class="p1">– Мама сегодня выписывается, у нее все хорошо…
– Очень рад! – бодро сказал Плугарев. – Желаю больше к нам не попадать! Всего доброго!
Он попытался обойти Занозу, но та сделала шаг в сторону и снова оказалась у него на пути.
– У меня к вам просьба! – Заноза умоляюще посмотрела на Плугарева. – Вы же кардиолог, верно?
Плугарев кивнул, не понимая, к чему клонит собеседница.
– Мама к вам очень прониклась и хотела бы у вас наблюдаться…
– Я не занимаюсь частной практикой!
– Но, может, в порядке исключения…
– Я не делаю исключений!
Вообще-то Плугарев консультировал на дому, но только тех, с кем ему хотелось иметь дело. Гражданка Хелетьева в эту категорию явно не входила. Вместе со своей настырной дочерью.
– Но вы должны! – в голосе Занозы зазвучали требовательные нотки.
– Должен? – удивленно переспросил Плугарев. – Простите, но я вам ничего не должен. Позвольте пройти, я тороплюсь!
– Хорошо, – Заноза страдальчески вздохнула и отступила в сторону, освобождая проход. – Я сейчас заберу маму из отделения, и мы придем к вам. Официально, как к врачу приемного отделения. Мама же может обратиться самотеком, верно? Не прощаюсь…
«Вот откуда берутся такие люди?», обреченно подумал Плугарев.
– Зачем вам я?! – спросил он. – Вашу маму обследовали в кардиологическом отделении, этого вполне достаточно.
– Мы не очень довольны нашим лечащим врачом, – доверительно призналась Заноза, понизив голос до громкого шепота. – Да и исполняющая обязанности заведующей тоже не айс, скажу вам честно. А сестры очень хвалили вас. Я в курсе вашей истории и очень сочувствую…
«Так я тебе и поверил!», усмехнулся про себя Плугарев, глядя в голубые глаза собеседницы.
Глаза у нее были красивые, яркие, живые и сама она, в целом, была хороша собой, но характер… Стрихнин в красивом фантике, точнее и не скажешь.
– И маме вы очень понравились, – Заноза немного повысила голос. – Мама хорошо разбирается в людях, она всю жизнь в кадрах проработала. А в поликлинике у нас не кардиолог, а сплошное недоразумение… Маме нужна консультация хорошего врача, которому она доверяет. Гонорар назначьте сами, мне для мамы ничего не жалко.
– Двенадцать тысяч! – брякнул Плугарев просто для того, чтобы отвязаться (обычно за надомную консультацию он брал не больше четырех).
– Хорошо, – Заноза достала из висевшей у нее на плече сумки большой розовый кошелек.
– После! – поспешно сказал Плугарев. – Пока мне нужен только адрес. Завтра в шестнадцать вас устроит?
– Более чем! – Заноза широко улыбнулась и Плугарев подумал, что не такая уж она и стерва – вон, как славно улыбается; нет, не стерва, а просто пробивная. – Я вам адрес эсэмэской отправлю, удобно будет?
– Более чем! – собезьянничал Плугарев.
Хелетьева оказалась практически соседкой. Она жила на Фруктовой улице, а Плугарев – на Симферопольском бульваре. Хоть в чем-то повезло, не придется тащиться на другой конец Москвы. «За двенадцать тысяч можно и в Мытищи съездить», съехидничал внутренний голос. Плугареву стало неловко. «Рядом и кардиограф брать не нужно, так что достаточно будет и двух тысяч», решил он.
Назавтра, в половине третьего, от Занозы пришло сообщение: «Ждем Вас в 16 часов. Рая». Плугарев и предположить не мог, что «Рая» может быть сокращением от «Серафимы». Однако же – вот. «Буду вовремя», ответил Плугарев и ровно в шестнадцать ноль-ноль позвонил в домофон.
Ему открыли сразу же, не спрашивая, кто там. И дверь квартиры открылась, едва он вышел из лифта. «Четкие люди, – одобрительно подумал Плугарев. – И чистое полотенце, небось уже приготовили, и дорожку из газет на полу выложили…». Плугарев всегда имел при себе бахилы, но дорожка из газет – это наша традиция, а традиции нужно чтить.
Заноза, то есть Рая, выглядела необычно – на ней было черное шелковое кимоно, расшитое золотыми птицами. Родственники пациентов встречали Плугарева в разных одеждах, от ночнушек до костюмов-троек, но кимоно, при всей своей парадности, выглядело весьма интимно. Да и взгляд у Раи был какой-то странный – смущенный или, скорее, напряженный.
– Проходите в гостиную, – пригласила она, указав рукой на распахнутую дверь.
В гостиной Плугарева ждал накрытый стол, точнее – журнальный столик, уставленный вазочками с разными сладостями. В центре «экспозиции» возвышалась хрустальная ваза с яблоками и мандаринами. В принципе, ничего странного в этом не было – многие люди следуют правилу «коли доктор сыт, так и больному легче». Немного удивляли две бутылки – с красным вином и коньяком, стоявшие в стороне, на комоде. Но, в стороне – это в стороне, может поставили, да забыли.
Нет, не забыли.
– Что вы предпочитаете в это время суток – чай, кофе или что покрепче? – церемонно осведомилась Рая.
– Сначала хотелось бы пообщаться с вашей матушкой, – так же церемонно ответил Плугарев.
– Ох! – деланно вздохнула Рая. – С мамой проблема… Да вы садитесь, не стойте!
Плугарев уселся на диван. Рая села рядом, не вплотную, но близко. От нее приятно пахло жасмином. Или то был аромат бергамота? В духах Плугарев не разбирался совершенно.
– Буквально перед вашим приходом мы немного повздорили, – Рая покачала головой, давая понять, что она сожалеет о случившемся. – Мама вызвала такси и уехала к моему старшему брату. Это у нее в обычае. Вернется не раньше завтрашнего вечера. Я собиралась вам позвонить, но потом подумала – человек уже явно в пути, стол накрыт, так почему бы и нет?
Рая придвинулась ближе, почти вплотную. Пола кимоно соскользнула вниз, открыв взору колено и часть бедра. Дыхание у Раи было жарким, а во взгляде явственно читался призыв…
– Это какое-то наваждение! – сказал Плугарев после того, как предопределенное случилось дважды – сначала на диване, затем на заранее разобранной кровати (Рая явно не сомневалась в успехе задуманного предприятия).
– Наваждение, – согласилась Рая. – Вот как увидела тебя в первый раз, так сразу и влюбилась! Между нами говоря, мама спокойно бы и в терапии полежала, но мне хотелось развить знакомство…
– Угрожая звонком в департамент? – Плугарев приподнялся на локте и удивленно посмотрел на Раю.
– Я бы не дозвонилась, – усмехнулась она. – Туда, наверное, очень трудно дозвониться…
Соблазняя неженатых кандидатов преимуществами работы в приемном отделении, начмед Галина Викторовна рассказывала им историю доктора Плугарева, которая в ее изложении звучала следующим образом.
– У нас один врач специально перешел из кардиологии в приемное, чтобы решить личные проблемы. Месяца не проработал, как встретил любовь всей своей жизни. А в кардиологии до сих пор бы бобылем сидел. Приемное отделение – это не только бесценный опыт, но и неограниченные возможности, так-то вот!
На некоторых действовало.
* * *
Мораль сей притчи такова: все нужно оценивать по конечному результату, а