтчер консультируется перед поездкой в Москву: в замке Бенувиль с Миттераном и в тот же день с федеральным канцлером Колем.
За неделю до нашего отъезда состоялись международные футбольные встречи. Динамовцы Киева на своем поле сыграли с турецким клубом, а московские торпедовцы в Тбилиси с «Бордо». Динамовцы играли плохо, но выиграли и вышли в полуфинал. Торпедовцы, наоборот, играли отлично, но выбыли из соревнований. В подобных случаях я утешаю себя, что «хороший удар не пропадает».
А это уже – ни в какие ворота… Сообщения из Франции: газеты вышли с заголовками «Красные шпионы крадут секреты ракеты „Ариан”», «Французская космическая программа под угрозой». 16 марта французская секретная служба ДСТ арестовала в Руане шесть человек по обвинению в передаче секретной информации «некой иностранной державе» о заводе ракетных двигателей в городе Верноне под Парижем. Там изготавливаются двигатели ракеты «Ариан-5» – носителя челночного корабля «Гермес» (французского варианта космического многоразового корабля), старт которого намечен на 1995 год.
Адрес иностранной державы отсутствует в официальном заявлении, но газеты изощряются: «следы ведут на Восток», «криогенный двигатель может интересовать СССР». Знали бы они об испытаниях нашей «Энергии». Узнают скоро, и тогда от собственных заявлений им станет смешно.
Накануне нашего отъезда во Францию «Московские новости» написали, что Шестой съезда Союза советских журналистов привлек внимание на Западе. Газета «Монд» написала, что обозреватель «Известий» Александр Бовин на съезде «раскритиковал министерства обороны и иностранных дел за то, что те саботируют политику гласности». На это Бовин ответил, что ничего подобного он не говорил, а сказал, что «некоторые ведомства чувствуют, будто бы находятся все еще вне зоны критики». Вот так робки первые проявления гласности.
В весну и обратно
Мала Европа. Не успели мы пристегнуть полётные ремни и толком поговорить (не столь ведь часто соберешься в этом составе), как загорелись вновь транспаранты: «Не курить. Пристегнуть поясные ремни». Начался спуск. Над облачностью, висевшей почти до земли, мы пересекли границы многих государств и теперь идём на посадку.
Приземлились в аэропорту Шарль де Голль. Рейсовый автобус везёт нас через весь Париж – Елисейские поля, Конкорд, бульвар Распай мимо бельфорского льва в аэропорт Орли.
В зале внутренних линий не видно урн. Наши курильщики беспомощно оглядываются – может, нельзя курить? Нет, курят. Где же урны? Везде только чистый блестящий пол. Следим за здешним курильщиком. Вот он последний раз затянулся, бросил окурок на блестящий пол и даже придавил его ногой. Смотрим и видим на полу множество следовожогов. Но окурок не остался на месте, подошёл уборщик и убрал его урной-совком.
Весна – особое время года. В несколько часов мы совершили прыжок из заснеженной Москвы в Париж. Ещё вчера я шагал по скрипящему снегу, и возле ЦУПа (Центра управления полетами) резали деревья. Париж лежит где-то на широте нашего Днепропетровска. Теперь рывок в Тулузу, на юг, на широту наших Сочи. Это и самый юг Франции.
В Тулузе зелено, хотя сейчас и 3°, и перед этим шел град. Пассажиры разобрали багаж и разом сгинули. Мы прилетели раньше обещанного, и хотя нас встретили Тулуз и переводчица Перре, пришлось подождать автобуса. Нас усадили за столики припортового кафе пить чай, а мне не сиделось.
Я рассматривал киоск-автомат с цветами для встречающих. Стоило опустить в прорезь 20 франков, и прозрачная загородка открывалась, выдавая вам букет роз, за 50 франков можно было получить причудливо-прекрасные орхидеи в растворе, гарантирующем месячную цветочную жизнь.
Было грустно, я рассматривал барельеф Дидье Дора и фотографии арестованных террористов из «аксьон директ», висевшие на стенде, как у нас – «разыскивается преступник». Ж.-М. Руайан и Ж. Сиприани и женщины Натали Менигон и Жоэль Оброн. За группой числится 80 террористических актов, убийство президента компании «Рено», серия взрывов в Париже.
На стене припортового кафе меню воскресного дня (за 100 франков). Через двери и огромные во всю стену окна видны дорожки возле аэропорта и подстриженный бордюр. Небо низкое, не наше, и на душе отчего-то тяжело. За первым столиком встреча по сути неофициально уже началась, и идут организационные разговоры.
Появился Лабарт с неунывающим взглядом и быстрыми движениями спортсмена, теперь казалось, что дела пошли побыстрей, но пока автобуса не было. Нас ожидали следующим рейсом, но Париж всё переменил.
Автобус привез нас опять в гостиницу «Тор». Остаток дня мы гуляли по городу, вглядывались в стекла витрин. Вышли на «красную площадь» Тулузы – Сен-Жорж. Здесь бил веерный фонтан, вода вылетала дисками, и в целом они образовывали водяную полусферу.
Ветер сносил серебро брызг и подветренная сторона была мокрой. Здесь было пусто, светло в косом вечернем свете и отчего-то пронзительно грустно. Вода стекала вдоль пустых ступеней в пустующий подземный торговый центр. Рядом равномерно бил колокол.
Утром я проснулся рано: по-московскому в шесть, по-местному в три часа. Наш автобус нас ждет по утрам в восемь на площади Капитоль, рядом с кафе «Кастела». На ночь столики убираются, и редкие ранние посетители располагаются внутри, где настенные бра создают камерный уют. Солнце уже коснулось красных верхушек зданий. Со стороны гостиницы «Гран балкон» спешит к автобусу Елена – переводчица.
Автобус с площади сворачивает на парадную Эльзас-Лорен. Красивые центральные дома напоминают меньших (в 4–5 этажей) парижских собратьев. Мы быстро движемся мимо огромных стеклянных витрин. С одной стороны кирпичный собор, с другой в витринах оранжевые этикетки распродажи. Затем улицы поуже. На остановках служащие ждут автобус. Чем дальше от центра, тем быстрей: 60 километров в городе, а на магистралях до 130 километров в час.
Ведущая стрелка указывает на Бордо. По сторонам стриженые бордюры кустов, справа Гаронна. Пейзаж в окне напоминает среднерусскую полосу в период половодья. Аквамариново нежная трава, зелень деревьев. К автобусной остановке спешит девушка в белой куртке и красных штанах, негр в желто-коричневом; мужчины в спортивных костюмах бегут вдоль реки.
Мы выезжаем из Тулузы по-разному, иногда по мосту Пон-Неф. И здесь есть свой старый Новый мост, мимо высокой кирпичной стены вдоль Гаронны, по которой, прилипнув, карабкаются «скалолазылюбители», мимо бывшей водонапорной башни, теперь ставшей наиболее посещаемой фотоэкспозицией. Иногда мы выезжаем из города на самом юге, поворачивая у ресторанчика «Маленький каннибал», и выкатываемся на магистральное шоссе. По сторонам невысокие индивидуальные домики со ставнями, черепицей крыш.
Скорость растёт. Слева и справа – высокая бетонная стена. Ныряем под виадук: один, другой, третий, четвертый, пятый… Ещё и ещё, не счесть им числа. Впереди указатель «Каркассон. Барселона». Аккуратная центровая линия спирально закручивается по шоссе. Деревья похожи на пирамидальные тополя, на съезде с шоссе – ряд средиземноморских сосен с плоскими вершинами и вот невысокие здания КНЕС – Центра космических исследований, а рядом аэродром, с которого, стартуя почтовым в Африку, взлетел Экзюпери.