Путь через внутренний двор к главным воротам занял несколько мгновений, но Трэлю они показались вечностью. Орк старался нагибать голову пониже, но ему часто приходилось посматривать вперёд, чтобы не попасть под колёса повозок, нагруженных бочками с водой, или под копыта обезумевшей лошади, или не наткнуться на визжащего ребёнка. Пока он прокладывал путь через весь этот хаос, сердце у него бешено колотилось. Вокруг было светло, как в солнечный день, и жар пламени опалял кожу.
Наконец он достиг цели. Главные ворота были распахнуты. В них с грохотом въезжали повозки, гружённые бочками с дождевой водой, возницы с трудом справлялись с перепуганными животными. Никто не обратил внимания на одинокую фигуру, скользнувшую во тьму.
Выйдя из крепости, орк побежал. Он направился прямиком к поросшим лесом холмам, окружавшим крепость. Чувства его обострились как никогда раньше. Раздувающиеся ноздри наполнялись незнакомыми запахами, а ноги ощущали каждый камешек, каждую травинку.
Где-то здесь должна быть скала, о которой писала Тарета. По словам девушки, она немного напоминала дракона. Вокруг стояла тьма, но прекрасное ночное зрение не подвело Трэля. Он легко разглядел очертания выступа, который, призвав на помощь воображение, вполне можно было сравнить с длинной шеей рептилии. Из письма он знал, что рядом должна быть пещера. Там он будет в безопасности.
На мгновение Трэль задумался, не могла ли Тарета подстроить ему какую-нибудь ловушку, но тут же отбросил эту мысль, чувствуя стыд и злость на себя за то, что она вообще пришла ему в голову. Тарета не сделала ему ничего, кроме добра, и её письма очень помогли ему решиться на побег. Почему же она должна предать его? Да и зачем бы ей идти на такие ухищрения, когда достаточно было просто показать Блэкмуру его письма, чтобы добиться того же результата?
А вот и пещера, чёрный овал на сером каменном фоне.
Тарета была внутри, она ждала его, прислонившись к стене пещеры. На мгновение орк замешкался. Он знал, что его зрение гораздо лучше, чем у неё. Несмотря на то, что она была внутри, а он снаружи, она его не видела.
Трэль мог судить о красоте только человеческими мерками, других у него не было, и он понял, что Тарета Фокстон прелестна. Длинные светлые волосы — было слишком темно, чтобы разглядеть их цвет, но ему случалось мельком видеть её на трибунах среди зрителей на гладиаторских боях — она заплела в косу. Тонкая ночная рубашка плохо защищала от холода, и девушка зябко куталась в плащ, плотно облегавший её стройную фигурку. Рядом с ней лежал большой мешок.
Помедлив с минуту, Трэль смело шагнул под своды пещеры.
— Тарета, — низко и хрипло проговорил он.
У девушки от неожиданности перехватило дыхание, и она подняла на него взгляд. Орк решил, что Тарета испугалась, но она уже смеялась.
— Ты напугал меня! Я не знала, что ты так тихо двигаешься!
Её смех стих, теперь она просто улыбалась. Тарета шагнула вперёд и протянула ему руки.
Трэль медленно взял их в свои. Маленькие белые ладошки исчезли в его зелёных ручищах, которые были почти в три раза больше. Тарета едва доставала макушкой до его локтя, но на лице её не было никакого страха, только радость.
— Я мог бы убить тебя на месте, — сказал он, дивясь, что за мерзкое чувство заставляет его произносить эти слова. — И никаких свидетелей.
Её улыбка стала ещё шире.
— Конечно, мог бы, — ответила она мягким мелодичным голосом. — Но не убьёшь.
— Откуда ты можешь знать об этом?
— Я знаю тебя. — Трэль разжал руки и отпустил её. — Были какие-нибудь сложности?
— Никаких, — ответил он. — Всё прошло хорошо. Там поднялась такая неразбериха, что могла бы сбежать целая деревня орков. Я заметил, что ты выпустила скот перед тем, как поджечь конюшни.
Тарета снова улыбнулась. Кончик носа у неё при этом чуть сморщился, делая её совсем юной.
— Само собой. Они же просто невинные твари. Я не хотела, чтобы они пострадали. Но сейчас нам лучше поторопиться.
Она взглянула вниз, на Дэрнхолд, откуда к звёздному небу все ещё рвались клубы дыма и языки пламени.
— Похоже, скоро огонь потушат, и тогда тебя хватятся. — На мгновение её лицо омрачилось. — И меня тоже.
Она подняла мешок и положила его перед собой.
— Ты сядь. Я хочу тебе кое-что показать.
Он послушно уселся. Тари порылась в мешке и извлекла свиток. Она развернула его и положила на землю, придержав рукой один край и сделав Трэлю знак, чтобы он держал второй.
— Это же карта, — заметил Трэль.
— Да, самая точная, какую я смогла найти. Вот Дэрнхолд, — объяснила Тарета, показывая на маленькое изображение замка. — Мы немного юго-западнее, вот здесь. Все лагеря для интернированных расположены в радиусе двадцати миль от Дэрнхолда, здесь, здесь, здесь, здесь и тут.
Значки, на которые она показывала, были такими маленькими, что даже Трэль не мог как следует разглядеть их.
— Безопаснее всего тебе сейчас идти сюда, в самую глушь. Я слышала, что где-то там все ещё скрывается кое-кто из твоего народа, и люди Блэкмура никак не могут их отыскать, только следы. — Она подняла глаза на орка. — Хорошо бы тебе найти их, Трэль. Они помогут тебе.
«Твой народ» — так сказала Тарета. Не «орки», не «эти твари», не «эти чудовища». Трэль ощутил такой прилив благодарности, что на миг даже лишился дара речи. Наконец он смог выговорить:
— Почему ты все это делаешь? Почему ты хочешь помочь мне?
Тарета твёрдо смотрела на него, нисколько не смущаясь его уродством.
— Потому что я помню тебя ещё совсем маленьким. Ты был мне как младший братишка. Когда-когда Фаралин умер, ты стал моим единственным младшим братом, другого не было. Я видела, что они творили с тобой, и ненавидела их за это. Я хотела помочь тебе, хотела быть тебе другом. — Тарета отвела взгляд. — К тому же мне перепадает не больше нежности от нашего хозяина, чем тебе.
— Он сделал тебе больно? — Трэль сам удивился той ярости, которую ощутил.
— Да нет. Ничего серьёзного. — Одна её рука будто сама потянулась к запястью другой, осторожно потёрла. Под рукавом Трэль разглядел след уже почти сошедшего синяка. — Это не физическая боль. Тут все сложнее.
— Расскажи мне.
— Трэль, время…
— Расскажи мне! — прогремел он. — Ты же мой друг, Тарета. Больше десяти лет ты писала мне письма, дарила мне радость. Я знал, что есть кто-то, кто понимает, кто я на самом деле, понимает, что я не просто какой-то… какое-то чудовище на гладиаторской арене.
Он как можно бережнее положил руку ей на плечо, вложив в это прикосновение всю нежность, которая была в его сердце.
— Расскажи мне, — мягко повторил он.
Её глаза заблестели. Он видел, как какая-то жидкость выливается из них и стекает по щекам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});