Его поставили на ноги, и второй милиционер, просто сержант, распахнул плащ Сливы.
Под плащом был сам Слива, в натуральном виде. То есть иной одежды, кроме плаща, не имел.
Неужели пропил? Ага, ага…
— Спасибо, граждане, — поблагодарил нас старший сержант. — Предъявите документики только!
Первой протянула паспорт Ольга.
— Я — Ольга Стельбова. Мой папа, Андрей Николаевич Стельбов — член Политбюро ЦК, вот он, на портрете — и она показала на стенды. — Он может подтвердить мою личность. В любой момент.
— Порядок такой, Ольга Андреевна, просто порядок. Мы к вам со всем уважением. Но нужно пройти в отделение и написать заявление. Основание для задержания этого натурщика.
И мы прошли. По дороге Слива кричал, что ненавидит москвичей, ненавидит зажравшихся писателей, ворующих его мысли, ненавидит всех жирующих, шляющихся по ресторанам, когда он за свет не может заплатить. Шлюх продажных ненавидит, за деньги готовых на всё, а если денег нет, то и не смотрят на тебя!
Его вразумляли короткими тычками, но ненадолго, через минуту он начинал ненавидеть снова.
По счастью, отделение было не так и далеко.
В отделении нас встретил дежурный капитан. Составил протокол.
— У вас тут в районе не было случаев нападений? На женщин, на детей? — спросил я, подписывая бумагу.
— Мы, товарищ Чижик, разберёмся. Самым тщательным образом. Вам спасибо и благодарность, большое дело сделали, но дальше будут работать следователи прокуратуры. Вас подвезти домой? — видно, капитан удостоверился, что Ольга не самозванка, удостоверился и преисполнился.
— Мы сами, — ответила Ольга.
Домой мы попали в третьем часу.
Пришли, и стали пить чай. Краснодарский.
— Как-то вы слишком уж лихо. А если бы у него был нож?
— Ну куда бы он его спрятал, нож? Некуда ему прятать нож, — ответила Лиса. — Мы, Чижик, пока ты в Спорткомитете был, в «Динамо» наведались. Там нам и рассказали, что появился какой-то типчик… Нападает на женщин и детей. Сначала вот так, обнажается, а иногда идет и дальше. Душит.
— И предупредили быть осторожными?
— Предупредили. А разве мы неосторожны?
— Мы очень осторожны, — подтвердила Лиса. — У него не было ни одного шанса.
И я успокоился.
Глава 9
22 мая 1978 года, понедельник
Трезвость и жизнь
— Я не собираюсь читать вам лекции о вреде употребления алкоголя в мировом масштабе, о том, что алкоголь делает с печенью, почками, поджелудочной железой и даже с мозгами — если они, конечно, у алкоголиков есть. Шутка. Люди здесь все взрослые, образованные, в школе учились, должны понимать сами. Кому интересны детали — на выходе получите брошюрку общества «Знание».
Я скажу о вреде употребления алкоголя конкретно здесь, в Ливии. В чем вред лично для вас? Ливия — страна мусульманская. Её законы восходят к шариату. И потому ввоз спиртных напитков, продажа спиртных напитков, изготовление спиртных напитков и употребление спиртных напитков — это серьезное правонарушение. Голову за него не отрубят, а дюжину плетей — всегда пожалуйста. И крупный денежный штраф. Когда я говорю крупный — это значит крупный. Размером в месячную зарплату. Попадётесь вдругорядь — тогда тюрьма. Но вы не попадётесь. После первого нарушения человека отправляют обратно, в Советский Союз. Перелёт за счёт нарушителя трудовой дисциплины. И, конечно, никаких дополнительных выплат он не получит.
Так что удар будет не только по печени, удар будет по карману пьющего, и по репутации пьющего. О работе за границей можно будет забыть.
Это первое.
Теперь второе. За отсутствием легального алкоголя появляется соблазн пить технические жидкости — растворители, политуры, стекломои и прочие. Так вот, эти жидкости ядовиты, некоторые — смертельно ядовиты. И не думайте, что я вас запугиваю, чтобы вы не пили народное добро. Ядовиты. Да вы и сами это знаете: метиловый спирт, этиленгликоль и прочие химические вещества ведут к слепоте, а в больших количествах и смерти. Что значит в больших количествах? В больших количествах — это стакан.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вчера в наш госпиталь поступило четверо человек. Предварительный диагноз — отравление суррогатами алкоголя, содержащими метиловый спирт. Что они пили, стеклоочиститель или растворитель, мы не знаем, пораженные в бессознательном состоянии. Если им станет лучше — заметьте, я говорю не «когда им станет лучше», а «если», — мы их спросим. Перед отправкой в Союз, да.
На этом у меня всё. Вопросы есть? Вопросы по существу?
— Пророк запрещал пить вино, о спирте он ничего не говорил, — сказал с места парень моих лет.
— Это не по существу. Я не собираюсь толковать Коран. Если вам не нравятся ливийские законы — лучше возвращайтесь в Союз сразу, непоротым.
Больше вопросов не было.
Я выступал перед Второй Механизированной Колонной, прокладывающей один из каналов Великой Рукотворной Реки. Санпросветработа. Время выступления — пять минут. Людей привезли в Ливию не лекции слушать, а работать.
Ну, и я в Ливии не для того, чтобы уговаривать «не пейте отраву». Но случай чрезвычайный. Сейчас в госпитале пытаются спасти четверых отравившихся. Но это третья партия. В марте, еще до открытия Советского Госпиталя, в военный госпиталь поступили пять человек, в апреле трое, и вот теперь четверо, но уже в госпиталь гражданский. Ну, официально гражданский, но работают в нём преимущественно военные врачи и прочие медики в погонах.
Люди пили, пьют, и будут пить, так уж принято в трудовых коллективах. Тяжелая, на разрыв, работа, часто вдали от цивилизации, чем еще заняться в короткие часы отдыха, как снять напряжение? Изучать классиков марксизма-ленинизма? Можно смеяться, но да, именно труды классиков коммунистического движения и рекомендовано изучать в часы досуга. Саморазвитие, да. Плюс спорт, плюс художественная самодеятельность, плюс безвозмездный труд по благоустройству близлежащих населённых пунктов.
Ага, ага, ага. Спорт после напряженного трудового дня в пустыне? Гонять мячик по песку? То ж и самодеятельность. О благоустройстве и не говорю, трудно благоустраивать в пустыне, когда кругом песок и больше ничего. Опять же когда, работаешь шесть с половиной дней в неделю, лишь воскресенье — сокращенный день, не до благоустройства. И материалы на благоустройство не предусмотрены. А рекомендации, между прочим, написаны коллективом авторов во главе с академиком, и утверждены в ЦК. И потому к исполнению обязательны.
— Благодарю за выступление, но… — начал парторг колонны.
— Но? — нейтрально ответил я.
— Не слишком ли коротко?
— Согласно новейшим исследованиям, ум уставшего человека усваивает аудиоинформацию в течение пяти минут, не более. Десять выступлений по пять минут в день гораздо эффективнее, чем одно часовое.
— Вы будете приезжать к нам десять раз? — недоверчиво спросил парторг.
— Нет. Выступать будете вы. Или тот, кому вы это поручите — комсомол, профсоюз, в общем, актив. С наглядными примерами.
— Какими?
— Вам виднее, кто из работников склонен к употреблению спиртных напитков. Учтите, коммунисты — ведущая сила, костяк любого дела, и спрашивать будут прежде всего с коммунистов, — и я посмотрел вверх, словно коммунисты расположились на небесах.
— Понятно, — ответил парторг.
— Чего уж непонятного, — перешел на обыденный тон я. — Пить в Ливии — это как слушать Би-Би-Си в Союзе. Недопустимо. Каждый советский пьяный — удар по политике, кто ж такое потерпит? Так что уж постарайтесь. Лучше выслать пьющего самим, чем по заявлению ливийцев.
— Мы постараемся, — заверил меня парторг, не уточнив, как именно он будет стараться. Лично он, да. Потому что спрос будет лично с него, парторга. И начальника колонны.
Я сел в «Газ — 69» и поехал в Советский Госпиталь.
Автомобиль не новый, но бегает уверенно. Я бы мог выбрать и что-нибудь поавантажнее, даже «Мазерати 3500», есть здесь и такие, остались с прежних времён, но решил, что газик — то, что мне и нужно. Не бросается в глаза, и едет, куда велят, есть дорога, нет — одно.