удивительные фрукты из других земель…
— Ты тоже красивая. Очень.
Минар приподняла голову.
— Правда?
— Ты похожа на мою мать. Отец рассказывал: когда он встретил ее впервые, она собирала в лесу ягоды. За ней наблюдала пара серебряных единорогов. В наших лесах они давно не водятся, но эльфы верят, что их может выманить красивая женщина с чистой душой. Единороги стояли и смотрели, не двигаясь с места. Не пошевелились даже тогда, когда подошел отец. Он увидел маму и в то же мгновение понял, что сделает ее своей женой.
Девушка прижала ухо к груди Эрфиана и замерла, прислушиваясь.
— Как бы мне хотелось, чтобы твое сердце билось чаще из-за меня, а не из-за госпожи. Она причиняет тебе столько боли. Разве любовь — это боль?
— А ты сама знаешь, что такое любовь?
Насмешливые нотки в голосе Эрфиана обидели Минар.
— Не знаю, — заговорила она. — Но боли в любви быть не должно. Она измучила тебя. Так не поступают с теми, кого любят.
— Что же, тогда мое счастье — это больная любовь к вампирше. Теперь ты довольна?
На этот раз Минар не ответила. Она заворочалась, прижавшись к боку Эрфиана, и быстро задремала. Он слушал ее дыхание и думал о том, что принесет завтрашний день. Нужно выйти до рассвета. Он давно собирался наведаться в город под горой и не понимал только одного — отчего так долго ждал. Нави это не понравится — но только если она узнает. А рассказывать он ей не собирается. Хотя даже если расскажет — то что? Кандалами его не приковывали. Он свободен.
* * *
К городу Эрфиан подошел незадолго до полудня. Еще прошлой весной такая вылазка измотала бы его, но путешествия по пустыне не прошли даром: теперь он преодолевать большие расстояния без особых усилий. Мысли о том, что он когда-то чуть не умер под одним из этих песчаных холмов, вызывали недоумение. Из врага пустыня превратилась в друга. Она радовала закатами и восходами, большой бледной луной, кочевыми племенами, которые приглашали путников разделить трапезу у костра или, если тот не голоден, отдохнуть и рассказать, куда он направляется.
Эрфиан полюбил пустыню всем сердцем. Теперь он понимал, почему воинам быстро становилось скучно в деревне, и они хотели отправиться в очередной поход. Здесь нет ни пиров, ни Жрецов, которым нужно кланяться. В пустыне никто никому не кланяется. Каждый сам себе и слуга, и господин.
Двое воинов, сидевших на песке, поднялись, заприметив незнакомца. Приблизившись, Эрфиан понял, что это не темные существа. Впрочем, не были они и людьми. Обычными людьми. Смертные с печатью Прародительницы.
— Мир вам, — заговорил Эрфиан.
— Темным эльфам здесь мира не сыскать, — ответил один из воинов, невысокий и худощавый, с темно-медными волосами и изумрудно-зелеными глазами, которые смотрелись странно на смуглом лице. — Уходи по-хорошему.
Сначала Эрфиан хотел притвориться обычным путником, коих в пустыне десятки, но людей с печатью провести непросто.
— Я живу в замке на горе. Я целитель. Если кто-то из людей, живущих в этом городе, болен, я окажу ему помощь.
— Слышал? — бросил воин своему приятелю. — Он говорит, что живет в замке. И всерьез думает, что я ему поверю.
— Может, госпожа решила завести себе прислугу? — хохотнул второй воин. — Необращенные могут подолгу не спать, а еще они выносливые.
— Намекаешь на то, что он греет ей кровать? — отозвался медноволосый.
— И не только греет. Обращенные да смертные — недолго помереть от скуки.
Эрфиан слушал, ожидая, когда воины позволят ему вставить хотя бы слово, но заговорить не успел. Чья-то рука легла на его плечо, и низкий женский голос спросил:
— Долго вы будете препираться, держа гостя под солнцем? Выясните, кто греет постель госпоже, самостоятельно. Идем, милый эльф.
Женщина с трудом доходила Эрфиану до плеча. У нее были короткие черные волосы и медового оттенка глаза, щедро опушенные ресницами. Одежда воина из светлой кожи шла незнакомке — она напоминала эльфиек из армии Жрицы Эдны.
— Меня зовут Амрис, и я тоже целитель, — сказала женщина. — Буду рада, если ты поделишься со мной своими секретами.
Не обращая внимания на воинов, которые возмущались на два голоса, Амрис взяла гостя под локоть и повела к шатрам. Эрфиан с любопытством оглядывал город. Он знал, что полуденную жару жители пустыни пережидают в тени, но здесь было чересчур тихо даже для такого времени суток. Ни детей, ни женщин, которые носят кувшины с водой, ни мужчин, которые беседуют возле шатров, прячась от солнца.
— Куда все подевались? — поинтересовался Эрфиан, следуя за Амрис.
— Что обычно делает хозяйка замка днем? — ответила она вопросом на вопрос.
— Отдыхает… спит. Ведь она вампир.
— Вот и здешние жители спят днем. По ночам у них есть дела.
Шатер Амрис оказался большим, но здесь нельзя было ступить и шагу без того, чтобы не наткнуться на ступки, плошки и мешки с травами. Эрфиан устроился на подушках. Целительница взяла глиняную кружку, подошла к большому кувшину и зачерпнула из него.
— Ты голоден? — спросила она.
— Нет, благодарю тебя.
Ответ Амрис не убедил. Она принесла скромный обед, состоявший из фруктов, сухих и свежих, орехов и целебных трав. Эрфиан знал, что по законам пустыни отказываться от предложенной пищи невежливо. Пришлось угоститься.
— Что привело тебя? — поинтересовалась целительница.
— Любопытство.
— Любопытство не доводит до добра. Впрочем, даже если бы тебя привело что-то другое, добра здесь и днем с огнем не сыскать. Нави предупреждала, что сюда соваться не надо.
— При воинах ты звала ее госпожой.
— Как нарек тебя отец, юный эльф?
— Эрфиан.
— Я не зову Нави госпожой, Эрфиан, потому что эта тварь мне не госпожа.
Губы Амрис превратились в тонкую линию, глаза потемнели.
— Я спросила, готов ли ты поделиться со мной секретами мастерства.
— Готов.
— Пойдем.
Целительница провела гостя в другую часть шатра, удостоверилась, что полог из плотной ткани не пропускает солнечных лучей, присела у кровати и осторожно убрала темное покрывало. Красивая вампирша с длинными серебряными волосами тихо застонала и подняла руку, заслоняя лицо.
— Тише, милая, — успокоила ее Амрис. — Я привела того, кто поможет тебе.
— Больно, — прошептала вампирша. — Почему так больно?..
Эрфиан присел возле кровати и осмотрел вампиршу. Она не сопротивлялась — лежала, прикрыв