Пятого октября Лена очнулась от забытья, в котором она пребывала последнее время постоянно. Участковый накануне сказал: готовьтесь, она уходит.
В больницу таких не берут, родителей у нее не было, подруги последнее время перестали навещать – видимо, их пугал ужасный вид Елены. Мы были с ней одни.
И вот, очнувшись, жена заговорила. В голосе ее звучала такая мука, такая мольба, что я просто не знал, что ей ответить.
“Давай умрем вместе, – сказала она. – Ты ведь всегда говорил мне, что без меня жить не сможешь, что если со мною что-нибудь случится, то нас будут сразу двоих хоронить. Костенька, – шептала она слабеющим голосом, – я боюсь одна умирать. Ведь и ты все равно когда-нибудь умрешь, так давай сейчас вместе – не так страшно будет”.
По ее бледным щекам непрерывно лились слезы, она смотрела мне прямо в глаза и уговаривала “сопровождать” ее.
На минуту мне показалось, что по-другому и быть не может, ведь я действительно до безумия любил свою жену. Фактически, я отбил ее у своего лучшего друга и сам тогда был на грани самоубийства. Если бы она не выбрала меня, то кто знает, как бы все обернулось.
Я гладил ее лицо, вытирал слезы и обещал ей, что не буду без нее жить.
“Но только кто нас с тобой похоронит? Я не могу допустить, чтобы тебя похоронили как попало. Если уж так, то я должен купить хорошее место, где мы с тобой будем лежать вдвоем. Я закажу памятник, на котором выгравируют наши портреты, и всем станет понятно, что в могиле покоятся два любящих сердца. Я куплю самое красивое платье и сам наряжу тебя, ведь ты же не хочешь выглядеть плохо, а также обговорю собственные похороны. Подстрахуюсь, обращусь к нотариусу, и все будет так, как мы хотим”.
Я видел, что она успокаивается, слушая мои слова, и уже не мог остановиться. Я сулил ей прекрасную могилу, которая будет засыпана лепестками роз. Говорил, что нам ни к чему эта квартира, ведь она отойдет государству, говорил, что продам ее, чтобы похороны наши были самыми красивыми.
Она, наверное, представляла все именно так, как я ей описывал: могилу, которая была усыпана одуряюще пахнущими лепестками роз, мраморный памятник и скульптуры.
Слушая меня, она улыбалась, а потом уснула. Когда она проснулась, первыми ее словами были: “Ты ведь не обманешь меня. Поклянись на иконе, которая досталась мне от мамы, что ты все сделаешь так, как мне обещал вчера, что не задержишься долго на этом свете без меня. Поклянись Богом, всеми святыми и молоком Богородицы, что все, что ты мне обещал, обязательно исполнишь”.
Я поклялся, а через час ее не стало. Сперва я думал, что она уснула, но сон ее оказался вечным.
За те месяцы, что жена болела, я сильно вымотался и, несмотря на постигшее меня горе, где-то в глубине души почувствовал облегчение.
Конечно, я не продал квартиру, так как мне негде было бы жить, а жить я хотел. Думаю, все, кто так или иначе в своей жизни видел рядом с собой смерть, ясно осознают, что жизнь может окончиться в любую минуту, и потому начинают дорожить ею больше, чем раньше.
Обратившись в похоронное бюро, я возложил на них все заботы о похоронах. Лену вымыли, одели и увезли на кладбище чужие люди. Помины я устраивать не стал: это Елене уже не поможет, а мне были нужны деньги. А потом, решив немного отдохнуть и набраться сил, я уехал в санаторий.
Все началось с прогулки после ужина. Я шел по до рожке и впереди увидел женскую фигуру, напомнившую мне жену. Не соображая, что делаю, я крикнул: “Лена” – и увидел, как она обернулась и махнула мне рукой. Я ускорил шаг, a потом побежал.
Она стояла и ждала меня. На какой-то миг я отвел взгляд, а когда снова посмотрел на то место, увидел, что аллея пуста. Мне сделалось плохо, я оглядывался по сторонам – вокруг не было ни души. Спрятаться было негде: аллея состояла из молодых, тоненьких и довольно редко посаженных деревьев, на которых уже и листьев не было.
Никто не смог бы переубедить меня в том, что это не был призрак моей покойной жены. К тому же и одета она была так же, как одевалась моя жена, выходя в это время года на улицу. Обратно к корпусу я бежал, не чуя под собою ног. И только когда вошел в освещенное шумное здание, немного ус покоился.
Часа через три происшедшее показалось мне нереальным. Я уже и сам сомневался, было это на самом деле или нет.
После ужина отдыхающие потянулись в актовый зал, где должна была проходить развлекательная программа. В зале было не очень много народа, я сел в последнем ряду – мне хотелось немного подумать.
Хор пенсионеров пел занудно и жалостно, тем не менее пение завораживало.
“Ни один певец не сможет спеть, как хор”, – подумал я.
“Это потому, что поет не одна душа, а сразу несколько”, – услышал я сбоку от себя и повернулся на голос, который тотчас узнал. Рядом со мной сидела Лена. С этих пор раз или два раза в неделю она приходит ко мне.
Я долго терпел, но потом понял, что она меня ждет, она приходит за мной.
Я решил уйти из жизни, это письмо Вы получите, когда меня уже не будет.
Помолитесь о моей грешной душе. Видимо, и вправду, кто поклялся в чем-то Богом, за тем Господь пошлет гонца даже с того света.
Пишу это письмо, a Лена сидит напротив, ждет и не сводит с меня глаз».
Покаяние на миру
Раньше на Руси считалось, что, прилюдно покаявшись, человек освобождается от любых грехов, даже смертных.
В этом нет ничего удивительного. Только подумайте, как должен был мучиться человек, сколько страдать, чтобы решиться на подобное покаяние и открыто рассказать людям о своем грехе. Да и сможет ли живой человек без трепета и страха подойти к тому, кого он, например, обокрал, чтобы во всеуслышание заявить о своем преступлении? Для этого нужно раскаяться в своем поступке и всей душой возненавидеть свой грех.
Читая покаянные письма, я не могу сдержаться от невольного восклицания: «Господи, прости эту грешную душу, ибо Ты Сам говорил: “Кто из вас без греха, первый брось на нее (грешницу Марию Магдалину) камень”».
Мы все грешим вольно или невольно, и мне искренне хочется помочь тем людям, которые, исповедуясь в своих грехах с помощью моих книг, желают заслужить прощение Милостивого нашего Судьи – Господа Бога.
Мы никогда не станем лучше, если не научимся прощать чужие ошибки и помогать тем, кто невольно оступился. Так сделайте же первый шаг, прочитайте чужую исповедь и постарайтесь не осудить человека и понять его, а если получится, то и простить того, кто открыл вам свою грешную душу.
Прежде чем вы прочтете покаянные письма отчаявшихся людей, я хотела бы вам напомнить, что Иисус Христос, позволивший распять себя на Кресте, так как желал искупить грехи других людей, сказал: «Не судите да не судимы будете!»
Письмо-исповедь Володиной Людмилы:
«Дорогая Наталья Ивановна, я совершила тяжкий грех и боюсь, что, не дочитав мое письмо до конца, Вы выбросите его с отвращением. Но мне кажется, и я верю в это всей душой, что если я обо всем расскажу Вам честно, без утайки, то Господь простит меня и не покарает за грехи. Поверьте, я всем сердцем жалею о том, что совершила.
Родилась я и выросла в селе. Сколько себя помню, я никогда не ела досыта. Нас у мамы было шесть человек детей. Отцу же – законченному алкоголику – до нас и дела не было. Я не могу о маме сказать ничего плохого, она очень добрая, но зачем же было рожать столько детей, да еще и от такого человека!
У меня никогда не было не то что хороших, но хотя бы более или менее приличных туфель и платьев. Несчастных заколок для волос и тех я не имела. Я всегда стыдилась своего вида и нашей убогой семьи.
Как-то к соседке из города приехала знакомая, которая помогла мне устроиться на работу к так называемым новым русским.
В мои обязанности входили уборка в доме, стирка и глажка белья. К кухне меня не подпускали – у них была профессиональная повариха. Мне выдали рабочую одежду: платье, фартук, кружевную наколку на волосы, беленькие туфельки и даже колготки. Никогда у меня еще не было такой красивой и нарядной одежды!
Работать в их большом и красивом доме мне очень нравилось: широкая лестница, паркетные полы, яркая мозаика на дне бассейна… Красота да и только.
У меня была своя просторная комната с мягкой и широкой кроватью и двумя тумбами по бокам. Я вы двигала и задвигала ящички и думала, какое счастье иметь все это великолепие.
В доме нас хорошо кормили. Первое время я так наедалась, что мне потом каждый раз становилось плохо. Повариха это заметила и сказала: “Не лопай так много, не жадничай, иначе испортишь себе желудок. Еда здесь шикарная, всего не перепробуешь. Ешь понемногу, иначе так и будешь маяться”.