Читать интересную книгу Большая Тюменская энциклопедия (О Тюмени и о ее тюменщиках) - Мирослав Немиров

— А у меня с собой есть! — и мужичонка вынимает руки, которые прежде держал за спиной, и в руках у него — две бутылки водки. Естественно, его впускают. Дружба разгорается с новой силой. Мужичонка в процессе разгара дружбы однако на удивление активно начинает интересоваться присутствующими:

— А вы кто? А вы? Где работаете? Место постоянного проживания? Какие несете общественные нагрузки? — дружба приобретает весьма неправильный характер: сидящие за столом угрюмо молчат, мужичонка цветет и царит, бодро умудряясь задавать сразу всем присутствующим одновременно вопросы паспортно-анкетного характера. Тут В.Богомяков и произносит следующую фразу, глядя на мужичонку лицом, имеющим выражение осознания понимания:

— Слышь, мужик, — обращается он к нему, — да ты ведь в Госбезопасности работаешь!

— Вовсе нет! — нимало не смутясь, тут же отвечает мужичонка.

— Я на автобазе работаю, у меня и документы с собой, — говорит он и, действительно, тут же ловким жестом вынимает из кармана какую-то книжечку и быстро раскрывает ее перед каждым из присутствующих, после чего еще более ловко ее в карман прячет. И вечер продолжается. В течении которого Владимир Богомяков пьет водку, а после снова обращается к мужичонке:

— Слышь, мужик, — говорит он ему тихохонько, — тебе разве в ГБ не рассказали, почему они мной интересуется?

— А дело в том, что я — телепат, — объясняет В.Богомяков. — Мне стоит вот так руки ко лбу приложить — ладонями наружу — и я могу понимать, о чем думает человек, который напротив меня, чего он хочет, и так далее. Конечно, не дословно считывать, но в общих чертах — элементарно!

— Вот они за мной на всякий случай и следят, — вот что сообщает В.Богомяков мужичонке.

Тем временем и эта, принесенная мужичонкой, водка кончается. Собрав деньги, присутствующие гурьбой отправляются за продолжением. Возвращаясь, они видят следующую картину: они видят очень пьяного Владимира Богомякова, время от времени вяло пытающегося приложить руки ко лбу растопыренными ладонями вперед; во-вторых, они видят не менее пьяного указанного человека, тут же хватающего В.Богомякова за эти самые руки и яростно отдирающего их от богомяковского же лба.

2.

Как-то я взялся почитать стихи В.Богомякова своему ростовско-московскому другу, художнику и человеку выдающегося ума и понимания вопросов искусства А.Тер-Оганяну.

Если, кучер, вот ты

не в болоте удавыш,

Если, кучер, вот ты

в киселе не утопыш,

бодро начал я. Реакция Оганяна была следующей: после этих четырех строк тот сперва захохотал безумным хохотом, после чего спросил:

— Это что, на удмуртском?

И я думаю, это был комплимент. Поясняю. Поясняю: я думаю, Б. именно этого и добивался — чтобы стихотворение, оставаясь обладающим вполне понимаемым смыслом, звучало бы однако неким заклинанием, которое, как и положено заклинанию, — глоссолалия на неизвестном, но древнем, грозном и варварском языке.

И, конечно, самое бы разумное — не мудрить, а взять да и напечатать здесь некоторое количество этих стихотворений. Но дело вот в чём: стихи из «Книги грусти русско-азиатских песен» печатать не представляется разумным, ибо они уже и так опубликованы, а более новых — нет у меня! Так что, уважаемый Владимир Геннадьевич — присылай их мне.

Я их опубликую.

3.

Вот mot В.Богомякова, высказанное им в сентябре 1989-го года. Оно было сказано в ответ на высказанную кем-то фразу, что только что этот кто-то встретил на улицу его тогдашнюю жену Наталью с детьми.

— Бывшая жена! — строго поправил собеседника Б., подняв палец. — И бывшие дети! — добавил он, подумав.

Впрочем, последнее было сказано исключительно для красного словца: после окончательного развода и отъезда бывшей Натальи Богомяковой в Воронеж, дети остались как раз именно у Богомякова В. Старший из них, Генка, уже учится в университете на биологическом факультете.

А вот еще несколько историй о Б. добровольно и собственноручно поведанных нашему изданию человеком по имени Алексей Михайлов:

По окончании знаменитого леворадикального, всесоюзного и альтернативного панк-фестиваля в ДК «Нефтяник», — сообщает А.Михайлов, — иногородние участники его надолго зависли в Тюмени. Трудно им было уехать — уж больно было хорошо и душевно.

— Мне, — сообщает А.Михайлов, — Тогда удалось вписать Янку и еще какой-то народ в трехкомнатную квартиру в Заречном микрорайоне, что на намывных песках. Хозяин её, Сережа Тишкин, очень милый человек, единственный в Тюмени обладатель полных собраний альбомов культовых хиппических групп 1960-х и 1970-х годов «Вандеграаф Генератор» и «Кинг Кримсон», был в отъезде, что давало возможность осуществлять в его жилище всевозможные взаимодействия, состав участников которых калейдоскопически менялся, но атмосфера праздника сохранялась.

А рядом, метрах в четырехстах от Тишкинского дома, начиналось знаменитое Зареченское цыганское гетто, тогда — единственная в Тюмени круглосуточная точка по распространению спиртных напитков — ну, правда, по цене 30 рублей за бутылку. В нынешнем масштабе цен — ну, это если бы она стоила этак тысяч 200 — или 40 долларов. Туда-то мы, — сообщает А.Михайлов, — мы и наведывались каждую заполночь.

И вот, — продолжает А.Михайлов, — однажды мы садимся в очередной раз в машину (я за руль, Богомяков В. со Струковым А. сзади), дабы в очередной раз преодолеть эти 400 метров и вернуться опять не с пустыми руками. И вот уже вписываемся в последний поворот — тут нашим изумленным, как говорится взорам, предстает милицейская засада, да еще и с рафиком типа «скорая помощь» для проверки проезжавших на наличие алкоголя в крови. До них — метров 50.

Моя быстрота принятия решений, как известно, является непревзойденной: в доли секунды я обоими ногами по тормозам, руками руль туда сюда, машина вот уже развернута— и коксу!

Однако настигают они нас, орут в матюгальник, бьют прикладами по ребрам, ставят полураком с руками на бампер и ногами как можно шире… впрочем, нет. Тогда еще времена были вегетарианские, и дело происходит так: отбирают ключи, запихивают в рафик, учиняют допрос. Плакали мои права, думаю я (нужно ли пояснять, что сел я в ту ночь за руль будучи в нетрезвом состоянии), — сообщает нам А.Михайлов и поясняет:

— Это сейчас всё просто — дал денег, и можешь, подобно БГ,

двигаться дальше,

но я же повествую о временах лютой социалистической законности. И вот: Артурку — Струкова А., иначе сказать — протоколируют (почему-то начали именно с него), мы с Богой — то есть с Богомяковым В. — удрученно сидим, ждем своей очереди. Тут-то меня и осеняет. Я отзываю майора в сторону и со всей строгостью его спрашиваю:

— А вы, вообще, товарищ, отдаете себе отчет, кого вы задержали?

— Кого-кого — трех пьянчуг, — говорит майор, но в голосе его нет прежней уверенности. — А что это вы, собственно, имеете в виду?

Я многозначительно поднимаю вверх палец:

— А то, что человек, сидящий на заднем сиденье вашего драного рафика, — ни кто иной, как… — и я называю имя, а главное, отчество и фамилию этого человека.

Майор потрясен, но желает убедиться. Спотыкаясь — утомлен и взволнован, сами понимаете! — бегу опять в рафик, «блин, — думаю про себя, — ну ведь наверняка у Боги нет с собой паспорта, не в Москве ведь.»

Но по счастью, документ у Вовыча есть: только что он получил удостоверение какого-то председателя — Центра Содействия Общественной Инициативе, что ли. И — будьте нате! Вот печать, вот фотокарточка, а вот и главное — Ф.И.О. крупными буквами. Бога попытался сопротивляться: неудобно это… нехорошо…

— А мои права? — напомнил я ему. — А народ, который нас у Тишкина ждет, погибая от жажды?

Последний аргумент подействовал, Бога со вздохом отдал мне заветные корочки. После чего всё стало происходить как положено: вежливый сержант усадил нас в мой собственный жигуль на заднее сиденье, сам сел за руль и доставил нас прямехонько к Тишкинскому подъезду. На прощание он беззлобно погрозил нам пальцем, сел в экскортировавшую нас «канареечку» с мигалками, и они, вопия во мраке, умчались обратно в свою засаду. Переживший унизительную процедуру допроса Артурка, тяжелое уныние которого сменилось эйфорическим возбуждением, дерзко прокричал им вслед «Фак ю!», а затем проворчал:

— Эх, зря ты их отпустил, Вовыч! Пусть бы сначала машину помыли.

Минут через десять Богомяков В. со Струковым А. вновь отправились к цыганам, пешочком. И вернулись, естественно, не с пустыми руками. Разгружаясь, Артурка загадочно спросил:

— Алексей, угадай, мы — кто?

— Ну?

— Лед под ногами майора!

На этом пока все — апрель 1996 + осень 1996 же.

Продолжение — следует.

II.

20.4.98 10:36

Вот что следовало бы сообщить еще о Б., если бы у меня было время и силы на это.