– Брехня! – обиделся он. – Мало ли что написано. На заборе вон тоже написано. Я вообще никаких показаний не давал. Мне так умные люди посоветовали. Мол, хочешь пожизненное? Не хочешь. Вот сиди и помалкивай. Тверди одно: вину признаю, от дачи показаний отказываюсь. Улик и без того хватало. Один раз мужик какой-то видел, как я убегал. А вещички второй бабы у меня на хате нашли. Загнать не успел…
– А что на счет третьей убитой? – Жене показалось или Черноруцкий специально говорит «две девицы», «вторая баба»?
– Вину признаю, но от дачи показаний отказываюсь, – повторил Витя Резак и нехорошо так улыбнулся.
– Что это значит?
– Говорила же, что сама знаешь, – подмигнул он. – Знай, да молчи. Кому молчание – золото, а кому – УДО еще до приговора. Так что больше я тебе ничего не скажу…
Женя вернулась на работу как раз к концу обеденного перерыва. Перекусить не успела. Ну и ладно. Худей будет. Кусок все равно не полез бы в горло. Отец дал ей свою служебную машину с шофером, так что доехала она быстро и с комфортом. Но всю дорогу хмурилась и обсуждала что-то сама с собой.
– Хорошо, что все в сборе, – начальница Эльвира Павловна вошла в их кабинет с самым серьезным видом. – Значит так, девочки, нам предстоит много работы. Сегодня я была на совещании у директората. И господин Корастылев озвучил желание Болотова-старшего избавить предприятие от социальных объектов. Цены на сырье растут, а на готовую продукцию, наоборот падают. Европа беспокоится за свои заводы и лоббирует свои интересы. В такой ситуации держать на балансе детский сад, больницу, стадион, парк и санаторий – очень накладно. Сейчас не советское время, госзаказа нет, а есть жесткая конкуренция. Игорь Петрович собирается передать социалку городу, что, кстати, уже сделали почти все предприятия.
– Наверное, мэра такой подарок не обрадует, – вставила Аня на правах самой опытной сотрудницы.
– Илья Игоревич, кстати, тоже не со всем согласился, – кивнула шефиня. – Сказал, что надо думать не только о прибыли, но и об имидже завода. Если мы прекратим финансирование парка, где же будут отдыхать наши металлурги? Так что, санаторий, стадион и парк предложено оставить, но оптимизировать, чтобы эти объекты начали приносить прибыль. А вот больница и детский сад ничем не отличаются от других, бюджетных, их можно спокойно передавать в муниципалитет. Нам же Илья Игоревич поручил подготовить серию публикаций в том ключе, что бизнес – не мать Тереза. Мы готовы и впредь оказывать спонсорскую помощь: сделать ремонт в детском саду, купить новое оборудование для больницы. Но тащить на себе все расходы – и свет, и отопление, и зарплату сотрудникам – вряд ли сможем…
Женя слушала начальницу не слишком внимательно. Эльвира Павловна внушала, что речь идет о серьезной экономической и политической перестройке, чреватой социальной напряженностью. В самое ближайшее время всем придется уйти в глухую оборону и отбивать яростные имиджевые атаки. Но Женя думала совсем о другом. О том, что сказал ей Виктор Черноруцкий. И главное, о чем он промолчал.
Она не поленилась, после свидания с зэком зашла в спецчасть и полистала его личное дело. И прочитала в приговоре показания свидетеля по первому убийству, опись вещей второй жертвы, найденных в ходе обыска в доме подозреваемого. И ничего про третье убийство – убийство Маши Болотовой. Ничего, кроме краткого описания в обвинительном заключении: такой-то гражданин такого-то числа совершил убийство, сопряженное с разбоем гражданки такой-то… Но так как подсудимый признал свою вину по всем трем эпизодам и так как почерк – резаные раны – совпадал, то этого оказалась достаточно для вынесения обвинительного приговора.
Как там сказал Черноруцкий? «Хочешь пожизненное? Не хочешь. Вот сиди и помалкивай. Тверди одно: вину признаю, от дачи показаний отказываюсь… Кому молчание – золото, а кому – УДО еще до приговора…»
Господи, так ведь это он про сделку! Кто-то предложил ему взять на себя третье убийство, а в обмен обещал 20 лет вместо пожизненного. Условно-досрочное освобождение еще до приговора. Получается, что Черноруцкий не убивал Машу Болотову? Он прикрывает чужие грехи…
8.
– Санаторий уже сейчас себя окупает. Он ведь стоит в сосновом бору на берегу реки. 50 процентов путевок получают со скидкой наши работники, остальные места расходятся по весьма высокой цене. Рыбалка, свежий воздух. Туда и из Москвы приезжают.
– Но парк и стадион – сезонные объекты, Илья Игоревич, – напомнила начальница финансового отдела.
– Почему сезонные? На стадионе – летом футбол и концерты, зимой – каток для коньков и хоккея. Открыть прокат, пару кафе, сделать парковку. А парк за лето должен столько прибыли принести, чтобы и зиму окупить. Плюс Новый год и Масленица. Нужны новые аттракционы. Не обязательно дорогие – хотя бы батуты и надувные горки. Сдайте площади под летние кафе. Раз в месяц нужно устраивать праздники с фейерверком. Игорь Петрович правильно обозначил проблему – у нас раньше руки до этого не доходили…
– К вам Сергей Турбин, говорит, срочно, – доложила секретарша.
После совещания директората и начальников отделов и цехов в конференц-зале Илья устроил еще одно – у себя в кабинете в более узком кругу. Появление Сергея напомнило, что это второе совещание затянулось.
– Всем спасибо, все свободны, – сказал Илья. – Сергей, хорошо, что зашел. Нужно продумать вопросы безопасности. Давай заключим договор с районной милицией. Необходимы дополнительные патрули в парке и на стадионе. Стадион вообще на отшибе, чтобы туда народ пошел, нужна развитая инфраструктура и гарантии безопасности.
– Что ж, в этом есть резон, – кивнул начальник службы безопасности, устраиваясь в любимом кресле. – Была бы милиция в парке, Евгении Векшиной было бы сложнее сочинить сказочку про убийцу с ножом на пустой улице. Кстати, угадай, что наша любимая сотрудница делала сегодня утром? Думаешь, вкалывала на благо предприятия? Как бы не так. Она имела продолжительное свидание с осужденным Черноруцким, отбывающим наказание в местах, достаточно отдаленных от доменных печей. Представляешь, отпросилась с работы и побежала к убийце, как будто это он ей зарплату платит.
– Ты за ней следишь?
– Присматриваю…
– Если они заодно, он с ней деньгами поделится, – пожал плечами Илья. – Можно считать это и зарплатой и премией. Видимо, наша сотрудница доложила Черноруцкому о последних событиях и получила новые инструкции. Или передала ему номер моего телефона. Остается только услышать в трубке хриплый мужской голос. Хотя, наверное, из зоны звонить затруднительно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});