странно застыл на месте.
– Ты не возражаешь? – спросила я.
Он отвел взгляд, его тело напряглось.
– Я просто зашел посмотреть, готовы ли вы. В чем причина задержки?
Мадам Сиоба быстро встала передо мной.
– Я закончу с ней через минуту, Ваше Величество. Пожалуйста, подождите снаружи.
Опустив взгляд, Торин вышел из комнаты.
– О боже, о боже, я, должно быть, забыла запереть дверь, – причитала мадам Сиоба, цокая языком. – Что ж, полагаю, у тебя будет преимущество, если ему понравилось увиденное.
Повернувшись ко мне, она подняла руки, и с полки соскользнул рулон атласа. Повиснув в воздухе, он развернулся, словно управляемый невидимыми пальцами. Ткань разворачивалась и разглаживалась, а я смотрела на роскошный розово-золотой шелк, который на моих глазах складывался в платье. Поверх него скользнула полоска тюля, прикрывая шелк и образуя нечто вроде лифа. По воздуху заструились жемчужные нити, вышивая нечто вроде изящного пояса с крошечными мерцающими бусинами. Через мгновение перед нами предстало платье с глубоким декольте и довольно смелым разрезом сбоку. Со спины ниспадала полоска ткани, как накидка. Получилось в стиле наряда кинозвезды тридцатых годов прошлого столетия, что мне очень понравилось.
Затем легким движением запястья мадам Сиоба отправила его в мою сторону. По голым ногам скользнул нежный тюль, атлас стянул ребра, облегая мое тело, как перчатка.
Шалини ахнула.
– Оно прекрасно!
Раздался стук в дверь.
– Еще одну секунду, – крикнула мадам Сиоба, поворачиваясь ко мне. – Какой размер обуви?
– Седьмой.
Сиоба снова взмахнула рукой. Я едва успела пригнуться, как появилась пара кремовых туфель. Сиоба покрутила их в воздухе, а затем направила к пуфу.
Когда я их обула, мадам Сиоба воскликнула:
– Ладно. Она готова.
Дверь снова приоткрылась, и я поймала уже знакомый взгляд голубых глаз короля Торина.
– Ава готова, но мне нужно сделать наряд для ее компаньонки, – произнесла мадам Сиоба.
Король Торин взглянул на Шалини, которая до сих пор стояла в розовых шлепках и в безразмерной футболке.
– Аэрон будет вас ждать, – сказал он. – А Аву я забираю. Церемония открытия начнется через десять минут.
По правде говоря, когда я грациозно спустилась с пуфа и направилась в холл, ощущения были потрясающие. Торин придержал для меня дверь, и она закрылась за его спиной.
Он оглядел меня с головы до ног и улыбнулся.
– Когда церемония начнется, будет лучше, если ты не станешь привлекать к себе много внимания. Поняла?
Я вскинула брови.
– Я же уже говорила, что ненавижу быть в центре внимания. Что заставляет тебя думать, что я стану пытаться нарочно его привлечь?
Он остановился, затем повернулся ко мне лицом, тоже приподняв бровь.
– Просто, когда я впервые тебя встретил, ты кричала о Чеде из «Подвязок и подтяжек». По-моему, ты назвала меня симпатичным идиотом и что-то сказала о моих зубах.
Я резко втянула носом воздух.
– Для меня это была ненормальная ночь.
– Рад это слышать. – Вокруг него вновь сгустилась темная магия, а выражение лица стало более серьезным. – Но когда мы окажемся в Большом зале, я не хочу, чтобы ты разговаривала ни с одной из шести принцесс.
А вот это уже прозвучало немного обидно.
– Послушай, – прошептала я, – я здесь на твоей стороне. Я выполню свою часть сделки и не собираюсь устраивать сцен. Ты серьезно никогда не напивался и не вел себя как осел?
Он выдержал мой пристальный взгляд.
– Я не люблю позволять себе лишнее, и особенно в присутствии людей, с которыми недостаточно близко знаком.
Когда он произнес фразу «близко знаком», по спине пробежала волна жара. Проигнорировав ее, я одарила Торина кривой ухмылкой.
– Ну, конечно же, ты не позволяешь себе лишнее. Если у тебя на людях растреплются волосы, это уже будет катастрофа. Чего нам ждать от церемонии открытия?
Выражение его лица помрачнело.
– Там будет толпа разодетых в лучшие наряды людей, пьющих шампанское и соревнующихся за мое внимание. И ведущих друг с другом разговоры ни о чем.
– Ты хочешь сказать… что это вечеринка? Ты правда ненавидишь вечеринки?
Между его бровями пролегла морщинка.
– Боюсь, я не вижу в них смысла. По крайней мере, не в таких вечеринках.
– Верно. Вечеринки – это веселье, а веселье, похоже, не в твоем вкусе.
По правде говоря, сейчас мне тоже не хотелось веселиться. Но, возможно, я могла себе позволить эту крошечную забаву и поддразнить Торина.
Он медленно пожал плечами.
– Не такие вечеринки уж точно.
– Неужели вечеринка в замке с принцессами для тебя недостаточно шикарна?
– Она для меня недостаточно благостна.
Я понятия не имела, что это значило, и, подозреваю, он сказал так нарочно – небольшое напоминание о том, что мне здесь не место и я ничего не знаю о своем народе.
Он изогнул бровь.
– Когда у нас появится время, я спрошу вас, мисс Джонс, чем вы занимаетесь, кроме того что кричите на мужчин, с которыми только что познакомились в баре. Полагаю, вам также стоит оставить в своем расписании время для формирования жестоких поспешных суждений о людях, о которых вы ничего не знаете.
– Но я много знаю об иерархии фейри, Торин, – ответила я. – Это единственная причина, по которой я провела свою жизнь в изгнании. И пока что ты подтверждаешь все мои мысли по этому поводу.
– Что ж, прекрасно, дорогая, потому что, как уже упоминал, я ищу того, кого не смогу полюбить, и пока что ты идеально подходишь.
Ты прав, Торин. Я не очень привлекательна. После предательства Эндрю его слова меня несколько задели, и, сама того не осознавая, я поймала себя на том, что показываю ему средний палец.
Он взглянул на мой жест с озадаченным видом.
Чувствуя, что веду себя слишком по-детски, я засунула руку в карман.
– Значит, так? Это просто вечеринка?
– И после бессмысленной светской беседы за поеданием канапе я объясню правила турнира.
Я прикусила губу.
– Скажи мне одну вещь. Зачем кому-то, кому претит представать перед другими в недостойном свете, приглашать телевизионную команду транслировать весь этот фарс?
Он прижал ладонь к стене, и, когда наклонился ближе, я почувствовала землистый мужской аромат.
– Потому что я человек, который делает то, что должен. И в данном случае мое королевство голодает, а зимы с каждым годом становятся длиннее. Фейриленд переживает голод, и в течение последних двадцати трех лет мы были вынуждены покупать еду у людей. Но я не могу продолжать до смерти облагать налогом своих людей, чтобы заплатить за все это. Телеканал платит мне сто пятьдесят миллионов долларов за каждый выпуск этого шоу, и я смогу рассчитаться со своими долгами перед людьми.
Я