Может, ему и вправду было неловко, потому что с ним все-таки приключались истории, не делающие чести умной собаке. Однажды, ранней весной, забежав по привычке в ольшаник, он обнаружил там ежа. Лаял и рычал на него все утро, да так и не сумел схватить ежа зубами. Тогда Фомка подкопал под ежом глубокую ямку и скатил туда ежа, решив, что так он легче справится с непослушным зверем. Но еж остался ежом. Словно шарик с иголками, он колол Фомку, когда тот пытался его потрогать. Фомка бесновался там до вечера и устал до смерти. Только приход Хенна положил конец этой несчастной охоте и убедил Фомку, что еж — такой зверек, с которым даже вместе с Хенном им не справиться. Хенн не стал трогать ежа. А Фомка, повернувшись к ежу задом, презрительно закидал его землей, загребая всеми четырьмя лапами, и наконец оставил его в покое…
Разумеется, об этой неудаче с ежом никто не знал. Хенн не решился выставить своего друга на посмешище. Но и хвалить его пока было особенно не за что — случались у него ошибки, как у всех молодых собак.
НА ЧУЖБИНЕ
Фомка исходил окрестмного хуторов и мест.Не сбежит теперь из дому,даже к лучшему, к чужому.
Однажды прекрасным весенним утром Хенн появился во дворе в новой одежде и с восторгом закричал:
— Едем, едем, едем!
Фомка встал ему лапами на колени и залаял в ответ:
— Куда, куда?
— На ярмарку, Фомка, на ярмарку! — воскликнул Хенн, держа его за передние лапы, и закружил его вокруг себя в танце.
Лапы же у Фомки были отнюдь не чистые. Он только что носился по дороге и весь вымазался. Но, возбужденный предстоящей поездкой, Хенн и не заметил, что на его штанах остались следы собачьих лап. Он только повторял:
— Едем, едем, едем!
И Фомка вторил ему:
— Я тоже, я тоже!
— Конечно, ты тоже, Фома-старина! — пошутил Хенн.
А Фомка не посчитал это шуткой. Ведь Хенн сам позвал его с собой. И когда спустя некоторое время телега выкатилась со двора, он выскочил через дырку в ограде и прыгнул прямо на дорогу, преградив путь отъезжающим. Пробежался трусцой по ольшанику и оказался уже за поворотом, далеко впереди. И только у моста, где они с Хенном когда-то «купали» решето, отец заметил собаку. Заметил и пригрозил хворостиной:
— Ты куда, Фомка? Пошел домой!
Но Фомка виновато припал к земле, и никто из сидящих в телеге не решился пойти его наказать. Более того, Хенн снял с головы картуз, помахал им и крикнул:
— До встречи на ярмарке, Фомок-Дружок!
Фомка радостно залаял, и поездка продолжалась. Фомка быстро бежал по дороге, старая гнедая Мику трусила не спеша следом. Дорога была грязная, и Фомка вскоре был серый от пыли. Зато запахи свежей земли так кружили голову, что бежалось весело и бодро.
Тут Фомка заметил, что они удалились от дома довольно далеко, гораздо дальше, чем обычно. Сидя на привязи, он отвык от дальних прогулок, и теперь уже не торопился забегать вперед, а шел рядом с гнедой. Если та пускалась рысью, Фомка прыгал и лаял у нее под носом, чтобы попридержать лошадь.
— Глупый пес! Чего ты кипятишься? В дороге ведут себя спокойно, — похрапывала Мику в ответ.
— Почему глупый? Я ведь Хенна провожаю, — лаял Фомка.
Лошадь споткнулась о камень и в сердцах строго сказала:
— Кому нужно твое провожанье! Ладно бы еще помогал телегу тянуть… Без толку бежишь! А кому зряшная работа нужна? Собачье дело — дом сторожить. А здесь — какой тебе дом?
— Мой дом там, где вся семья, — засмеялся Фомка.
— Смотри, мудрый выискался! Где конюшня, там и дом. А здесь, на дороге, ничего нет. Да разве щенка уму-разуму научишь…
Сказала, натянула хомут поглубже и загремела телегой, так что и Фомка вынужден был пуститься рысцой. Но долго бежать не пришлось. Вся дорога была запружена повозками. Вереница подвод медленно двигалась к селению, уже показались вдали крыши домов. Здесь и по обочинам дороги шли люди, и Фомка, поджав хвост, пробирался между ними, обегал стороной, потом через канаву перебрался в поле. Все это ему очень не нравилось. Домашние, казалось, вот-вот затеряются в огромном человеческом море. Но он старался все-таки не отставать от гнедой, улавливая родной запах, пробирался за своими.
Наконец они приехали в большое село, а значит, и на ярмарку. Потому что все слезли с подводы, лошадь поставили у коновязи. А ярмарка — это было нечто такое, в чем Фомка не мог толком разобраться. Здесь сновало туда-сюда несметное число чужих людей. Народу было так много, что у Фомки зарябило в глазах. Повозки ставили как попало, только успевай оглядываться да сторониться. Слышались крики и возгласы. Кудахтали куры, и визжали поросята. Бабы стояли в очереди за булочками и колбасой, горками разложенными на прилавках. Мужики вертели в руках разную утварь и инструменты. Здесь, на огромной площади, было разложено множество предметов домашнего обихода. А какие запахи носились в воздухе! У Фомки голова шла кругом от этих ароматов. Маленькой собаке было совершенно невозможно продвигаться вперед рядом с домашними. Хоть испуганный Фомка и старался держаться к ним поближе, вскоре он заметил, что остался один… Совсем один среди снующих туда-сюда людей.
Фомка решил, что ему лучше пробираться к своим под прилавками. Но из-под столов его с бранью прогоняли. Какой-то сердитый дядька запустил в него палкой, которая больно ударила Фомку в бок. Поскуливая, он ринулся напрямик через площадь, забыв про опасность.
И тут один зубоскал закричал:
— Бешеная собака! Берегись!
Народ переполошился. Женщины и дети завизжали. Все со страхом разбегались от Фомки, как от пугала. Вокруг него образовалось пустое пространство. Люди бранились и кричали на него. Ему стало страшно. Поджав хвост и поскуливая, он тянул носом воздух, пытаясь учуять домашних. Но не мог уловить ни запах Хенна, ни запах других членов семьи. Все куда-то пропали. На него глядели только злые, сердитые лица. Женщины угрожающе кричали, мужики размахивали руками. Из уст в уста перелетали страшные слова: чумная собака! Фомка понятия не имел, что это за собака такая. Но по тому, как люди шарахались от него в испуге, с какой злостью на него кричали, он понял, что эти слова означают нечто плохое. Фомка же, по его разумению, отнюдь не был плохой собакой. Теперь ему стало совсем невмоготу. Что эти люди хотят от него?
Вскоре выяснилось и это. На шум и крики из толпы вышел человек, схватил что-то висевшее у него сбоку и закричал:
— Поберегись! Я пристрелю ее! Бродячая собака…
И над Фомкиным ухом что-то просвистело. Что-то вонзилось рядом в мягкую землю, словно бросили очень острый камень. За броском последовал грохот, и у Фомки заложило уши. Он ничего не мог понять, только инстинктивно почувствовал, что ему следует спрятаться. И он кинулся под ноги первым попавшимся людям. В толпу ничем нельзя было бросить. Люди расступались перед ним в стороны, а за ними остался человек со страшным предметом. Фомке удалось скрыться.