Читать интересную книгу Маневры 4 (СИ) - АЗК

Немцы справедливо полагали, что уничтоженная пушка могла быть приманкой, и видно не решались сходу идти на бугор. Даже если удастся обойти по песку подбитый танк, то из-за бугра в бок может ударить более мощное орудие. Получв выстрел в упор, уже другой танк закроет узкий проход. Именно поэтому эти русские так уверенно бьют из пулеметов!

Я подал команду пулеметчикам прекратить огонь. Посмотрим, что будут делать немцы? Стрельба прекратилась. Стало совсем тихо. Время как будто остановилось. Если все мои предположения верны, то дело здесь без авиации не обойдется.

Подумав о авиации, мысленно обругал себя всеми словами, которые знал! Можно же запросить «Овод»!

Оставив за себя Бессонова, спустился к подножью высоты, где метров через триста, у дороги была позиция БТРа. Его задача была бить танки из КПВТ, а так же уничтожать немцев, которые или прорвутся или обойдут высоту, чтобы ударить нам в тыл.

Идя к машине, я внимательно смотрел по сторонам, мне было интересно как БТР справился с мотоциклистами. В одном месте была брешь в придорожных кустах, явно кто-то слетел в кювет, чуть дальше по другой стороне дороги, из болота виднелся еще один, уже перевернутый мотоцикл.

Дойдя до капонира, в котором стоял бронетранспортер, постучал автоматом по броне и крикнул в люк:

— Сержант, где ты там?

Из люка показалась его голова без шлемофона, он вопросительно посмотрел на меня.

— Что молчишь, рассказывай, как вы дошли до такой жизни?

— А чо рассказывать, товарищ лейтенант! Как немцы на мотоциклах выскочили из-зы высотки, мы уже стояли под парами и начали разгон. Перед поворотом выключили двигатель и сцепление…

— Кто-то смог уйти?

В ответ он только молча помотал головой.

— Там такой удар был, что концы бревен треснули, а третий с разгона улетел в болото. Мы потом смотрели, их всех мотоциклом придавило. Даже если не сразу, то потом захлебнулись… Один мотоцикл вроде цел, а один в смятку, под колеса затянуло…

— Живой кто то остался?

— Там в кустах двое… Связанные лежат, один тяжелый не выживет, а другой уже очухался воды просил — дали.

— На связь вызывали?

— Нет.

— А «Овод»?

— В нашем районе команды «Воздух» не было. А как у вас там?

— Нормально! Один танк подбили, еще шесть стоят, двинуться не могут, мы их пулеметами держим!

— А разве так можно?

— Сам не знал сержант! Оказывается можно! Пулеметы пехоту и артиллеристов посекли — кого убили, кого ранили, и все они лежат вокруг танков, а танки их давить не могут. Так и держим.

— Понятно.

— Ладно, хватит лясы точить, давай «Гвоздику»!

— «Гвоздика», «Гвоздика», я «Буссоль», как слышно? Прием!

— «Буссоль», я «Гвоздика», ну что у вас там? Почему долго не выходили на связь! Моментально, голосом командира, ответил дивизион.

Доложив о бое и о том как удалось сдержать немцев, добавил, что противник видимо ждет воздушную поддержку, что бы без лишних потерь, опрокинуть нас и продвигаться дальше.

— «Буссоль», думаю, что с авиацией у немцев сейчас уже серьезные проблемы, но чтобы вас поддержать, прикажу «Оводу» оказывать вам воздушное прикрытие в первую очередь. Как поняли? Прием!

— «Гвоздика», понял вас!

— «Буссоль», собирайте вокруг себя отступающих бойцов, командиров, ройте траншеи, организовывайте оборону вдоль дорог. Как поняли? Прием!

— «Гвоздика», понял вас. Прием!

— «Буссоль» не вешай нос! Конец связи.

Меня сильно заинтересовали слова Едрихина, о том, «что с авиацией у немцев сейчас уже серьезные проблемы». Что бы это могло значить? Из истории ВОВ, я твердо помнил о подавляющем господстве в воздухе немецкой авиации. Ну сбили на рассвете «Шилками» бомбардировщики. Так, что — все! Нанесли невосполнимые потери? Я прекрасно помнил, сколько немецких самолетов летело на рассвете вглубь нашей территории, и сколько их сбили ребята Профотилова.

Вызови мне «Овод»!

— «Буссоль», я «Овод», слушаю вас! Прием!

— «Овод», я «Буссоль» как там дела с воздухом на моем огороде?

— «Буссоль»! Не дрейфь! Дела у нас в воздухе идут нормально! Ты понял — Н-О-Р-М-А-Л-Ь-Н-О!

— «Овод» понял! Конец связи.

И повернувшись к сержанту приказал:

— По любой информации «Овода» — доклад немедленно! Бежишь сам, водила пусть в БТРе сидит! Понятно?

— Тащ лейтенант! Зачем сам? Мне в башне надо сидеть, вдруг прорыв! Давайте, я Вам ТА-57 дам с катушкой кабеля? И бегать не надо, по дурному голову под шальные пули подставлять?

— Ты что мне раньше про телефон с кабелем не сказал? А!

— Так Вы не спрашивали, тащ лейтенант!

— Ладно давай! А батарея свежая?

— Так точно, тащ лейтенант! Перед выходом поменял!

— Ладно! Цепляй к своему аппарату, я сам кабель кину! А тебе — после боя, всех мотоциклистов из болота достать, собрать у них все оружие, снаряжение и документы! Понятно?

— Так точно!

Неожиданно, чуть в стороне от нас, зашуршали кусты и из них вышел мужичек, одетый опрятно, но бедно.

Я снял автомат с предохранителя и сел рядом с люком, чтоб, если что, сразу прыгнуть вовнутрь, а сержант прыгнул за башенные пулеметы и уже успел развернуть стволы в сторону кустов. Мужчина, видно из местных поляков, подойдя ближе, тревожно спросил меня, мешая русские, украинские и польские слова:

— Пан начальник, цо такэ робится? Это цо, война?

Что ему было ответить? Что это, и в самом деле война. И тут мне в голову пришла одна мысль:

— Пан размовляе по немецки?

— Так.

Обернувшись к водителю, приказал:

— А ну-ка, давай этого водопьющего сюда!

Через минуту, водитель двумя руками охватив за подмышки немца, подтащил его к нам.

— Пан спросите солдата, где он служит?

Поляк бойко, без тормозов заговорил на немецком. Через несколько минут, стало известно, что перед нами разведывательный отряд 11-й танковой дивизии вермахта. В задачу отряда входит захват переправ через реку Стырь в районе Шуровище и Берестечко. Вытащив из планшета карту, начал ее разворачивать, и первым найдя Берестечко, присвистнул от удивления: если в первые часы вторжения, немцы ставят задачу своему передовому отряду захват переправ, в 80–90 километрах от государственной границы, то это может означать только одно — прорыв на большую глубину!

— Сержант! Связь быстро!

— С кем?

— С х…! С дивизионом сержант! С дивизионом! И этих отведи подальше! Бегом!

Едрихин как только услышал данные, сразу все понял. Сказал только:

— Какой же ты Владимир молодец! Ах, какой молодец! — И отключился.

Я тем временем, отослал поляка, сержанта заставил поправить маскировку, поскольку нарубленные ветки успели увять и пошел назад на высоту, помалу разматывая кабель с катушки. По всему выходило, что вечером вряд ли сюда прилетят бомбардировщики. А танки не пойдут вперед без бомбежки, и немцы в колонне это уже скорее всего знают. Получается, что сейчас немцы ждут ночи, чтобы вынести раненых и убрать c дороги убитых. Своих они давить гусеницами не будут. На остальных это подействует нехорошо. Кто-то мне рассказывал, что у немцев вообще покойники в большом почете.

А у нас здесь действительно выгодная позиция. С одной стороны бугор и болото, с другой подъем на господствующую высоту. День подходил к концу и вряд ли они сунуться или что-нибудь предпримут. Вначале, при подходе немцев пулеметчики струхнули. Шутка ли! Колона танков шла по дороге на них.

Последний кусок, я полз. Катушка постоянно билась о колени и мешала мне. Наконец-то я свалился в окопчик, поставил в небольшую нишу ТК-2, на нее телефон, проверил связь с БТРом, и обернувшись к Бессонову спросил:

— Ну как тут без меня?

— Порядок, товарищ лейтенант!

Прильнув к трубе, посмотрел на дорогу, там все было как раньше. Оторвав голову от ТЗКа, посмотрел назад, на пулеметчиков, как там они. Наводчик левой установки стоял в кузове машины и спокойно почесывал за ухом. Он ждал команды, вытянув шею, и моментально навострил уши, когда увидел, что я смотрю на него.