держит, может, на какую-то витрину повесил, а может, в заветную сокровищницу в глубоком подземелье заховал. Оно, конечно, этот дворец отнюдь не Версаль, но и тут, думаю, одну-единственную безделушку можно не один день искать.
Тогда взять дворец, к чертям собачьим, штурмом, разнести эту халабуду на фиг и выкопать ценный раритет из обломков. Только вот не надо быть крутым стратегом и полководцем, чтобы понять, что на тех же самых кривых узеньких улочках все преимущества умеющих работать плотным строем оикия резко снизятся. К тому же высадить десант на берегу тоже будет непростой задачей, нас заметят задолго до того, как мы успеем подойти к берегу, и мало того, что предупредят дворцовую охрану, так еще и ополчение из города подтянется. Почему? Да потому, что принципы распределения богатств тут были примерно те же, что и в Олидики или Улоте, — Царь Царей заведует общей кубышкой племени. Мало того, что все налоги идут туда, так и все кабаки, караван-сараи, склады и просто сараи, как я недавно узнал, работают, так сказать, от Царя Царей и на его кубышку. А местные купцы в основном возят товары Царя Царей, ну и немножко своих, так что доходы от торговли тоже идут в эту кубышку. А уж потом из кубышки в обратную сторону идет поток, распределяющий блага между всеми членами племени. Так что ждать и надеяться, что население будет отсиживаться в стороне, пока кто-то штурмует эту самую заветную кубышку, было бы слишком наивно. Нас просто задавят массой, если мы и впрямь решимся на эту авантюру.
А самое главное, уговорить «забритых», не говоря уж о мореманах Кор’тека, на этот штурм я сейчас не смогу. Мореманам на фиг не надо ссориться с Вал’аклавой, им еще на этих берегах жить и жить. А «забритые» сейчас пребывают в больших сомнениях по поводу моего авторитета. Если вон даже Осакат на меня злится, то представляю, как злы на меня они.
Лга’нхи, наверное, тоже бы злился. Но я для него единственный родной человек на всей земле. Я это только недавно понял. Если Осакат для него приемная родня и он честно относится к ней, как к «люди» и даже сестренке, то я — кровная родня на подсознательном уровне. Ведь это я себя в племени чужаком считал. А он-то вырос, всегда видя где-то рядом с собой странного соплеменника Дебила, который рассказывал ему сказки и разные непонятные истории. Учил делать оружие и подарил чудесный амулет-мобильник, подобного которому не было ни у кого ни в племени, ни на всей земле. Мы вместе работали и вместе обжирались на праздниках. Я выхаживал его после битвы и дал стимул жить дальше. В общем, сейчас для Лга’нхи злиться на меня — это то же самое, что злиться на все свое прошлое, которое с каждым днем приобретает в его памяти все более и более идеалистические черты. В нашем племени дураков и слабаков не было. Мы были самые лучшие, самые сильные, правильные и замечательные. И никто из нас не может сделать какую-то ошибку, оказавшись хуже внешнего мира. Вот потому-то он и отдал свой волшебный меч за мою жизнь. А я…
Они приехали утром. Делегация от Царя Царей Митк’окока. Облили нас приторно-сладким потоком лести, каким обычно купец обливает покупателя, когда хочет всучить ему гнилой товар.
Митк’окок желал видеть нас с Лга’нхи. Он совсем даже не злился и хотел уладить возникшее между нами недоразумение к всеобщему удовольствию и выгоде. Даже намекнул, что меч вернет, когда я, проявив разумную подозрительность, пожелал узнать, откуда такая резкая смена вектора.
Ну после таких намеков на возврат заветной цацки, ясное дело, возражать уже было бессмысленно. Даже если бы после этого нам предложили пройти сквозь море огня и завалить тираннозавра, плюясь в него жеваной бумажкой через трубочку, Лга’нхи согласился бы незамедлительно. Так что мне пришлось оттащить его в сторону, под видом совещания, и увещевать всеми духами, демонами и прародителем Быком, чтобы он не соглашался на первое же предложение и дал мне возможность хорошенько поторговаться. Он согласился. Но я сильно сомневаюсь, что он вообще меня слушал и понял, на что соглашается.
Зато я мельком подслушал, как Осакат хвастает «по секрету» Витьку, что это ее брательник вчера накамлал так, чтобы все плохое поменять на хорошее. Потому как он Великий Шаман и ее родич, а еще он обещал сделать ее страшно красивой! И можно было не сомневаться, что уже к вечеру об этом «секрете» будет знать каждый участник нашей банды. Вот даже не знаю, то ли она у нас очень умная и хитрая, то ли и впрямь дура. Но сейчас ее болтливый язык лил воду на мою мельницу.
Ну а дальше все было как-то слишком банально. Я, правда, таил надежду, что вал’аклавский уголовный розыск нашел истинного убийцу или у того у самого вдруг проснулась совесть и он признался. Но увы, нет! В смысле, ни совести у убивца нет, ни уголовного розыска в Вал’аклаве.
Зато у Царя Царей этого местечка было деловое предложение — всего-навсего отправиться вверх по реке и разгромить забравшихся туда пиратов, мешающих нормальной торговле, и тогда он вернет нам наш Волшебный Меч.
Я успел вонзить свой локоть в ребра Лга’нхи раньше, чем он успел открыть рот. Бил со всей дури, очень жалея, что не ношу на локтях каких-нибудь стальных шпор, потому как этот дурень был готов согласиться без раздумий. Не знаю, как там его ребра, а свой локоть я, кажется, зашиб, у этого громилы были реально стальные мышцы. Ну да зато, кажется, зашиб не зря — он смог сдержаться и промолчать. Первая победа!
Потом я вежливо отказался.
Ну не то чтобы совсем. Сказал, что, мол, Лга’нхи и я с удовольствием пойдем и поможем, чем сможем. И пусть наши силы не столь велики, но все они без остатка в распоряжении великого Царя Царей благословенной Вал’аклавы. Но вот, увы! Наши славные воины и моряки, они скорее в распоряжении Царя Царей Леокая, и если согласятся на подобную экспедицию, то только за очень хорошую плату, которую (опять же, увы) мы с Лга’нхи пообещать им не можем, потому как все товары принадлежат все тому же Леокаю.
Тут Лга’нхи тяжело вздохнул, словно идейный коммунист,