Читать интересную книгу Культура и мир - Сборник статей

Идеология, называвшаяся марксистской, была всячески обругана, хотя действует до сих пор, трансформируясь почти до неузнаваемости. Пресса, критика заговорили разное и разными голосами. Опьянение свободой слова, печати, вообще свободой СМИ, не сразу, но вылилось в вакханалию вседозволенности, словесной наглости и болтовни.

Все зашаталось. Ценности, казавшиеся устоявшимися, если не вечными, обсуждались непривычно вольно. Разрушались всяческие табу. Пропагандировалось и рекламировалось то, что сиюминутно, что недавно считалось хламом, низкопробщиной, масскультом, кичем, макулатурой, порнографией или хулиганством околокультурной элиты. Казалось, исчезли какие бы то ни были нравственные ограничения и ориентиры.

Новому, становящемуся на обломках старого, государству, поначалу было, очевидно, не до культуры. Государство совсем перестало вмешиваться в то, что происходило в сфере культуры. Культурной политики не стало, кроме того, что действовало «по инерции». Хотя заявления российских политиков о важности «возрождения», развития культуры бывали громкими, некоторые, иногда популистские, действия властей касались преодоления того, что ранее делалось с культурой, с ее деятелями.

Однако, позиция полного невмешательства в дела культуры не смогла утвердиться. И если М. Шемякин в одном недавнем интервью сказал, что сегодня чиновникам или Кремлю «нет дела до искусства, не тем они заняты» (Шемякин 2008: 1), то это не точно. И чиновникам, и Кремлю сегодня уже есть дело и до искусства, и до культуры в целом. Вопрос в том, в какой мере, почему и как их интересует культура.

Конечно, в значительной мере – в качестве средства для наилучшего достижения политических целей. Самое простое в этом плане – активное использование деятелей культуры во внутриполитической борьбе, например, за голоса избирателей, в деятельности партий и парламентских учреждений.

Проявление внимания к культуре, к историческому прошлому культуры, используется для повышения престижа власти. Она на самом деле предпринимает отдельные действия, касающиеся сохранения культурного наследия и воздействия культуры на население. Можно указать на «операции» по спасению памятников культуры, открытие телевизионного канала «культура».

Власти осознают роль культуры как возможного фактора консолидации общества, интересы которого, по их мнению, они и выражают. Государство заинтересовано в культурности и цивилизованности, нормирующих поведение людей на основах морали и права. В любом государстве культура (или ее имитации) используется для заполнения и организации досуга населения. И поскольку уже давно в мире торгуют культурой, ее памятниками, достижениями, наше государство не может и не хочет стоять совсем в стороне от этой торговли, отдавая весь доход от нее в частные руки, разным «пиратам».

Попыток установления тоталитарного государственного надзора за культурой пока что нет. Но есть тяготение к выработке целенаправленной культурной политики, для чего требуется какое-то идеологическое обоснование. Марксистская идеология – неприемлема. Идеологические ориентиры западного мира представляются чуждыми. Ценности, которые считаются общечеловеческими (человек, истина, добро, красота) выглядят абстракциями, не годными к практическому идеологическому употреблению.

Власти, «с подачи» части российской интеллигенции, потянуло к «возрождению» традиционных для России ценностей. В частности, к ценностям православной веры. Потянуло сначала чисто меркантильно, когда бывшие партийные, комсомольские государственные чиновники, ныне ставшие чиновниками разных уровней, стали ходить в церковь, креститься, представляя себя перед населением людьми верующими, озабоченными духовным богатством. Потом приняли решение о целесообразности введения в школах курса «основы православной культуры». Заметьте, не вообще культуры, а именно православной.

Акцент при этом делается, вообще-то говоря, не на вере в Бога, а на вере в якобы православную в своей основе Россию. И это совмещается с попыткой утверждения еще одной традиционной ценности – российской великодержавности, любви к Отечеству, в образе которого сливаются государство и общество (народ). Служение Отечеству, новой России, должно составить противовес вторгшемуся к нам откровенному индивидуализму «дикого капитализма».

И, наконец, полнота образа этого самого отечества требует наличия вождя, лидера, «отца» многонациональной страны, доверие к которому (а со временем и беззаветная любовь) также является одной из ценностей, новое утверждение которых в России уже началось.

И о демократии, смысл которой во время перестройки был искажен и скомпрометирован, как-то стало неловко вспоминать.

Культурная политика российского государства, похоже, потихонечку начала определяться отмеченными выше ценностными установками. Ведь ни во время Октябрьской революции, ни в период перестройки не произошло их отторжения, смены на другие. И немалая часть российского общества, в том числе и интеллигенции, сейчас радеет о том, чтобы именно они были доминирующими в жизни страны.

В публицистической статье «Демократия в России» петербургского профессора А. Казина (Казин, 2008: 2) говорится о том, что «державная вертикаль» в России – «единственно возможная форма социальной организации народа», что отношение к власти у нас «традиционно является сакральным». И что так должно быть и дальше.

Особенностями традиционной русской политической культуры многие недаром считают стремление к централизации власти, к ее идеализации и персонификации. В России массы действительно обычно хотят и ждут вождя, «отца нации». Сейчас заговорили о том, что это стремление может удовлетворяться сильной президентской властью. Возможно, что это и так. Только благое ли само стремление для судеб нынешней России?

В прессе, в СМИ, в ряде научных публикаций зазвучал призыв к новому утверждению ценности единства самодержавия, православия и народности, поскольку это традиционно. Вопрос, однако, в том, надо ли сохранять и лелеять традицию, которая освящает полурабское состояние населения России, большинству которого якобы нравится «ярмо». Которое любит родину (отождествляемую с государством), какая бы она ни была, как бы его ни шельмовала. Лишь бы были устойчивость и порядок и сохранялась «империя».

Но ведь и порядка-то жесткая рука в России не добивалась по большому счету никогда. Русский поэт XIX века (приписывается Д. Веневитинову) в стихотворении «Родина» с горечью писал:

«Грязь, мерзость, вонь и тараканы,И надо всем хозяйский кнут —И вот, что многие болваныСвященной Родиной зовут».

Возможно, кому-то из нынешних профессоров и нравится, когда его сечет начальство. Но странен призыв ко всем нам и дальше – любить начальство, «отцов нации», чиновников, вождей, каковы бы они ни были. Всерьез-то никто не может думать, что они непременно люди умные, благородные, радеющие не о сохранении власти и порядка, а о потребностях каждого из нас. Самодержавие в нынешних условиях неизбежно ведет к тоталитаризму, а значит и к тоталитарной культурной политике. Всегда в России царской и самодержавно советской: «Человеческая личность, как правило, оказывалась бесправной. Это вековой груз российского общества» (Кефели и др. 2001: 3). Следует ли и в будущем тащить этот груз?

Надежда на православие как на основу культурности тоже, видимо, беспочвенна. В. А. Бачинин справедливо отметил, что: «конфессиональные структуры православия, воспринятого Россией от бесславно погибшей Византийской империи, ориентировано на обслуживание общества традиционного типа, не приспособленного к динамичным формам интенсивного саморазвития» (Бачинин 2007: 4).

Профессор Казин утверждает, что Россия не может быть демократической страной. Это не только его мнение. У нас о демократии сложилось дурное представление как о средстве для более комфортной, более сытой жизни. И если демократия (или то, что выдают за нее) не обеспечивает всеобщего благополучия, она представляется ненужной, даже вредной. Но истинная демократия, если и средство, то не для достижения сытости. Демократия нужна для того, чтобы человек, общество, культура находились в состоянии относительной свободы и защищенности от государства, от произвола властей. Демократия предполагает наличие в стране, кроме государства, гражданского общества, оказывающего, когда это необходимо, действенное давление на государство, на власть. Но демократия не должна подменяться демагогией. Д. С. Лихачев писал об абсурдности демократии без нравственности.

Что касается возможных оснований культурной политики, В. С. Жидков считает, что «загнать современных людей в какую-то общую идеологию, национальную идею и тому подобное невозможно» (Жидков 2007: 5). Вероятно, как это ни печально, все же возможно. Но совершенно не перспективно для развития ни страны, ни культуры.