крикнул в мегафон Пантелеев. — Держитесь ближе и не выходите из протраленной полосы!
Между тем обстановка на «Минске» постепенно стала проясняться.
Взрыв мины произошел в двенадцати метрах от правого борта в районе 60—70 шпангоутов. Вышли из строя: телефоны группы управления, гидравлическое управление рулём, часть штурманских приборов. Оказались затопленными помещения рефрижераторной машины, артпогреба №№2 и 3, кингстонная выгородка, помещение гирокомпаса, помещение главной централи, погреб сухой провизии, арсенал, помещение гидроакустики и порожние нефтяные цистерны в районе 16—95-го шпангоутов. Через неплотности люков артиллерийских погребов и помещение гирокомпаса вода начала поступать в кубрики №№1 и 2, в 1-й и 4-й погреба и в 1-е котельное отделение. Корабль принял около шестисот тонн воды. Площадь подводной пробоины составляла около двух с половиной квадратных метров.
Распространение воды в 1-й и 4-й погреба пока удалось приостановить. Водонепроницаемые переборки напор воды удержат.
Радисты налаживали временную антенну, обещая вскоре обеспечить связь с командующим флотом.
Адмирал Пантелеев набросал текст радиограммы на крейсер «Киров»:
«Подорвался на мине. Принял шестьсот тонн воды. В помощи пока не нуждаюсь».
Крен «Минска» прекратился. Лидер даже немного выпрямился и перестал садиться носом. Но повреждённые взрывом машины запустить никак не удавалось.
Не действовал и руль, который с большим трудом установили в нулевое положение.
Лидер дрейфовал на минное поле. Встали на якорь, но якорь не держал.
В этот момент адмирал Пантелеев с ужасом убедился, что куда-то исчезли все быстроходные тральщики, которые вели его отряд прикрытия. Возможно, не заметив в темноте, что за ними уже никто не следует, тральщики ушли вперёд?
На траверзе виднелось лишь штабное судно «Пиккер», в суматохе отбившееся от отряда главных сил.
По приказу Пантелеева «Пиккер» подошёл к левому борту лидера, приняв с подорвавшегося корабля раненых и часть пассажиров.
Адмирал Пантелеев лихорадочно обдумывал, что делать дальше.
Оставаться без хода на минном поле было более чем рискованно. Ему совсем не хотелось барахтаться в чёрной мазутной жиже за бортом. Кроме того, с рассветом, даже если лидер до этого не подорвётся ещё раз, его расстреляет батарея с берега или прикончат бомбардировщики противника.
Немного подумав, адмирал приказал стоявшему за кормой эсминцу «Скорый» подойти и взять лидер «Минск» на буксир.
21:50
Капитан 3-го ранга Баландин ювелирно подвёл «Скорый» к борту повреждённого «Минска», заслужив одобрение адмирала Пантелеева. Баландин предложил адмиралу Пантелееву перейти на «Скорый», к нему, уверяя, что управлять отрядом нужно с исправного корабля.
В принципе, он был прав, но какое-то шестое чувство подсказало адмиралу Пантелееву, что нужно остаться на «Минске».
Поэтому, поблагодарив командира «Скорого» за предложение, Пантелеев отказался. «Не хотелось покидать «Минск», на котором уже были пережиты тяжёлые минуты», — напишет позднее адмирал в своих мемуарах.
Получив все указания по буксировке и пожелав всем на мостике «Минска» счастливого плавания, капитан 3-го ранга Баландин малым ходом отошёл от лидера и стал его обгонять. Корма «Скорого» медленно прошла мимо форштевня «Минска», натягивая буксир. Как звёздочка надежды блестел кильватерный огонь эсминца. Лидер мягко дёрнуло и буксирный трос потянул его за «Скорым». Но буксир вдруг разом осел, не успев даже как следует натянуться...
Взрыв показался адмиралу Пантелееву далеким и глухим, хотя он был исключительной силы. Видимо, от взрыва мины детонировали артиллерийские погреба «Скорого».
Гигантский столб воды и мазута из разбитых цистерн был настолько велик, что накрыл весь корабль, включая носовую надстройку и полубак. Все находящиеся на мостике, включая командира эсминца капитана 3-го ранга Баландин и его комиссара Корпикова, были мгновенно убиты. Силой взрыва, рванувшего в районе 137—159 шпангоутов, «Скорый» был переломлен на две части. Кормовая и носовая части корпуса после взрыва какое-то время оставались соединёнными между собой только настилом верхней палубы и правым гребным валом. Корма от второй трубы вся была завалена обломками; кормовая надстройка — полностью разрушена, кормовой торпедный аппарат вместе с торпедами сорвало с палубного настила и выбросило за борт.
Почти сразу же после взрыва носовая часть корабля стала быстро валиться на правый борт, а затем подниматься вверх. Приняв почти вертикальное положение, носовая часть «Скорого», перевернувшись вверх килем, ушла в воду. Кормовая часть эсминца некоторое время ещё пыталась сопротивляться, но море, чавкая, шипя и бурля пузырчатой пеной, жадно заглатывало добычу...
Адмиралу Пантелееву казалось, что всё это кошмарный сон.
Он видел, как встал вертикально в воде форштевень «Скорого», а затем корма с винтами и рулём. Корпус «Скорого», складываясь как перочинный нож, стремительно уходил под воду со скрежетом и шипением вырывающегося пара, словно кусок раскалённого железа, опущенный в море. Все эти страшные звуки вместе напомнили адмиралу Пантелееву падение десятков буфетов, наполненных посудой.
Из сгущающейся темноты доносились отчаянные крики людей, море усеялось десятками голов.
Опомнившись от шока, с «Минска» стали спускать шлюпки, бросать круги и концы. А страшные крики тонущих моряков с эсминца «Скорый» не умолкали.
Адмирал Пантелеев приказал снова стать на якорь и, разобравшись в обстановке, вызвать на помощь «Минску» какой-нибудь другой корабль.
21:55
Сигнальщик Супруненко стоял на мостике сторожевика «Снег» рядом с командиром старшим лейтенантом Орловым. Впереди шёл «Циклон» старшего лейтенанта Родзиева под вымпелом командира дивизиона капитан-лейтенанта Филиппова, а за кормой — «Буря» капитан-лейтенанта Маклецова.
Сторожевики «плохой погоды» шли впереди сил арьергарда контр-адмирала Ралля и уже догоняли какой-то конвой.
Корабли арьергарда задержались на Таллиннском рейде почти до 21:00, ставя отдельными банками обширные минные заграждения при входе на Таллиннский рейд, в бухте Копли-Лахт и в Суурупском проходе. И только затем корабли адмирала Ралля двинулись вслед за остальными на восток со скоростью двенадцать узлов. К этому времени отряды боевых кораблей и конвои, следуя за тралами, вытянулись в одну линию протяженностью пятнадцать миль.
Примерно в 21:15, слыша впереди взрывы, адмирал Ралль приказал дивизиону «плохой погоды» увеличить скорость и следовать вперёд, чтобы по возможности оказать помощь подорванным кораблям и судам.
Закат был лёгкий, золотистый, предвещая добрую погоду. На море легла удивительная тишина.
Вскоре сторожевики нагнали идущие друг за другом транспорты, мелкие судёнышки, напоминающие мирное стадо, бредущее на постой.
Ближе к сторожевикам ковылял на буксире транспорт «Вирония», подбитый ранее авиацией. Его вёл спасатель «Сатурн». Впереди в сгущающихся сумерках маячили силуэты других транспортов.
Сноп огня неожиданно вырвался из-под носовой части «Виронии». Грохот взрыва оглушил сигнальщика. «Снег» подбросило в воде и рвануло куда-то в сторону.
Вцепившись в ограждение мостика, Супруненко ясно видел, как у «Виронии» оторвало нос, и ему казалось, что транспорт должен немедленно затонуть. Но «Вирония» остановилась приподняв корму и,