Читать интересную книгу Биоген - Давид Ланди

– Постройте храмы Дьяволу, наверняка вымещающему прямо сейчас, прямо в эту минуту обиду на своих новоселах и давних постояльцах, из-за отсутствия этих самых храмов на земле! И молитесь, чтобы он облегчил участь убийцам, многие из которых, по земным меркам, делали правое дело, а по небесным – в ад!

– Логично! – сдаю я Логику с потрахами.

– А лучше закройте и первое и второе и стройте сады!

– Сады? – изумляюсь я, вспомнив историю Семирамиды.

– Сады! – повторяет проповедник, напирая на буквы «ад». – Если вы считаете себя детьми Бога, стройте для его детей сады!.. Займите хоть эту нишу, раз не способны на большее…

– Займем! – обещаю я за все человечество, занимаясь откровенным враньем, и слышу за спиной взволнованный шепот Сократа:

– Не спорь! Слышишь? Не спорь с ним! Ну его к черту – соглашайся с любыми требованиями! Иди на любой аутсорсинг!

– А если он потребует миллион долларов, Путина и вертолет? – шепчу в ответ я.

– Отдавай! – советует мне древнегрек.

– Но у меня их нет!

– Все равно отдавай! – настаивает на своем старец.

Незнакомец молниеносно приближает свое подозрительное лицо к нам и шепчет, зловеще передразнивая Сократа:

– Или кто-то полагает, что Господь регулярно спускается в ад и проверяет температуру, где ваша бабушка печет пироги, – добавляет он на полном серьезе, – без духовки?[126]

– Я… к бабушкиным пирогам… всегда с большим уважением, – шлепаю я беззвучно губами, не успев поймать суть.

– Для тех, кто опять не в курсе событий, повествую: у Бога с Дьяволом прохладные отношения.

– Наслышан, – киваю я отдаляющемуся лику.

– Я бы даже сказал – натянутые… – произносит, призадумавшись на мгновение верзила. – Да что там скрывать, терпеть они друг друга не могут! Антипатия у них взаимная! А после последней встречи с Христом у Дьявола еще и агорафобия![127]

– Агора… что? – не понимаю я.

– Агорафобия! – разъясняет гость. – Поэтому спускаться в ад, повторяя подвиг Орфея (где могут совершить рокировку), для Бога не имеет никакого смысла!

– Никакого? – удивляюсь я.

– Никакого! – отрезает он. – Достаточно было одного раза, когда (по совету Цоя[128]) Христу пришлось выбивать дверь плечом, так как Дьявол не ждал гостей или был не в курсе надвигающейся вечеринки[129]. А сотовая связь под землей, сами знаете…

– Знаем-знаем! – неожиданно подхватывает Сократ. – У нас и на земле-то она не очень…

– А когда Сатана сам в последний раз заходил в гости к Богу, – перебивает старца выступающий, – Тот еле выпроводил его восвояси, призвав на помощь прислугу, потому что боялся не справиться в одиночку или не хотел марать рук[130]. С тех пор в народе так и говорят, – делает паузу пришелец, поводя богатырским станом, – «здоровый, как черт»!

– Борьба за власть происходит во всех ипостасях[131], – поддакиваю я, желая угодить здоровяку, – и потом не разберешь, кто у них там Бог, а кто Дьявол…

– А помимо этого – подумайте о себе! – разводит силач в стороны руки. – Позаботьтесь, пока не поздно, о себе! – сводит он руки за спиной, при этом плащ на его бицепсах натягивается так, что слышится треск расползающейся по швам материи. – А вдруг вам не светит рай? А? Как вы считаете? – нависает надо мной атлет в цилиндре.

– Не светит??? – трепещу я как осиновый лист[132].

– Быстрее идите возводить храмы Дьяволу, пока вы еще живы! Чтобы он сжалился над душами ваших родственников и смягчил вашу участь в будущем! – С этими словами незнакомец направляется к двери, но перед тем как сделать последний шаг и исчезнуть с глаз долой, поворачивается и, подмигнув пустым правым глазом, заговорщически шепчет:

– Мало ли кто он на самом деле – «венец мудрости и красоты»?[133]

Пауза…

Диоген, выползая из пифоса:

– Кажется, пронесло…

Сократ, вставая со стула:

– Кажется…

Диоген, снова доставая бутыль:

– Притащила его нелегкая…

Сократ, ставя на стол пиалы:

– Чуть не запалились…

Философы разливают содержимое бутыли в глубокие пиалы и, протянув одну мне, чокаются и пьют без тоста. Кадыки стариков ходят, как поршни плунжерных насосов, и останавливаются только тогда, когда истекающее из пиал вино пресуществляется[134] в тела философов с помощью биохимических свойств организма.

Без евхаристии[135] древнегреческое вино, выдержанное, судя по всему почти две с половиной тысячи лет, расслабляет и успокаивает гостей вместе с хозяином дома, приподнимая всем (кроме остальных) настроение.

Я встаю со стула и прошу оператора направить камеру на меня. Предвкушая скорый конец, оператор с готовностью выполняет мою просьбу.

Обращаясь к взволнованным телезрителям, я слагаю с себя ответственность за происходящее и говорю сле дующее:

– Извините, что прерываю передачу, но уж очень хочется остыть – пойду нырну в бассейн, прежде чем продолжу повествование.

Сейчас начало июля две тысячи тринадцатого года. На улице вторую неделю стоит жара. Конечно, не как в прошлом году сорок – сорок пять градусов, но все же тридцать пять, тоже неплохо. Бассейн в такую погоду выручает! Подпрыгнешь с трамплина в воздух, сделаешь сальто, войдешь без брызг, словно в пасть эласмозавра[136], в воду. Раздвинешь челюсти чудовища, вынырнешь обратно. Опять нырнешь. И голова проясняется.

Потом вылезу, оботрусь полотенцем, поем крыжовника, малинки, тутовника, смородинки, абрикосиков-кокосиков отведаю. Запью все это деревенской простоквашкой, сяду в гальюн, пристегну парашютные ремни и возобновлю историю психа, если, конечно, стропы выдержат и унитаз не разлетится на миллионы маленьких белоснежных надежд, измазанных коричневой действительностью…

Часть вторая

Первый класс

Когда Диоген Синопский пришел к оракулам и спросил их, что ему делать дальше, они ответили: «Заняться переоценкой ценностей».

Диоген Лаэртский

Инвектива третья

1

Наступил август. Самый засушливый месяц в году и последний перед счастливым событием каждого выжившего в детском садике ребенка, еще ничего не подозревающего о том, каким суровым испытаниям подвергнутся его тело и душа в ближайшие десять лет. Позади целая эпоха лучезарного детства – ясли и садик.

Прощайте! Прощайте, мои ласковые нянечки! Мои вкусные поварихи! Мои качели, песочница, беседка, кроватка, шкафчик для переодевания с незабудкой на дверце. Прощайте, игрушки и одногруппники. И ты, моя первая любовь, девочка Ия. Прощайте, детские шалости. Плоха ли, хороша была потеха жизнью, судить не нам, а вам, милые, милые воспитательницы.

Мульт: Коль роль мы сыграли прекрасно – овацией нас наградите. И проводите с весельем, как Августа Рим провожал![137]

Мама готовила меня к школе, как к празднику, потому что принцип армейской дедовщины работает на гражданке так же безукоризненно, как и в армии: старшие прикалывались над средними, средние – над младшими, младшие – над сопляками. Теперь они прикалываются над нами, чтобы мы, в свою очередь, прикололи вас.

Мульт: «Я была здесь твоей куколкой-женой, как дома была папиной куколкой-дочкой. А дети были уже моими куклами»[138].

А вся эта чехарда началась в тысяча шестьсот сорок седьмом году, когда верховный суд Плимутской колонии попробовал ввести для детей обязательное начальное образование[139]. А в тысяча восемьсот пятьдесят втором году уже штат Массачусетс принял этот закон, распространившийся со временем по всему миру. Позже бессовестные и бесстыжие личности взяли и изменили его на среднее образование, добавив в общую кучу-малу химию, геометрию, физику, астрономию, ботанику, обществоведение и много другой луковой шелухи от разных наук, над которыми теперь слабонервные дети проливают крокодиловы слезы, чтобы, окончив школу, забыть их вместе с названиями, если, конечно, родители не заставят отпрысков поступать в институт, дабы окончательно отбить интерес к процессу обучения.

Я бы еще мог смириться с метафизикой. С ее здоровыми интересами к жизни: «Что есть причина причин, и каковы истоки истоков у начала начал?»[140]. А главное: «Как стать реальным пацаном, если ты не знаешь реальности природы мира?»

Все это не вызывает во мне чувства отторжения. Но физика в ее чистом виде, с естествознанием в самом общем смысле и изучением материи в виде вещества и полей. А также с ее фундаментальными взаимодействиями факторов природы, управляющими движением материи… Это что такое? Предмет, по которому за всю историю человечества был один-единственный отличник? И за это его послали на четыре буквы и забыли имя?[141]

Зачем что-то учить в современном мире, кроме грамматики? Знаешь буквы, умеешь их складывать в слова и набирать на клавиатуре – всё! У тебя есть доступ к билетам на все ответы – Интернет! Когда он появился, я подумал: «Ну, наконец-то детям перестанут забивать костыли зубриловок в шпалы знаний, прокладывая по ним железную дорогу будущей жизни, где побеждают наглые, изворотливые и гибкие паровозы».