В Нижнем Новгороде его неоднократно приглашали на некоторые спектакли из уже им сыгранных. А последней работой на сцене была роль в постановке талантливого режиссера Ефима Давидовича Табачникова, который вернулся в Горьковский драматический театр. Он поставил пьесу о Жан-Поле Марате и маркизе де Саде, ту самую пьесу, которая имеет такое длиннющее название1 и в которой Вацлав Янович играл маркиза де Сада. Спектакль был интересно задуман, с трудом (в силу целого ряда обстоятельств) рождался – и, однако, родился. Спектакль острой формы, с попыткой проанализировать безумную ситуацию, ложь и предательство, которые сопровождают всякого рода революции. Действие пьесы происходит в сумасшедшем доме и сочинено тем самым маркизом де Садом, который является пациентом этого заведения.
То, что делал Вацлав Янович, исполнитель главной роли, было очень глубоко, иронично, с желанием понять катаклизмы, которые настигают ввергнутое в революционные события человечество. Спектакль шел два сезона – в 1988 и 1989 годах, пользовался зрительским успехом.
К этому времени стало, как я уже упоминала, катастрофически падать зрение Вацлава Яновича. Вся его биография, всё прожитое давало себя знать. Свинцовые рудники не прошли даром, съемки тоже не прибавляли зрения. И вместе с тем работа не останавливалась. Подготовка к съемкам шла уже другим образом. Сам Дворжецкий не читал – я наговаривала на магнитофон текст роли, и он, многократно прокручивая запись, заучивал, а потом мы вместе сверяли.
Мы пытались лечить глаза: ездили в Питер, Москву, делали операцию, но результат был почти нулевой. Для того чтобы продолжать общаться с миром, сниматься, мы нашли замечательный способ – слушание лучших произведений русской и зарубежной литературы через магнитофон, который выдал ему библиотечный фонд для слабовидящих. У них была записана почти вся отечественная и зарубежная классическая литература, весь Солженицын. Последние два года жизни Вацлав Янович эти записи тщательно прослушивал. Естественно, многое по второму кругу, потому что литературу он знал хорошо. Всегда много читал: и «толстые» журналы, и книги. Так вот, чтобы это не прекращалось, на помощь пришла библиотека с записями. Всю русскую классику: Толстого, Тургенева, Гоголя – Вацлав Янович прослушал с огромным интересом. Возникла новая для него ситуация общения с литературой звучащей, кстати, записанной хорошими мастерами художественного чтения.
Мне хотелось бы несколько слов сказать о его общественной деятельности. Как только начался перестроечный процесс, Вацлав Янович активно включился в него. Он принимал участие во всевозможных пикетах, связанных, например, с протестом молодежи против строительства метро на площади Горького или сноса исторической застройки. К нам приезжали его молодые соратники, советовались по поводу того, как себя вести, во имя чего и как надо высказывать свои соображения по тому или иному явлению нашей жизни.
Когда впервые заговорило «Радио России», Вацлав Янович пришел в восторг, что возник свободный голос, без цензуры, без насилия! Он написал поздравительное письмо, и «Радио России» откликнулось, ответило ему. Затем Вацлав Янович принял участие в организации музея А. Д. Сахарова, занимался «Мемориалом», работал над публицистическими статьями и эссе. Одним словом, участвовал в возрождающейся жизни страны. Естественно, что надежды, которые пробудило это время, были созвучны его представлению о том, куда и как надо двигаться стране, чтобы можно было свободно дышать, говорить и думать. Они отразились в стихотворении, написанном Вацлавом Яновичем не для печати – для себя:
Опять встрепенулась Россия,Чуть-чуть шевельнулась надежда,Что новый Великий Мессия -Борец за порядок и трезвость,Дарует права и свободы,Введет демократию, гласность,И возликуют народы,И сгинет вдруг госбезопасность.И красть перестанут завмаги,И врать перестанут газеты,И дело заменит бумаги,И мясом запахнут котлеты.Смеюсь (за закрытою дверью)Над этой наивной мечтою,Но Боже! Как хочется верить,Что оттепель станет весною.
В свое время вторжения в Венгрию, в Чехословакию вызывали у Вацлава Яновича сильный протест. Отнестись спокойно к таким событиям, как ввод танков в Чехословакию или война в Афганистане, такой человек не мог. Поэтому понятна любовь и приверженность к А. Д. Сахарову, к увековечению его памяти, к «Мемориалу». Когда готовился вечер памяти Андрея Дмитриевича Сахарова и не оказалось холста для портрета, Вацлав Янович отдал парус нашей яхты «Марс», и на нем художник С. Ф. Алексеев написал портрет великого правозащитника.
Тогда же он работал над книгой воспоминаний: садился за машинку, если она была (печатал он любительски, двумя пальцами), или писал от руки. Какая-то часть главы заканчивалась, вечером мы собирались, и я это читала. Обсуждали написанное и очень мало что меняли. Я примерно так же писала сочинения в школе. Ходишь, ходишь, а потом садишься и пишешь. Но там короткий промежуток времени отнимала тема, над которой приходилось работать. Вацлав Янович написал свою книгу почти не отрываясь, почти не правя. Просто давно вынашивал ее – так он рассказывал мне.
Очень долгое время он вообще не возвращался к воспоминаниям. Для этого существовало много причин. По отношению к детям – понятно почему. Ведь в 60 -70-е годы об этом ничего ни говорить, ни вспоминать было нельзя. Нужно учитывать, что кто-нибудь разболтает или что-нибудь кому-нибудь передаст. Поэтому всё копилось и вылилось на бумагу достаточно быстро. Слова на бумагу ложились легко, однако эмоциональные затраты были невероятны – Вацлав Янович всё проживал заново.
Я часто думала: что же определило его поступки, отношение к жизни, к событиям, к людям? И пришла к выводу: его спасала актерская природа. В его воспоминаниях это отражено. Книга пишется с ощущением отдаленности от происходившего. Работает воображение, фантазия, возникают образы. Но все, что делал Вацлав Янович, было пронизано тем, что он артист до мозга костей. На одной из встреч я об этом сказала, и мне задали вроде бы очень щекотливый вопрос: «Как же так, вы говорите, что он артист, а артист играет, и значит, он был не так искренен в отношениях с людьми?» Ничего подобного. Артист – это человек, который прежде всего верит и отдается тому, чем он сию секунду занят. Подобная увлеченность дает прекрасный результат в любом деле. Все увлечения Вацлава Яновича были не зря. Ему доставляло огромное удовольствие общение с людьми разными по всем статьям и профессиям, включая тех, кто не имел никакого отношения к искусству, к творчеству. Для него было важно одно – чтобы они были значительными личностями. Тому пример – наши близкие друзья.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});