Читать интересную книгу Планета призраков - Александр Бушков

Иванов копал дальше. Выяснилось, что Ганка и Горчичка, несомненно, работали на пару и в то время, когда Ганка корежил своими добавлениями и исправлениями старинные рукописи в доверенной ему музейной библиотеке. На сей раз они пытались доказать, что у чехов в средневековье, кроме великих мастеров слова, были и великие мастера кисти. Самой убедительной уликой стала «подправленная» Ганкой старинная рукопись духовного содержания. На миниатюре с изображением ангела, на ленте, которую ангел держит в руках, Ганка стер каноническую надпись «Славься, Мария», а вместо нее вписал имя вымышленного художника: «Сбиск из Тротины».

Об этом художнике упоминали всего двое – Ганка и Горчичка. Мало того, оказалось, что Тротина – это название деревни и ручья неподалеку от места рождения Ганки. Надо полагать, друзья-фальсификаторы обладали еще и чувством юмора…

Иванов копал. Он наткнулся на книгу хорватского поэта Качича «Разговор», с середины ХVIII века выдержавшую в Чехии несколько изданий. Ганка никогда в жизни о ней не упоминал, что было довольно странно для человека его рода занятий. Оказалось, причины у него были самые серьезные: тот, кто написал Краледворскую рукопись, пользовался именно книгой Качича – слишком много параллелей обнаружилось.

Дальше было совсем просто. Проверкой версии Иванова занялись профессиональные криминалисты, специалисты в офицерских званиях из Института криминалистики МВД. Пересказывать их выводы было бы долго и скучно, поэтому сообщу результат: и Краледворская, и Зеленогорская рукописи – стопроцентные подделки…

Вдумайтесь хорошенько: сто пятьдесят лет едва ли не краеугольным камнем истории, литературы, изящной словесности целого народа служила натуральнейшая фальшивка. И все бы ничего, но эта подделка не просто ввела в заблуждение несколько поколений, а еще и увечила человеческие судьбы – вплоть до смертей. Один человек покончил из-за нее с собой, другой угодил под несправедливый судебный приговор, еще несколько преждевременно скончались исключительно потому, что в могилу их свела ожесточенная борьба вокруг рукописей. Не будь этого, пожили бы еще.

Как видим, опасность фальшивок еще и в том, что они способны всерьез убивать живых людей.

Хотя, разумеется, и не всегда. Фальшивка, о которой будет рассказано в следующей главе, вроде бы ни единого человека не убила – отчего не стала безобидной…

Глава вторая

Золотой мираж

Данные из энциклопедического словаря: «Шлиман Генрих (1822–1890) нем. археолог. Производил в 1870–1886 гг. раскопки в Греции и Малой Азии с целью открыть памятники материальной культуры эпохи Гомера. Его раскопки, хотя и не носившие строго научного характера, дали огромный материал по истории древней Трои, Микен и о-ва Крит».

Ну разумеется, всякий интеллигентный человек слышал это славное имя археолога-любителя, который, не будучи профессионалом, бросил вызов исторической науке своего времени – и оказался прав, отыскав-таки гомеровскую Трою, мало того, обнаружил там богатейший золотой клад царя Приама. Еще в раннем детстве любознательному мальчику попала в руки богато иллюстрированная книга по древнегреческим мифам, и он навсегда «заболел» Древней Грецией, дав себе клятву отыскать, когда вырастет, гомеровскую Трою. К сожалению, судьба поначалу ему не благоприятствовала: поскольку родился он не в семье ученого, а в доме захолустного пастора, который по темноте своей к ученым материям относился презрительно, к тому же семья обеднела, и мальчишке пришлось сначала служить приказчиком в лавке, а потом много лет заниматься скучными торговыми делами. Лишь будучи на пороге пятидесятилетия, он наконец-то, накопив достаточно денег, смог вернуться к своей старой мечте. Отправился в Турцию и начал раскопки в том месте, где предполагал обнаружить гомеровскую Трою. И обнаружил в конце концов. Косный и консервативный ученый мир встретил его находки ледяным презрением и форменным шквалом злобной критики. Но со временем справедливость восторжествовала и археолог-самоучка стал не просто признанным – знаменитым, великим ученым, о котором теперь следует отзываться не иначе, как в превосходной степени, употребляя слова «гениальный», «герой», «великий», «первооткрыватель», «патриарх». Теперь в исторической науке считается форменной ересью как раз сомневаться в величии Шлимана и бесценном значении для культуры его открытий, в том числе, разумеется, золотого троянского клада. Памятники, мемориальные доски, мраморные бюсты… В родном городишке Шлимана не так уж и давно демонстрировали даже вековую липу, на которой вроде бы, если как следует присмотреться, сохранились вырезанные мальчишкой инициалы. Одним словом, на смену былой критике и неприятию пришло чуть ли не обожествление.

Генрих Шлиман

Меж тем герр Шлиман – наш клиент. Поскольку эта книга посвящена фальшивым открытиям, дутым репутациям, мнимым достижениям, мифам, подделкам, Шлиману в ней отведено почетное место.

Потому что и сам человек был насквозь фальшивым, и большая часть его открытий – откровенная липа. Собственно говоря, тот Шлиман, которого «прогрессивное человечество» и прочая «научная общественность» знают по восторженным биографическим книгам, никогда и не существовал в реальности. Реальность, как частенько случается, была проще, незатейливей и, что греха таить, грязнее. Перед нами – не самый величайший в истории человечества, но все же весьма выдающийся мистификатор, лжец, мошенник, проявивший на этой стезе прямо-таки невероятную изворотливость. В самом деле, талант, искусно, последовательно, можно даже сказать, изящно изобразивший из весьма неприглядного себя светлый образ одержимого жаждой познания ученого, жизнь положившего ради подтверждения поэм Гомера…

Как восторженно писал один из ученых биографов Шлимана, «его жизнь походила на приключенческий роман». И правда, каких только испытаний и приятных событий не выпало на долю Шлимана: в юности пережил романтическую любовь, причем взаимную, потом нанялся юнгой на корабль, отправлявшийся в Южную Америку, – корабль погиб в бурю, не успев отойти от европейских берегов, и юный Шлиман оказался счастливчиком, остался жив, хотя многие его товарищи по команде погибли. Потом он во время «золотой лихорадки» стал золотоискателем в Калифорнии, в Америке разбогател и приобрел такую известность, что даже удостоился полуторачасовой аудиенции у тогдашнего президента США Филмора. И, наконец, самым романтическим приключением в жизни великого археолога-самоучки стали раскопки Трои, откуда его жена с немалым риском тайком вывезла в корзинке, под прозаической морковкой и капустой, богатейший золотой клад, найденный ее мужем в развалинах гомеровского города…

Событий и в самом деле хватит на полдюжины приключенческих романов. Одна беда: практически обо всем этом просвещенному человечеству стало известно исключительно со слов самого Шлимана, сочинившего парочку пухлых автобиографий с восхвалением себя, любимого. Зато дотошные исследователи давным-давно выяснили: при самом беглом изучении приведенных Шлиманом фактов его бурной биографии обнаруживается, что все, решительно все, чего ни коснись, обстояло чуточку не так. Точнее говоря, абсолютно не так. Либо брехня, либо откровенно приукрашенная в свою пользу весьма неприглядная реальность…

Прежде всего, ни одна живая душа из знавших Шлимана в детскую и юношескую пору припомнить не могла, чтобы Генрих хоть разочек, хоть единым словом поминал кому бы то ни было о своей мечте обнаружить древнюю Трою и подтвердить таким образом, что Гомер описывал не сказку, а быль… Вообще ни словечком не поминал о любви к древней греческой истории и стремлении заняться археологией.

Лишь в сорок шесть лет (1869 г.) он пишет в автобиографии, что «давней мечтой его жизни» как раз и было посетить Грецию, «где разыгрывались события, возбудившие столь живой мой интерес, родину героев, деяния которых восхищали меня и даровали утешение в детские годы».

И вспоминает, как он якобы однажды в школе написал по-латыни сочинение о Троянской войне, где и сообщил впервые, что больше всего на свете хочет посетить места, воспетые в гомеровском эпосе. А еще через двадцать один год, уже в 1880-м, посчитал нужным добавить: что там школа, еще до учебы отец подарил семилетнему мальчишке книгу с теми самыми иллюстрациями из древнегреческой мифологии, и потрясенный ею Генрих вслух заявил родителям, что когда-нибудь найдет Трою. Почему о столь важном факте своей биографии Шлиман молчал аж до 1880-го, уяснить трудновато… Должно быть, раньше не додумался сочинить столь эффектные «воспоминания».

Остается добавить, что многие годы Шлиман отчего-то не делал ни малейших попыток претворить свои детские мечты в жизнь – при его-то бешеной энергии, упорстве и настойчивости. Он был (и это как раз бесспорный факт) наделен невероятной способностью в считанные недели изучать иностранные языки – но вот как раз греческий стал едва ли не последним в списке. Современный греческий, а не древнее наречие гомеровских героев. В 1856 году Шлиман писал отцу: «Я так хотел бы посетить страны на юге Европы, родину моего любимого поэта Гомера, потому что я говорю на современном греческом языке так же, как и на немецком».