«Мы будем перестраивать капитализм», — заявил 17 февраля 2009 года французский президент Николя Саркози. В неолиберальных кругах и прежде всего в цитадели современного капитализма — Америке — забеспокоились. «Он что, с ума сошел? — возмущались те, кто все эти годы доказывал, что свободный рынок дает ответы на все вопросы, стоящие перед человечеством. — Капитализм не надо перестраивать, его надо лишь чуть-чуть подправить, спасти банки и концерны за счет казны и простых граждан — и все! Чтобы все было, как прежде».
Однако Саркози — умелый демагог. Он умеет говорить то, что от него ждут. Вряд ли любитель роскоши и личный друг миллиардеров Николя Саркози имел в виду что-то серьезное. Он просто хотел успокоить народы Франции и Европы, возмущенные тем, что их обманули. Им 30 лет вколачивали в головы убеждение, что наконец-то создан бескризисный капитализм, система, в которой все только обогащаются и выигрывают и почти никто не проигрывает, — и вот, нате вам! Такой обвал.
Алан Гринспен в течение двадцати лет был главой Федеральной резервной системы США. Его часто называют главным виновником мирового экономического кризиса. Гринспен, однако, не какой-нибудь жалкий Мавроди. Он создал не личную воровскую пирамиду. Он создал глобальную модель спекулятивного капитализма, от которой выиграла вся мировая олигархия и целая армия инвестиционных банкиров и дельцов от финансов. Еще совсем недавно московские — да и не только московские — интеллектуалы и экономисты в восхищении округляли глаза и поднимали указательный палец, цитируя главу Федеральной резервной системы: это сказал сам Гринспен! Но Гринспен, за редким исключением, говорил лишь то, что поддерживало и обосновывало созданную им модель финансовых пузырей. Когда пузыри стали лопаться, его цитировать перестали. Великий гуру был временно отвергнут и почти что проклят. Но созданная им система сохранилась.
Классический капитализм, как мы помним, действовал по принципу «Товар — деньги — товар». Новый капитализм выдвинул другую формулу, которая обещает быстрое, стремительное обогащение: «деньги — ценные бумаги — деньги». В этой системе главный критерий успеха — уже не товар, главный критерий успеха — прибыль, а точнее — сверхприбыль. Еще недавно на Западе смеялись: мол, в России, в условиях ее «дикого капитализма», никто не хочет работать менее чем за 100 процентов прибыли. Теперь же выясняется: такова же логика и лидеров западного, якобы добропорядочного и приличного бизнеса. «Бог умер!» — заявил 100 лет назад Фридрих Ницше. Но за минувшие сто лет было изобретено новое божество — сверхприбыль.
Адольф Меркле еще совсем недавно занимал пятое место среди самых богатых людей Германии. В 2007 году его состояние оценивалось журналом «Форбс» в 12,8 млрд. долларов. 5 января 2009 года он бросился под скорый поезд Нойштадт — Ульм. Его разорвало на куски. Останки были разбросаны мелкими и крупными частями на расстоянии 120 метров. Почему он это сделал? Под сметающий все на своем пути поезд глобального кризиса попала его фармакологическая империя «Феникс Фармхандель». Банкротства 74-летний Меркле пережить не смог. И не только банкротства, но и позора.
Выяснилось, что ради нового божества Меркле выстроил свою империю как непрозрачную, фактически противозаконную систему ухода от налогов. Вмиг рухнул образ добропорядочного предпринимателя старой формации, достойнейшего члена общества, удостоенного государственной награды — креста «За заслуги». Пресса обрушилась на Меркле, называя спекулянтом и рвачом. Между тем он лишь играл по правилам так называемого «свободного рынка», где единственный критерий успеха — доходы, точнее, сверхдоходы. Не играй он по этим правилам, он не выдержал бы конкуренции с более молодыми и агрессивными игроками. В итоге Меркле все же проиграл. Личный провал и личная трагедия? Не только. Это также провал целой модели ведения бизнеса. «Кризис повсеместно обнажает мерзости капитализма, — писал в связи с этим журнал «Шпигель». — Мания величия, жажда наживы и тяга к спекуляциям не были проблемами отдельно взятых стран».
Мировая финансовая элита обманывала мир. Ему внушали, что создана практически бескризисная модель капиталистической экономики. Ему говорили, что гигантские бонусы банкиров и глав концернов — достойное вознаграждение за квалифицированный, тяжелый и общественно полезный труд. Но, как выяснилось, это был антиобщественный труд, имевший основной целью личное обогащение и не предполагавший никакой ответственности перед обществом. Теперь многомиллиардные бонусы стали в странах Запада притчей во языцех. К бессовестным банкирам возмущенное общество требовало принять самые жесткие меры. Но меры были приняты к единицам, банковское сообщество не пострадало, а бонусы в 2009-м вновь выплачивались такие, словно не было никакого кризиса.
«Голдман сакс» — один из крупнейших в мире инвестиционных банков. Весной 2010 года он навлек на себя гнев не кого-нибудь, а самого президента США. Выяснилось, что банк продавал собственным клиентам «токсичные» ценные бумаги (toxic assets), например, связанные с ипотечным рынком, зная, что этот рынок обрушится и клиенты потеряют вложенные средства. На этом «Голдман сакс» сделал сотни миллионов, если не миллиарды долларов. И фактически нажился на кризисе: в то время, как Уолл-стрит бился в конвульсиях, пытаясь вырваться из когтей кризиса, «Голдман сакс» преумножил свои богатства и выплатил в 2009 году — в главный год кризиса (!) рекордные дивиденды.
Вспыхнул огромный скандал. Руководство банка обвинили в мошенничестве. В его виновности были убеждены многие члены специально созданной комиссии конгресса во главе с убеленным сединами сенатором Карлом Левином. В этом же был убежден и Барак Обама. Но глава «Голдман сакс» Лойд Блэнкфайн заявлял обратное: банк не обязан консультировать своих клиентов насчет целесообразности той или иной покупки, банк не обязан предсказывать будущее ценных бумаг, банк не несет ответственности за свершенные сделки, банк обязан делать лишь одно — деньги. И Блэнкфайн был не один: его сторону заняли — молчаливо или даже открыто — почти все руководители американского финансового сообщества.
Фотография пяти подчиненных Блэнкфайна с поднятой вверх левой рукой, то есть произносящими клятву — говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, обошла все ведущие газеты мира. Но сколь громкой была клятва, столь явным было и намерение «Голдман сакс» использовать любые доводы и любую ложь, чтобы ввести комиссию в заблуждение. Говорить ложь, только ложь и ничего, кроме лжи, — вот в чем на самом деле клялась представшая перед комиссией пятерка. Карл Левин кипел от негодования: вина банка была очевидной, но доказать ее так и не удалось. В итоге «Голдман сакс» отбился. Жертв не было.
Жертв среди гигантов мировых финансов также оказалось немного. Их число было явно не соразмерно масштабам кризиса. Повсюду на помощь зарвавшимся банкирам пришло государство. В июне 2010 года Николя Саркози выступал на экономическом форуме в Санкт-Петербурге и вновь говорил о необходимости менять характер капитализма. Речь была хорошей, зал аплодировал. Однако серьезной перестройки капитализма не будет. Где-то немного подмажут, где-то слегка «подрихтуют», закрасят наиболее зримые трещины, примут пару новых законов, ограничивающих вседозволенность на финансовых рынках, и бросят несколько триллионов на спасение той самой финансовой системы, которая обрушила мировую экономику. Но будет ли она спасена? Новый кризис неминуем, поскольку выводов из «первой волны» сделано не было, убежден Джозеф Стиглиц. По его мнению, в США сохранилась вера в существующую экономическую модель и сильна надежда, что кризис пойдет на убыль, и все будет как прежде. Но как прежде не будет! В своей последней книге «Свободное падение» Джозеф Стиглиц резко раскритиковал Барака Обаму за неспособность или нежелание изменить саму модель экономики, действующую в США, и прежде всего «развестись» с банками Уолл-стрит, которые и стали первопричиной глобального финансового кризиса (Joseph Р. Stiglitz. Freefall: America, Free Markets, and the Sinking of the World Economy. New York, 2010).
Однако кто сказал, что изменение системы было целью Барака Обамы? И что ему позволили бы изменить модель, столь выгодную не только американскому, но и всемирному финансовому капитализму?
ИСПЫТАНИЕ КРИЗИСОМ
Год 2009-й начинался с самых мрачных прогнозов. Помню Всемирный экономический форум, собравшийся в заснеженном, покрытом облаками Давосе в конце января, подавленное настроение участников, мрачно молчащего Джорджа Сороса, растерянность так называемой мировой и финансовой, и интеллектуальной элиты, непонимание того, что будет дальше с мировой экономикой. Заканчивался год уже иначе — кризис оказался гораздо менее глубоким и сокрушительным, чем ожидалось.