ожидая какого-то ответа с небес. Ей хотелось снова найти этого радужного пирата и заставить его вернуть всё в норму.
- Вернись, пират! - воскликнула она. - Вернись и исполни ещё одно желание! Я хочу ещё одно желание!
Но радужный пират так и не вернулся. Поскольку дождя не было, в небе больше не появлялись радуги. Без радуги странный человек не мог вернуться. Он никогда не сможет исполнить другое желание, что бы она ни делала.
Осколок конфеты попал Салли в затылок.
- Ай! - воскликнула она, потирая свои чёрные кудри, которые в последнее время больше походили на дреды.
Когда она обернулась, то увидела Тимми Тако во дворе. Он зачерпнул горсть конфет и швырнул их в неё, как камни.
- Ты во всём виновата! - Тимми закричал. - Ты сделала это! Ты пожелала этого! Я не должен был жениться на тебе!
Салли закрыла лицо, чтобы леденец не попал в неё. Она не знала, что сказать в своё оправдание. Тимми был прав.
- Моя мама умерла из-за тебя! - Тимми заплакал. - Все мои друзья в школе погибли из-за тебя!
Тимми продолжал бросать в неё конфеты, пока не упал в изнеможении. За последние шесть недель ребёнок сильно похудел. Он больше не был тем толстым мальчиком, которого помнила Салли. Должно быть, он голодал.
- Я всем расскажу, что ты сделала! Я всем расскажу, что ты причина всего этого! Тогда они тебя достанут! Вот увидишь! Они до тебя доберутся!
Когда Тимми снова начал бросать в неё конфеты, Салли вбежала в свой дом и заперла дверь. Это не помешало Тимми броситься к ним на порог и наорать на неё через окно. Некогда рыхлый ребёнок колотил в дверь до крови, но не мог войти. Дом Салли был хорошо забаррикадирован. Её отец позаботился о том, чтобы никто никогда не смог войти или выйти, если он этого не захочет.
- Я тебя ненавижу! - Тимми плакал. - Ты такая глупая! Ты во всём виновата!
Затем мальчик перестал стучать и кричать. Он прижался к внешней стороне двери и соскользнул на колени, выплакав все глаза. Салли просто слушала его с другой стороны. Он звал свою мать. Он умолял её забрать его из школы и отвезти домой. Он больше не хотел кататься на велосипеде. Он хотел быть с ней как можно дольше. Он не хотел следовать за злой девчонкой домой или идти с ней, когда она гонялась за радугой.
* * *
- Почему у всех хмурые лица? - сказал отец однажды вечером за ужином. - Не унывать. Это может быть последний хороший ужин, который у нас есть за долгое время, так что давайте все насладимся им.
Три женщины в семье не разделяли его энтузиазма по поводу холодных бобов. У них было много запасов на последний месяц или два, гораздо больше, чем у других семей, которые всё ещё были живы по соседству, но их запасы наконец закончились. Это была последняя еда.
- В чём смысл? - спросила Джейн.
- Смысл в том, что бобы гораздо более питательны, чем конфеты, а конфеты - это всё, что нам придётся есть с этого момента.
- Фу, - сказала Салли. - Я больше никогда не хочу есть конфеты.
- Конфеты полны калорий, - сказал отец с желтозубой улыбкой. - Никаких витаминов, но это будет поддерживать нас, пока мы не найдём что-нибудь поесть получше.
Джейн посмотрела на отца. Она воняла от отсутствия купания. Она была вся в синяках. У неё совершенно не было солидарности с этим мужчиной.
- Я имею в виду, в чём смысл продолжать жить? - спросила Джейн.
Отец улыбнулся ей с полным ртом бобов, причмокивая и слушая её. Боковая часть его головы была более отвратительной, чем когда-либо, опухшей до такой степени, что ему было трудно жевать. Он так и не попал в больницу, чтобы проверить своё лицо, когда ещё существовала больница. Но, будучи таким большим сильным мужчиной, он смог побороть заразу только одним усилием воли.
- Не говори мне, что собираешься отказаться от моей идеи, Солнышко, - сказал отец. - Мы не собираемся быть одной из тех семей, которые, как Нельсоны, совершают групповое самоубийство только потому, что не могут вынести небольшие трудности. Мы выжившие. Мы пройдём через это, вот увидишь.
- Пройдём через что? - спросила Джейн. - Это конец света. Через это не пройти.
- Кто сказал, что мы не сможем? Мы люди. Мы найдём способ.
- Мы просто выжидаем время до неизбежного.
Пока они спорили, мать ела по одной фасоли вилкой и ножом, смакуя каждый микроскопический кусочек. Она делала вид, что вообще ничего странного не происходит, что всё совершенно нормально. Салли беспокоилась о ней. Она становилась страшнее, чем когда пила.
- Мы выстоим, - сказал отец. - Будь я проклят, если позволю такой простой катастрофе стать нашим концом.
- Папа, человечеству осталось максимум год, - сказала Джейн. - Так сказали по радио.
- Я уверен, что правительство что-нибудь придумает.
- Какое правительство? Президент был убит. Вице-президент застрелился. Единственный человек во главе - это какой-то генерал, которому плевать на то, что происходит с большинством гражданского населения.
- Я уверен, что генерал знает, что делает. Вероятно, у него лучшие учёные страны круглосуточно работают в секретном подземном бункере, пытаясь найти выход из этого кризиса.
Джейн просто не могла вынести оптимизма отца. Она считала себя реалистом. Её инстинкты подсказывали ей, что в этот момент все, кто остался в живых в этом мире, были озабочены только собственным выживанием. Даже ответственные лица. У них не было выбора. Ситуация была слишком отчаянной, чтобы делать что-то ещё.
- Даже если ты прав, и они в конце концов решат эту проблему, - сказала Джейн. - Допустим, они вместе придумают, как превратить конфеты в воду или остановить конфетный дождь. Даже тогда мир никогда не вернётся к тому, что было раньше. Это слишком далеко зашло. Зачем так упорно бороться за выживание, если в конце туннеля нет света?
- Конечно же, есть свет, - сказал отец, его улыбка всё ещё висела на его губах. - Всегда есть свет. Даже прямо сейчас есть свет, если ты потрудишься его увидеть.
- Какой свет?
- Мы вчетвером вместе и наслаждаемся едой всей семьёй. Разве это не свет? Если ты спросишь меня, это прекрасное время для жизни.
- Я не мылась несколько месяцев, - сказала Джейн.
- Это прекрасное время для жизни!
* * *
Через пару недель, когда она не ела ничего, кроме конфет и пила собственную мочу, Салли выглядела как оборванный бледнокожий ходячий труп. Вся семья тоже, кроме отца, который выглядел таким же большим и мясистым, как всегда.
- Ну, я на охоту, - сказал отец,