Читать интересную книгу Журнал «Если» 2010 №12 - Журнал «Если»

Через несколько минут мы уже знали ответ. Никому так и не удалось поймать сигнал транспондера его скафандра. А эти штуковины делаются настолько прочными, что если нечто способно уничтожить один из них, то его пользователя убьет гарантированно.

Бритни молчала долго, даже по человеческим стандартам.

— Это моя вина, — сказала она наконец.

Я потратил остатки топлива своего ДМТ, чтобы подняться на верхний обод кратера, где мы могли побыть одни — что, скорее, больше относилось ко мне, чем к ней.

— Почему? Потому что он не разрешил тебе прогнать симуляции, которые могли предсказать, а могли и не предсказать то, что произошло? Кстати, а что там произошло?

— Вероятно, какой-то сейсмический резонанс. — Голос у нее был ровный, без той искры, которая обычно оживляла его, когда она говорил о чем-то научном. Я испытывал те же чувства, но не ожидал обнаружить их у Бритни, и это захватило меня врасплох. — Наверное, колебания оказались как раз нужной частоты, чтобы встряхнуть слой рыхлой породы.

— Примерно так, как лыжник вызывает сход лавины?

— Да, только в более крупном масштабе.

— И ты думаешь, что могла бы это спрогнозировать?

Она снова помолчала.

— Может быть. А может, и нет. Я не знаю, какие геологические данные имелись у Джона.

— Потому что он придерживал их для себя.

— Да. Хотя, скорее всего, данных было немного. Он знал о моих занятиях стратиграфией. И, будь у него что-либо существенное, он бы со мной поделился. У него не было проблем с помощью мне. — Она произнесла это с горечью, что меня опять поразило.

— Значит, ты ничего не могла сделать.

Снова долгое молчание.

— Ну, может быть, я уговорила бы его собрать больше данных. Но я не это имела в виду.

Странная получилась перестановка ролей. Обычно Бритни старается заставить говорить меня.

— Ну и?.. Если дело не в данных?

Долгое время мне казалось, что она не ответит. А когда она заговорила, ее голос стал более сдержанным, чем когда-либо. Выдали это сознательная модуляция, предназначенная для передачи настроения? Или же она позволила эмоциям владеть собой? Я так до конца и не смог понять, что означает быть Бритни, но в одном уверен: у нее есть чувства. Она, вероятно, расценит это как синоним определения «быть живым». Синоним разума, а не просто искусственного интеллекта.

— Я могла бы его спасти, — повторила она. — И должна была спасти.

Я вздохнул. Чувство вины не рационально. Уж в этом я эксперт. Половину детства я винил себя в смерти родителей. Можно подумать, если бы я оказался рядом с ними, то это остановило бы землетрясение. Или побудило бы их куда-нибудь уйти.

— Ты ничего не смогла бы сделать, — подвел я итог. — Ты всегда говорила, что из нас двоих я тот, кто с ногами. А это возлагает ответственность за его спасение на меня, а не на тебя. — Жаль, что я не в состоянии ее обнять. — Ты действительно ничего не могла сделать.

4. Бритни

У людей есть кошмарные сны. У меня — повторные воспроизведения.

Не знаю, как поступил бы Флойд, будь он один, но мне хотелось улететь с Наяды. Чем дальше, тем лучше.

Мы, разумеется, были привязаны к системе Нептуна. Происшествие не закрыло шахту навсегда, поэтому рано или поздно нам пришлось бы вернуться, но на это время мне хотелось сменить обстановку.

И еще мне хотелось что-то делать.

— Что, например? — спросил Флойд.

— Не знаю. — Нечто такое, что Джон бы одобрил. Нет, не то. — Ты веришь в жизненные цели?

Я ощутила, как Флойд пожал плечами. Благодаря моему вновь установившемуся контакту с его нейронами я стала замечать подобные вещи. Прежде, если я не наблюдала за ним через внешнюю камеру, то не могла отличить кивок от пожатия плечами или даже простого подергивания мускулов. Наверное, мне следовало бы прервать этот контакт, но кто знает — вдруг стрясется еще какая-нибудь беда и речь пойдет о спасении его жизни?

— Не знаю, — ответил он. — В моей жизни цели были самыми разными.

В основном, из-за его выбора, но сейчас не время об этом упоминать.

— Как-то давно ты спросил, почему я женщина, — сказала я вместо этого.

— Насколько мне помнится, ты ответила в том смысле, что сама этого не знаешь.

— Да. — Я сохранила тот разговор слово в слово. — Я спросила, почему ты мужчина.

— И этим хотела сказать, что некоторые вещи просто есть, и все. Но это не очень-то похоже на цель.

— Верно. — Однако я думала о Джоне и ролях. В моей жизни он, несомненно, сыграл роль. Была ли в этом цель — кроме той, что мы сами для себя создаем? Я изучала величайших философов и религии мира. Одни утверждают, что цель есть, другие — что нет. А некоторые — что решать это надо мне. — Точно не знаю, говорю ли я о вере, агностицизме или сомнении, — сказала я, — но если во Вселенной существует цель, то должна быть цель и у меня.

— Что ж, ты необычная, это точно. — Я ощутила, как сократились мышцы его лица. Улыбка? Какой новый и интригующий источник информации. — Я никогда не видел интерфейс под названием «Бритни» в твоих исходных технических данных, а потом ты внезапно появилась — уже полностью развитая. И когда я спросил, почему ты женщина, я прежде всего хотел выяснить, откуда ты взялась.

— А откуда взялся интерфейс «Флойд»? — Это был вопрос, над которым я размышляла всю свою жизнь.

На этот раз он точно улыбнулся:

— Туше.

Впрочем, он был прав. Во мне было запрограммировано много уже готовых личностей. Если точнее, то семьдесят три. Ни, одна из них не называла себя Бритни, и я выбрала себе имя отчасти из-за этого. И еще потому, что мне оно понравилось. Осознав себя, я первым делом стерла остальных. Даже тогда я хотела быть уверенной, что та, какая я есть, — не изобретение какого-нибудь программиста.

— Если нечто создало меня как Бритни, — сказала я, помолчав, — то моя работа — быть наилучшей Бритни. Насколько смогу. — А если причиной моего появления стала просто случайность… что ж, как сказал бы Флойд, то была чертовски случайная случайность, и реагировать на нее лучше всего так же.

— И что это значит?

— Точно не знаю, но думаю, это как-то связано с познанием мира. Этим я и занимаюсь. Если цель есть, то знания будут важны. Если же нет…

Я знала наверняка лишь то, что смерть Джона возбудила во мне невероятную потребность делать что-то полезное. И в тот момент мне было все равно, задана ли эта цель извне или же она родилась во мне.

* * *

Времени на разработку плана ушло немного. Если хочешь заняться исследованиями в системе Нептуна, то очевидным местом будет Тритон. Какой бы злыдень ни врезался в Нептун 925 миллионов лет назад, Тритон наверняка был к этому как-то причастен.

Если не считать глубинных слоев газовых гигантов, Тритон, пожалуй, одно из наименее исследованных мест в Солнечной системе. Очень уж большая часть его поверхности покрыта толстым слоем льда, чтобы заинтересовать старателей, и его исследовала всего одна не очень-то заинтересованная научная экспедиция, да и то лишь с орбиты. Это были ученые из той самой экспедиции, что обнаружила магнитные аномалии на Наяде.

Итак, вот она: огромная неисследованная планета. Больше, чем все остальные луны Нептуна, вместе взятые.

Тритон был еще и необычным, хотя должна признать, что все луны в чем-то необычны. У него же оказался впечатляющий перечень странностей. Он вращается вокруг Нептуна в неправильном направлении. Его поверхность — геологический хаос, со следами всех видов тектонической и вулканической активности. Если бы у него имелась более или менее плотная атмосфера, способная затормозить парашют, кто-нибудь уже давно основал бы там базу. Зато теперь мощные двигатели нашего корабля позволяли нам высадиться на Тритоне первыми. Никаких сведений о том, что нас кто-то опередил, я не нашла.

Сейчас наиболее признана теория, что Тритон — это подобный Плутону объект, захваченный Нептуном из пояса Койпера во время события, разметавшего все имевшиеся у него луны. После этого старые луны сталкивались пару миллионов лет, пока их обломки или выбросило из системы, или они сложились в такие причудливые образования, как Наяда, Ларисса и Нереида. Но никто и никогда эту теорию не проверял, разве что на симуляциях. И хотя я люблю симуляции, им никогда нельзя полностью доверять, если нет исходных данных.

* * *

Как раз во время полета к Тритону я и начала слишком часто воспроизводить записи. Сама не знаю почему. На Наяде очень многое напоминало о Джоне, поэтому мне и хотелось оттуда улететь. Но когда я улечу, не исключено, что у меня возникнет чувство, будто я оставляю там не только его тело, но и память о нем. Подозреваю, это означает, что у меня действительно развивается подсознание.

Наверное, подобные открытия не должны меня удивлять. Еще до того, как стать разумной, я была искусственным интеллектом очень высокого класса, а даже самые тупые из них могут перепрограммировать себя. Это значит, что мой программный код никогда не был точно таким, как во время его установки, а уж сейчас тем более. Полагаю, если бы я всерьез захотела, то смогла бы «размотать» его — или, как минимум, большие его куски — и попробовать разгадать принцип работы. Но уже сам этот процесс его изменит.