Читать интересную книгу Страсти по адмиралу Кетлинскому - Владимир Шигин

Впрочем, и здесь было не все так просто. Когда в конце 1915 года внезапно для всех скоропостижно скончался командующий Балтийским флотом адмирал Эссен, на его место министр Григорович поставил своего протеже, вице-адмирала Канина. Однако Канин не устраивал «младотурок», как не устраивал их и черноморский командующий Эбергард. Именно поэтому против них была развернута масштабная политическая интрига, к которой были привлечены военно-морская «партия» Ставки и офицеры министерства, взявшие в оборот императора Николая и морского министра Григоровича. Блестяще организованная и выполненная политическая интрига завершилась практически одновременным снятием с должностей обоих, не угодных «младотуркам» командующих флотами. На вакантные места были тут же назначены лидеры «младотурок»: на Черноморский флот вице-адмирал Непенин, на Черноморский вице-адмирал Колчак.

Забегая вперед, отметим, что «младотурки» цепко держали власть на флоте в своих руках вплоть до середины 20-х годов. И это несмотря на все революции и Гражданскую войну! Когда в начале Февральской революции был убит Непенин, его место занял вполне лояльный ко всем революционерам контр-адмирал Максимов, а Морское министерство возглавил известный масон «младотурок» Вердеревскии. При большевиках фактическое руководство флотом перешло к еще одному видному «младотурку» — Альтфатеру. Одновременно другой выдвиженец этой же политической группировки, Колчак был назначен Антантой Верховным правителем России.

4 июля 1916 года вырвавшийся из Босфора «Гебен» (это был его последний выход в Черное море) обстрелял Туапсе. И хотя толку от этого обстрела не было никакого, а сам «Гебен» тут же бежал обратно в Босфор, этот факт мгновенно стал достоянием самой широкой общественности. Его вполне сознательно раздули, чуть ли не размеров Цусимы, и именно этот, в общем-то, самый заурядный эпизод войны на море стал поводом к расправе над адмиралом Эбергардом и его флаг-капитаном.

Уже 9 июля 1916 года морской министр с подачи адмирала Русина представил императору доклад, сочиненный Бубновым. В докладе деятельность Эбергарда, разумеется, описывалась в самых черных тонах. Зачитав доклад, Григорович внезапно попросил императора назначить на пост командующего Черноморским флотом контр-адмирала А.В. Колчака — начальника минной дивизии Балтийского моря. «Я видел, что Государь не очень доволен такой моею просьбою, но, к моему удивлению, он легко согласился…» — вспоминал министр. Думаю, что в данном случае Григорович не сказал всей правды. История «внезапного» назначения Колчака, как хорошо теперь известно, сопровождалась его предварительными поездками на «консультации» к думским масонам, тем, которые в скором времени организуют т.н. февральскую буржуазную революцию.

Говоря о реальных боевых заслугах Колчака, следует признать, что практически все они искусственно раздуты, а то вовсе высосаны из пальца и на поверку оказываются ложью. Так, утверждение Колчака, что именно на его минах погиб под Порт-Артуром японский крейсер «Такасаго», абсолютно голословно, т.к. мины в том районе ставили сразу несколько миноносцев, к тому же японский крейсер мог подорваться на одной из многочисленных сорванных штормами мин, которыми тогда изобиловали прибрежные воды. Единственное же реальное личное участие Колчака в морском бою в годы Первой мировой войны на Балтике ознаменовалось фактически полным провалом затеянной им операции. При атаке германского конвоя 31 мая 1916 года в Норчепигской бухте Колчак смог утопить лишь неприятельское судно-ловушку (для отвлечения нападавших и предназначенную!), бездарно упустив в благоприятнейшей обстановке весь неприятельский конвой, для уничтожения которого его и посылали. Утверждения Колчака о том, что он якобы уничтожил в том бою чуть ли не 8 транспортов, до сих пор никем не подтверждены. Вообще Колчак на всем протяжении своей жизни всегда грешил сочинительством несуществующих подвигов и последующим пиаром. Не чурался он впоследствии далее присвоения самому себе и звания полного адмирала, да история его «романтических отношений» с мадам Тимиревой на самом деле совсем не красит Колчака как офицера, который фактически сожительствовал с женой своего боевого товарища и сослуживца.

Даже беглое ознакомление с послужным списком Колчака заставляет изумиться тому, почему этот, в общем-то, обычный офицер был внезапно вознесен на одну из высших должностей в военно-морской иерархии. Итак, до 1912 года Колчак служит начальником оперативной части в Морском генштабе. Надо признать, что Колчак был достаточно известен в определенных кругах как полярный путешественник и специалист по гляциологии (науке о льдах), но к военно-морской службе эти его личные увлечения никакого отношения не имеют. С 1914 го по 1915 год Колчак является флаг-капитаном по распорядительной части командующего Балтийским флотом. В декабре 1915 года его назначают начальником минной дивизии Балтийского флота в обход установленному правилу — обязательному прохождению перед назначением на контр-адмиральскую должность такой важной служебной ступеньки, как командование кораблем 1-го ранга. Но не будем в данном случае особо придирчивы, ведь шла война и вопросы назначения надо было решать быстро, без излишней формальности. В должности начальника дивизии Колчак провел лично лишь одну провальную операцию в Норчепигской бухте, о которой мы уже говорили выше. По большому счету, за провал этой операции его вполне можно было снимать с должности, как начальника, не выполнившего поставленной перед ним боевой задачи и не сумевшего организовать управление и взаимодействие отрядов кораблей в море. Но в апреле 1916 года (т.е. всего через три месяца нахождения в должности) Колчака неожиданно производят в контр-адмиралы. А еще через каких-то два месяца, не имея больше никаких новых заслуг, он еще более неожиданно для всех вдруг становится вице-адмиралом и командующим Черноморским флотом.

Впоследствии Колчак так объяснил свое назначение командующий Черноморским флотом: «…Назначение меня в Черное море обусловливалось тем, что весною 1917 года предполагалось выполнить так называемую Босфорскую операцию, то есть произвести уже удар на Константинополь… На мой вопрос, почему именно меня вызвали, когда я все время работал в Балтийском флоте… генерал Алексеев сказал, что общее мнение в Ставке было таково, что я лично, по своим свойствам, могу выполнить эту операцию успешнее, чем кто-либо другой.

В данном случае Колчак, сам того не желая, несколько приподнимает завесу тайны над своим назначением Дело в том, что фактически руководивший тогда всеми Вооруженными силами России генерал Алексеев являлся масоном весьма высокого градуса посвящения. Он упоминается, в частности, в знаменитом «масонском списке» Н. Берберовой, как видный деятель весьма влиятельной «Военной ложи», возглавляемой видным политическим деятелем Гучковым, главным организатором будущего февральского переворота. Помимо всего прочего, Алексеев был и лично дружен с Гучковым, который почти в открытую готовил свержение царя. Как отмечал зарубежный русский историк Г.М. Катков в своей книге «Февральская революция»: «Заговор Гучкова был не единственным, в это время вынашивались и другие планы, но к весне 1917 года Гучкову, очевидно, удалось продвинуться дальше прочих…»

В прессе встречается информация, что жандармерия уже в начале 1916 года взяла Колчака в секретную разработку как «человека Гучкова». Основания для этого у нее были. Жандармский генерал Спиридович пишет в своих воспоминаниях о неких важных собраниях в Петербурге в октябре 1916 года на частных квартирах, в том числе и у Максима Горького. Там якобы возник некий «морской план» дворцового переворота, на который были якобы согласны Колчак и Капнист. Упоминает Спиридович в этой связи и Гучкова. Генералу Спиридовичу вторит в своих воспоминаниях убийца Распутина князь Феликс Юсупов. Князь впоследствии вспоминал, что сразу после февральского переворота он встретился еще с одним из главных заговорщиков-масонов, Родзянко: «Завидев меня, Родзянко встал, подошел и спросил с ходу: «Москва желает объявить тебя императором. Что скажешь?» Не впервые слышал я это. Два уже месяца находились мы в Петербурге, и самые разные люди — политики, офицеры, священники — говорили мне то же. Вскоре адмирал Колчак и великий князь Николай Михайлович пришли повторить: «Русского престола добивались не наследованием или избраньем. Его захватывали. Пользуйся случаем Тебе все карты в руки. России нельзя без царя. Но к романовской династии доверие подорвано. Народ более не желает их». Итак, если верить Юсупову, Колчак был среди тех, кто пытался заменить на престоле Императора Николая Феликсом Юсуповым.

Заметим, что впоследствии Колчак сразу и всецело признал и февральский переворот, и режим Временного правительства, предав столь доверявшего ему императора Николая Второго. Сегодня мало кто знает, что единственным из всех флагманов российского флота, кто в первые дни революции заявил, что «остается верен его величеству», был лишь вице-адмирал М.К. Бахирев. Все остальные, стараясь не опоздать, поспешили заверить новую власть в своей полной к ней лояльности, наплевав и на присягу, и на адмиральскую честь. Первыми из перевертышей, разумеется, оказались вожди «младотурок» — Колчак, Непенин и Русин.