Читать интересную книгу Монголы и Русь - Георгий Вернадский

Хотя военное могущество Бату не подлежало сомнению, его положение в монгольской политике было довольно слабым, поскольку от него зависела лишь малая часть монгольской армии и родовых вождей. По необходимости он заключил политический союз с сыном Толуя Мункэ, своим близким другом еще со времен европейской кампании. Однако даже их объединенные усилия смогли лишь оттянуть предвыборное решение относительно кандидатуры Гуюка, но не предотвратить его. К 1246 г. большинство монгольских князей и родовых вождей согласились поддержать Гуюка, и тогда собрался выборный курултай у истоков реки Орхон близ Каракорума. Сославшись на ревматизм, Бату отказался участвовать в нем и остался в Сарае. Он согласился, однако, послать в Монголию брата покойного Юрия II Ярослава (отца Александра Невского), которого он утвердил великим князем владимирским.

Кроме Ярослава в Монголию были вызваны другие монгольские вассалы – сельджукский султан Килидж-Арслан IV и царь Грузии Давид V; Царь Малой Армении Хетум I был представлен своим братом Самбатом. Случилось так, что папский посланник, брат Иоанн де Плано Карпини, был также в императорской ставке во время выборов Гуюка. Миссия Плано Карпини была результатом нового подхода к монгольской проблеме со стороны папы Иннокентия IV, который взошел на папский престол в 1243 г. Продолжая неустанную борьбу Рима против императора Фридриха II, этот папа пытался восстановить авторитет католической церкви сильной международной политикой, базировавшейся на трех идеях:

1. Продолжение крестового похода в Палестине;

2. Распространение папской власти на восточные церкви дипломатическим, а не военным путем;

3. Достижение взаимопонимания с монголами, по возможности, путем обращения их в христианство[156].

Следует отметить, что из-за нежелания западных правителей (за исключением императора) прийти к соглашению с мусульманами, ситуация на Переднем Востоке изменилась к худшему. В 1244 г. египетский султан побудил хорезмцев[157] двинуться из Ирака в Сирию. В августе этого года они захватили и разграбили город Иерусалим. Папа тогда решил благословить новый седьмой крестовый поход. Чтобы начать его, он созвал в Лионе (Франция) церковный собор 1245 г., который был признан римскими католиками XIII Вселенским собором.[158] Французский король Людовик IX с готовностью принял руководство новым походом, который весьма медленно обретал материальные очертания. Лишь к середине сентября 1248 г. армия Людовика сконцентрировалась на Кипре.

Монгольская ситуация обсуждалась также Лионским собором, наибольшая часть информации о котором исходит от русского церковного деятеля епископа Петра.[159] Собор попытался собрать европейские силы для борьбы с монголами, но в то же время одобрил папский план переговоров с ними. Незадолго до открытия собора папа послал несколько миссий для контактов с монголами. Две из них были успешны. Доминиканский монах Асцелин и его свита направились в Северо-западную Персию;[160] а францисканец Иоанн де Плано Карпини и монах Бенедикт из Польши достигли Монголии. Брат Иоанн покинул Лион в апреле 1245 г., взяв с собой письмо, адресованное «царю и народу тартар», в котором папа, выступая как глава христианского мира, порицает монголов за их вторжения в христианские земли и, угрожая им гневом Божьим, увещевает воздержаться от подобных походов в будущем и принять христианство. Поскольку монахи должны были совершить путешествие через Западную Русь, папа также проинструктировал их прибегнуть к увещеванию западнорусских князей и духовенства, убеждая их «ввернуться к единству святой матери церкви».

Путешествуя через Богемию и Силезию, Плано Карпини прибыл в Краков, где он и сопровождавшие его лица остановились на несколько месяцев, готовясь к путешествию через степи. Они были дружелюбно встречены князем Василько Волынским. Он, однако, отказался принять католицизм без согласования со своим старшим братом Даниилом Галицким, который был в это время в ставке Бату. В феврале 1246 г. брат Иоанн и его спутники миновали разоренный Киев; в апреле они достигли лагеря Бату, где вскоре на приеме у Бату вручили ему письмо папы. Монахи помогли переводчикам Бату перевести письмо на русский, «сарацинский» (персидский) и татарский (монгольский) языки. Бату немедленно отправил все эти варианты в Каракорум со специальным посланником и посоветовал францисканцам двигаться дальше в Монголию. Они прибыли в императорскую ставку 22 июля и были приняты достойно, но им было сообщено, что ответ на послание папы не может быть дан до интронизации хана.

Это событие свершилось 24 августа. Наиболее значимым моментом церемонии было усаживание нового хана на кусок войлока, на котором его поднимали вверх.[161] Все монгольские князья и родовые вожди, равно как и правители вассалов, клялись в своей непогрешимой верности новому хану. Плано Карпини описал Гуюка следующими словами: «Императору может быть сорок или сорок пять лет, или даже старше,[162]он среднего роста, очень осмотрительный и в высшей степени проницательный, серьезный и спокойный в своих манерах; его никогда не видели легко смеющимся или же демонстрирующим какое-либо легкомыслие, в чем мы были уверены христианами, которые постоянно с ним. Нас также уверили христиане, принадлежащие к персоналу его дома, что он близок к принятию христианства.»[163] Большинство христиан при дворе Гуюка были несторианами, но было там и некоторое количество православных – в основном, русские ремесленники на службе хана. Среди них выделялся золотых дел мастер Космас (Кузьма), который был очень добр к францисканцам и снабжал их едой. Космас показывал францисканцам изготовленный им трон императора, еще до его установки.[164] «Трон был сделан из черного дерева, украшен удивительной скульптурной резьбой; он был инкрустирован золотом, драгоценными камнями и, если я верно помню, жемчужинами; к вершине его вели ступени, и сзади он был закруглен.»[165] Космас также вырезал императорскую печать Гуюка.[166]

Одним из первых шагов Гуюка было увольнение ставленника его матери Абд ар-Рахмана (которого затем приговорили к смерти) и возвращение Чинкая и Махмуда Ялавача в их прежние должности.

Именно с Чинкаем (несторианским христианином) и двумя его помощниками посланцы папы должны были обсудить предмет своей миссии. Когда монгольский текст ответа великого хана был готов, он был устно переведен францисканцам, которые записали его по латыни; в дополнение к монгольскому оригиналу они также получили персидский перевод документа. Чинкай затем сообщил им, что император предложил отправить с ними в Европу своих послов. Францисканцам стоило больших трудов отговорить монголов от этого. В отчете о своей миссии Плано Карпини говорит довольно честно о многих мотивах отказа монгольским посланцам в их желании следовать за ним. «Первой причиной было наше опасение, что они увидят разногласия и войны между нами, и что это подвигнет их выступить против нас. Второй причиной была наша боязнь их шпионов».[167] После некоторых колебаний монголы оставили этот план.

Ответ хана папе был типичен для монгольского понимания императорской власти. Отказываясь рассматривать папский призыв стать христианином и отклоняя папское право цензурировать его, он предложил папе и королям лично прибыть в Монголию, чтобы продемонстрировать ему свое уважение. «Если вы противостоите этому, что можем мы. знать? Лишь Богу известно.»[168]

Францисканцы покинули Каракорум в середине ноября 1246 г. и достигли Лиона около Дня Всех Святых 1247 г. Но еще до этого миссия монаха Асцелина вернулась из Персии с письмом Байджу-Нойона, монгольского командующего на Ближнем Востоке, вместе с посланием от хана Гуюка к Байджу-Нойону. Содержание двух этих документов было схоже с письмом, привезенным монахом Иоанном папе. Взаимосвязь противостоящих друг другу сил Запада и Востока была теперь ясна. Папские притязания на универсальное лидерство столкнулись со столь же универсальными притязаниями монгольского императора. В отношениях между ними было трудно ожидать компромисса или сотрудничества.

Фактически, при всей твердости в принципах и бескомпромиссности на высшем уровне, монгольская политика могла быть приспособлена к обстоятельствам на местном уровне, в особенности, если того требовали военные соображения. Похоже, Гуюк планировал сконцентрировать все свои усилия на Переднем Востоке, по крайней мере, на время. Туда был послан новый командующий Алджигидей, чтобы сменить Байджу-Нойона.[169] Алджигидей прибыл в монгольскую ставку в Армении в середине июля 1247 г. с новыми инструкциями. Новый план Гуюка, касающийся экспансии на Переднем Востоке, казалось, базировался на полном объединении с христианами против мусульман. Христиане должны были отнестись к этому плану со всей серьезностью. Казалось возможным, что сам Гуюк теперь станет христианином, а следовательно – членом несторианской церкви. Итак, сразу по получении Алджигидеем новостей о прибытии короля Людовика IX на Кипр, он послал эмиссаров с целью координации их обоюдных усилий по «освобождению» христиан Палестины. Эти посланники достигли Кипра 14 декабря 1248 г. и были приняты французским королем 20 декабря. Месяц спустя они отправились в обратный путь вместе с французской миссией, возглавляемой Андре де Лонгжюмо. Они прибыли в лагерь Алджигидея в апреле или в мае. Однако хан Гуюк умер осенью 1248 г.[170], и Алджигидей не мог быть уверен, что его инструкции все еще были в силе. Поэтому он и убеждал французского посла поехать в Монголию встретиться с регентом.