сам до конца не понимал почему, они считали, что это их вина, не его. Никто не подозревал, что каждую ночь он мечтает о высоком парне, с которым он был на речном берегу. И все же, узнавая мир Липера, он все больше попадал под очарование тех любовных историй, что они рассказывали друг о друге.
Он хотел слушать еще и еще, хотя бы ради того, чтобы лишний раз почувствовать, насколько то, что так естественно и прекрасно для него, может быть опохаблено этими странными женоподобными существами.
Джим отправился к Рональду Шоу, пребывая в неуверенности, и то, чего он побаивался, случилось. Находясь под впечатлением славы Шоу и его физической красоты, он дал себя соблазнить. Само действо было ему знакомо, только на этот раз в пассивной роли выступил он, робея взять на себя активную. В случае с Бобом инициатива принадлежала ему, но то был другой случай и время — более важное.
Их роман начался. Шоу был влюблен или, по крайней мере, говорил о любви, о том, как они проведут остаток жизни вместе. «Как те два древних грека… Ну, ты их знаешь — Ахилл и кто-то там еще, знаменитые любовники».
Конечно, они не афишировали свою связь. Голливуд — безжалостная гора, и им нужно было быть чрезвычайно осмотрительными. Но те, кто о них знал, поклонялись им, этой блистательной паре, которая за оштукатуренными стенами дома на Малхолланд-Драйв воплотила в жизнь юношескую мечту. Хотя Джиму и льстили заверения Шоу в любви к нему, однако тело Рональда ничуть его не возбуждало. Все в Джиме странным образом протестовало против прикосновения к телу зрелого мужчины, видимо, только сверстники притягивали его. Только закрыв глаза, испытывал он наслаждение, потому что тогда перед ним возникал Боб. Но так или иначе он начался — этот роман, а точнее связь, как сказали бы те, кто ходил к психоаналитику. Джим испытывал совершенно новые и не самые приятные ощущения.
Первое столкновение с миром произошло, когда Джим сообщил Отто Шиллингу, что собирается уйти. Шиллинг был удивлен.
— Я не понимаю, — сказал он, — я просто не понимаю, почему ты хочешь уйти. Тебе пообещали больше в другом месте?
Джим кивнул.
Шиллинг посмотрел на него проницательным взглядом:
— Где? Кто?
Джим чувствовал себя неловко под его взглядом:
— Рональд Шоу, киноактер, и его друзья.
Он неопределенно добавил:
— Они хотят, чтобы я давал им уроки тенниса на их кортах, и я согласился.
— А где ты будешь жить?
Джим чувствовал, как по его спине течет пот:
— У Рональда Шоу.
Шиллинг угрюмо кивнул, и Джим отругал себя за то, что не соврал. Про Шоу знали все. Ему было стыдно.
— Не думал, что и ты такой… — медленно проговорил Отто Шиллинг. — Мне жаль тебя, парень. Нет ничего плохого, чтобы встречаться с человеком вроде Рональда Шоу, нет ничего плохого, если ты и сам такой, но быть мальчиком на содержании — вот это плохо.
Джим тыльной стороной ладони отер лоб.
— Мне нужно еще что-нибудь сделать до ухода? — спросил он.
— Нет, — устало сказал Шиллинг, — скажи мистеру Киркленду, что уходишь. Это все.
Он отвернулся.
Потрясенный Джим вернулся в свою комнату и начал собираться. Появился Липер.
— Поздравляю! — воскликнул он. — Новичкам всегда везет, тут уж ничего не поделаешь.
— Ты это о чем? — Джим в ярости собирал вещи.
— Да брось, все только и говорят, что ты будешь жить с Рональдом Шоу. Ну и как он?
— Не знаю.
Джим чувствовал, как рушится фасад благопристойности, за которым он жил.
— И кем ты будешь у него, поваром?
— Я буду учить его теннису, — Джим и сам чувствовал всю нелепость своих слов.
Липер презрительно хмыкнул, но Джим упорно цеплялся за свою историю, расписывал, как Шоу будет платить ему пятьдесят долларов в неделю, что было правдой.
— Приглашай меня время от времени, — сказал Липер, когда Джим кончил собираться, — мы могли бы играть в паре.
Джим только сверкнул глазами. Одно только удивляло его: считая его гетеросексуалом, Липер не видел ничего предосудительного в том, что нормальный парень соглашается жить со знаменитым актером. В том мире, к которому принадлежал Липер, все мужчины были шлюхами, а все шлюхи — бисексуалами.
Когда Джим приехал, Шоу сидел у бассейна. Бассейн напоминал пупок в центре выстланной красным кирпичом площадки, по краям которой стояли две раздевалки, похожие на башенки средневекового замка. Шоу, увидев Джима, махнул ему рукой.
— Ну как, все сошло гладко?
В его сочном голосе прозвучала насмешка.
— Сошло. Я сказал Шиллингу, что буду обучать тебя и твоих друзей игре в теннис.
— Как? Ты упомянул мое имя?
— Да. Жаль, извини, но он точно знал, что происходит. Он почти ничего не сказал, но меня словно вываляли в грязи.
Шоу вздохнул:
— Понять не могу, откуда всем столько известно обо мне? Черт знает что такое.
Как и большинство гомосексуалистов, Шоу удивлялся тому, что кто-то видит его настоящее лицо.
— Наверное, потому что у меня столько завистников, — в голосе его звучала горечь пополам с гордостью, — потому что каждая собака знает, кто я. Они считают, что если я зарабатываю много денег, то я уже на седьмом небе от счастья. Это приводит их в негодование, но не имеет никакого отношения к действительности. Забавно, а? Я получил все, что хотел, но я не… Если бы ты знал, как это ужасно, когда рядом с тобой нет близкого человека. Я пытался уговорить маму переехать ко мне, но она не хочет покидать Балтимор. И вот теперь я прозябаю в одиночестве. Точнее, прозябал до сегодняшнего дня.
Он ослепительно улыбнулся.
Джим, превозмогая себя, тоже улыбнулся. Он не мог не думать, что у этого человека действительно есть все, и если он до сих пор один, то в этом, несомненно, виноват только он.
Джим расстегнул рубашку. День стоял жаркий, и солнце приятно согревало. Он сел и замолчал, стараясь не думать о печальной жизни Рональда Шоу. Но отрешиться от Шоу было затруднительно.
— Знаешь, — сказал он, — я еще никого не встречал вроде тебя, такого естественного и совершенно бескорыстного. А еще я не думаю, что тебя можно заставить делать то, что ты не хочешь делать. Ты другой породы.
Джиму было приятно это слышать. К нему сразу же вернулась вера в собственную мужскую силу.
Шоу улыбнулся:
— Но я рад, что все так получилось.
Джим тоже улыбнулся:
— И я рад.
— Я ненавижу всех этих вшивых «королев». (На языке гомосексуалистов «королева» — означает «пассивный гомосексуалист».)
Шоу приподнял одно плечо, и сделал забавно-женский жест, вздрогнув