Валерий Иванович ждал ее в условленном месте. Он явно обрадовался ее появлению. Без лишних слов она повела его на пляж. После вчерашней непогоды он был переполнен находившимися в горизонтальном и вертикальном положение телами. Катя расстегнула пару пуговичек на халате, и он мягко по уже изученному им маршруту скатился к ее ногам. И сразу же она перехватила изучающий взгляд своего нового знакомого. Тот тоже уже разделся, и Катя позволила себе провести ответное изучение его телосложения. Он был не толстым, однако подкожное пространство уже начало активно набиваться жировыми клетками; живот выдавался вперед, а грудь была дряблой и отвислой. Как и Петр, он был довольно волосат; пучки темной растительности, как мох тундру, покрывали плечи и ноги. Заодно она посмотрела на его плавки; судя по тому, как плотно они были натянуты на его бедрах, его чресла вряд ли могли поразить воображение.
Катя направилась к морю. За ней семенил Валерий Иванович. К ее радости вода оказалась теплей, чем в предыдущий раз, и она сразу же бросилась в серо-зеленую акварель волны.
Ее спутник оказался неважным пловцом; сперва он отважно устремился за ней в погоню, но когда Катя взяла курс в открытое море, отстал и повернул назад.
Море было спокойным, легкие волны, словно маленькие котята, ласково тыкались в грудь и бок отважной пловчихи. Мягкий шелк воды надежно удерживал на своей поверхности ее тело, и ее снова, как и в первый раз, переполнило невыразимое ощущение блаженства. Поблизости никого не было и ей вдруг захотелось петь. Она перевернулась на спину, позволяя любоваться собой парящему в вышине почти прямо над ней солнцу, и затянула песню. Внезапно рядом она услышала плеск; Катя тут же замолчала, и приняла прежнее положение.
— У вас отличный голос, Катя, — закричал Артур. — Вы мне споете сегодня вечером? Или вы не поете на суше?
— Пою, — сказала Катя. — Но не для всех.
— Я как раз тот, ради кого стоит петь, — громко сказал Артур, несмотря на то, что расстояние между ними сократилось до нескольких сантиметров.
— Не уверена.
— А мне очень хочется вас послушать. У меня есть гитара, я могу вам подыграть, а вы будете петь.
— Вы играете на гитаре?
— Я играю на пианино, на скрипке и если меня очень попросить, то и на барабане, — засмеялся он.
— Так вы музыкант?
— Когда играю, то да. А вообще-то у меня нет определенной профессии. Не хочется ограничивать себя чем-то одним. А кто это с вами на пляже? — вдруг спросил он.
— Мы с ним сидим за одним столом.
— Я видел, как он на вас смотрит. У него желание вас трахнуть сочится даже из ушей.
На этот раз Катя решила пропустить эти его слова мимо себя.
— А почему вас не было в столовой?
— У меня болела голова. Когда вы вчера мне отказали, я пришел в номер и выпил пару стаканов коньяка. Почему-то не хотелось заниматься онанизмом, а желание было такое, что хоть на стенку лезь. Вот утром и не смог подняться.
— Значит, это я виновата? — насмешливо спросила Катя.
— Это уж вам решать. Но я вас ни в чем не виню, вы еще слишком не самостоятельны.
Катя хотела спросить, что он имеет в виду, но не успела, так как Артур, с шумом глотнув в себя воздух, исчез под водой. Не появлялся он довольно долго, и Катя даже забеспокоилась, как внезапно его голова вынырнула рядом с ней.
— Люблю нырять, — сообщил он ей. — Вы никогда не плавали с аквалангом?
— Нет.
— Мы с вами еще поплаваем.
— Я вижу, у вас на меня большие планы.
— Большие, — не стал отпираться Артур. — Так что, пора их осуществлять. Будьте сегодня в вашем номере в 9 часов. Я зайду к вам.
Катя хотела сказать, что не собирается его ждать и даже специально уйдет в это время, но говорить оказалось некому — Артур сделал в воде пируэт и поплыл к берегу. Катя не могла не отметить его уверенный стиль.
На берегу ее ждал малость приунывший Валерий Иванович.
— Вы, кажется, там с кем-то встречались? — поинтересовался он, и в его голосе зазвучала плохо скрываемая не благозвучная мелодия ревности.
— Да, приплыл один знакомый, — небрежно обронила Катя.
— Странное место для свиданий. — На этот раз он сделал героическую попытку рассмеяться.
— Мы же приехали на море, вот и встречаемся на море.
Катя разложила полотенце и легла на грудь. Горячее солнце располагало к дреме, и через несколько минут она действительно почувствовала, что ее сознание куда-то поплыло в ладье сна.
Внимательно разглядывающий ее Валерий Иванович, другие окружающие ее люди, море, пляж все это внезапно, словно по мановению волшебной палочки, исчезло, и она окунулась в сладкие волны забытья.
Они ушли с пляжа незадолго перед обедом. Пока она спала, ее спутник мужественно и безотлучно оберегал ее сон, однако он сам за это время успел превратиться из белого человека в краснокожего. Катя посмотрела на его плечи.
— Вы сгорели, вечером у вас будет все болеть, — оценила она его перспективу на ближайшее будущее.
— Да, — грустно согласился он с ее диагнозом.
— Одевайтесь и срочно уходим, — приказала Катя.
Валерий Иванович не стал возражать, и они быстро облачились в одежду.
До обеда оставалось еще время, и они решили прогуляться. В этот час набережная представляла из себя сплошной торговый ряд. Валерий Иванович то и дело оставлял Катю стоять на солнцепеке, сам же подчаливал к очередному торговцу и задавал неизменный вопрос о цене на его товар. Затем он возвращался к ней и сообщал о том, насколько все дороже тут, чем у него дома. Но хотя за это время он раз двадцать спросил, что и почем, он так и не достал кошелек, который оттопыривал один из его карманов брюк. Жара была невыносимой, и Катю мучила жажда. Как на грех она забыла деньги в номере, а попросить своего спутника напоить ее не решалась. Она проклинала его скопидомство, которое заставляет его экономить даже на женщине, с которой он жаждет переспать. Получишь ты меня, жди, пока рак на горе свистнет, мысленно обещала она ему.
Наконец их прогулка подошла к концу, и Катя с радостью распрощалась со своим скупым рыцарем. В номере она окатила себя прохладным душем, поласкала взглядом в зеркале свое уже немного потемневшее тело, загар которого особенно оттеняли сахарные кончики грудей.
Она решила проучить своего сотрапезника за скупость и натянула на себя узкую футболку, из которой груди выпирали, как мячи из сетки. Из-за этого прискорбного обстоятельства обычно она стеснялась ее носить, и сама не знала, зачем положила в свой багаж эту майку. Вряд ли в тот момент, когда это делала, она думала о таком ее грозном применении.