Читать интересную книгу Чужое сердце - Ирина Градова

– Итак, – начал тот, демонстрируя первую вырезку из газеты, – по моим сведениям, первым из детей, похищенных, а затем возвращенных, был Никита Ремизов пяти с половиной лет. Произошло это в две тысяча четвертом году. Он пропал в аквапарке, куда пришел с младшей сестрой и матерью. Пока мамаша водила дочку в туалет, мальчик оставался внутри, а по возвращении его не нашли. Возможно, вы даже помните это дело: Антон Ремизов – журналист пятого канала телевидения, и сообщение об этом облетело весь теле– и радиоэфир. Антон – мой друг, и я счел своим долгом провести расследование, потому что милиция, похоже, занималась ерундой: вместо того, чтобы ловить похитителей, они стали наседать на Антона. Он как раз тогда разводился с женой, и суд должен был установить опеку. Так как Людмила, его жена, хотела ограничить Антона в правах, следователи сочли, что он мог предпринять какието шаги к похищению сына. Мурыжили его несколько месяцев, нашли даже какихто старушексвидетелей, которые на самом деле ничего существенного не показали: они действительно видели Антона с сыном, но не в тот день, когда тот пропал, как первоначально утверждали на следствии, а двумя сутками ранее, когда он забирал мальчика по договоренности с женой! Следователи обшарили все места, где Антон мог «спрятать» Никиту, но тщетно: мальчик как в воду канул. Тогда наконец с большим опозданием решили рассмотреть версию о похищении с целью выкупа – глупость, если задуматься, ведь похитители так и не позвонили!

– Это ничего не значит, – возразил Карпухин, который на дух не переносил журналистов, даже если это были корреспондентымеждународники. – Вы подняли такую шумиху, что преступники могли испугаться и отступить от первоначальных намерений. Между прочим, если бы я не знал, что мальчик вернулся, то сказал бы с уверенностью: он мертв, потому что, устроив кипиш, вы, репортеры, лишили его малейшего шанса на спасение в случае похищения с целью выкупа!

– Что ж, может, вы и правы, – легко признал Гришаев. – К счастью, дело было не в этом. Никиту вернули через три с половиной месяца. Его нашли в кафе «KFC». Ктото купил ему комплексный обед и оставил за столиком. Официантка заметила одиноко сидящего мальчика и подошла выяснить, где его родители. При медицинском осмотре выяснилось, что у Никиты хирургическим путем изъяли почку и часть спинного мозга, а в остальном он находился в прекрасной форме. В разговоре со следователями и психологами ребенок смог лишь рассказать, что был «в больнице», его окружали «врачи», а в кафе привезла его «тетя», которую он раньше не видел. Она накормила его завтраком, а потом ушла, сказав, что ему нужно оставаться на месте и ждать маму с папой.

– Толик Лавровский отсутствовал около трех месяцев, – заметила я. – И его тоже привела «тетя»!

– Эти «тети» фигурировали почти во всех показаниях детей, – кивнул журналист. – Однако описания внешности, данные детьми психологам, сильно различаются.

– Это нормально, – сказала Ивонна. – Дети маленькие, их восприятие отличается от нашего: все зависит от правильности наводящих вопросов, которые задает психолог, а нащупать «правильное» направление нелегко, когда разговариваешь с четырех– или пятилетним пациентом!

– Более того, – вмешался Карпухин, – нельзя исключать еще двух факторов. Вопервых, это действительно могли быть разные женщины. Вовторых, одна и та же женщина могла менять внешность при помощи парика и косметики – тут и взрослые в своих показаниях выглядели бы не лучше!

– Готовы слушать дальше? – спросил Гришаев, когда дискуссия сошла на нет. – Так вот, второй стала шестилетняя Оля Крылова, полтора года спустя. Ее похитили в супермаркете, а вернули примерно через два месяца, когда родители уже отчаялись получить дочь назад, а милиция расписалась в собственном бессилии задолго до этого. Надо сказать, что дела Никиты и Оли не связали между собой, ими занимались разные следователи по месту жительства. Опять же следствие с самого начала пошло по тому же ложному пути, что и в случае с Ремизовыми: трясли родителей, а драгоценное время уходило. Связь установили только по возвращении Оли, но ничего путного так и не выяснили. Потом были Рома Решетилов и Дима Севостьянов в две тысяча седьмом, Маша Жукова и Арсен Баланян в две тысячи восьмом, Дмитрий Аксененко, Петр Анохин и Руслана Энтина в две тысячи девятом. Теперь есть еще Лавровский и Красин.

– Итого – двенадцать детей, – подытожил Карпухин. – А мы ни на шаг не продвинулись!

– Вы беседовали со всеми родителями? – поинтересовался Лицкявичус, впервые за все время подав голос.

– Кроме Энтиных, – ответил Олег. – Они уехали еще до того, как я смог чтото предпринять. И Лавровских: они сразу отказались.

– Их можно понять: родителей совсем затравили! – воскликнула Ивонна. – Сейчас речь вообще идет чуть ли не об изъятии мальчика и помещении его под опеку до тех пор, пока дело не расследуют до конца. Похоже, в России началась очередная «охота на ведьм»!

– Давайтека по порядку, – обратился к журналисту майор. – Пробежимся по всем вашим записям интервью с родителями и попытаемся установить чтото общее.

Через три часа работы мы пришли к выводу, что пострадавших не объединяет абсолютно ничего! Детям было от четырех до восьми лет, и Владик оказался самым старшим. Место похищения не повторялось ни разу, обстоятельства отличались кардинально. С точки зрения материального достатка, пожалуй, прослеживалась общая тенденция – все семьи были отнюдь не бедны, и только Елена Красина, простой преподаватель английского языка, выпадала из общего контекста. Однако майор сразу отбросил классификацию по материальному признаку, так как речь шла не о выкупе, а о похищении органов.

За эти три часа два раза звонил Шилов, чтобы узнать, не собираюсь ли я заночевать в «Волне». Ивонне тоже звонил муж, а Карпухину – дочь и жена. Время перевалило за полночь, а мы не сделали никаких полезных выводов, хотя и перелопатили горы информации, по отдельности собранной журналистом и майором. Когда мы уже собрались закругляться, зазвонил телефон Лицкявичуса. Он вышел за дверь, чтобы не мешать нашему обсуждению. Появившись вновь, глава ОМР сказал:

– Это звонила Рушко из Зеленогорска. Пришли результаты анализов Красиной: кровь и спинной мозг потенциально не подходят ее сыну. Теперь нужно искать отца – Красины в разводе. Кровь мы еще найдем, а вот спинной мозг... В общем, нужен папаша, хотя сама Красина упиралась до последнего, не хотела иметь с ним ничего общего. Вам чтонибудь известно об их отношениях, Агния?

Я покачала головой. Несмотря на то, что Елена являлась моим преподавателем, и даже на то, что я посещала ее дом, она никогда не рассказывала о своем бывшем муже. Лишь однажды обмолвилась, что разведена и они не общаются. Это я и сказала Лицкявичусу.

– Что ж, – произнес он, – тогда нам придется снова побеседовать с Еленой Красиной на этот предмет. Завтра вы когда заканчиваете? Нужно поговорить и с мамашей, и с мальчиком: Рушко сказала, что уже можно попытаться.

У меня было три операции на хирургии позвоночника, а потом я собиралась встретиться со своей подругой Лариской: расшаталась пломба, и мы договорились, что она меня примет. Теперь от этой мысли придется отказаться – насколько мне известно, мой начальник не принимает никаких оправданий и отговорок, кроме скоропостижной смерти.

* * *

Мне было очень жаль Елену. Не только потому, что ее сын попал в руки мясников, но и оттого, что с Толиком, похоже, все обошлось, а вот здоровье Владика все еще находилось под большим вопросом. Операцию по изъятию почки провели, судя по всему, успешно, но он потерял слишком много крови, находился в стрессовой ситуации и не прошел положенной реабилитации. Я прекрасно представляла, что может чувствовать мать, у которой отняли ребенка, а потом изувечили, – пережить такой кошмар не пожелаешь и злейшему врагу! А теперь мне предстояло допрашивать несчастную женщину в присутствии Лицкявичуса, который обычно не церемонится, не подбирает нужныхслов, а просто режет правдуматку, мало заботясь о чувствах собеседника.

И на этот раз он не собирался изменять своим привычкам. Елена казалась сильно похудевшей и изможденной. Темное платье, висевшее на ее тонкой фигуре, словно на вешалке, лишь подчеркивало этот факт. Без косметики она выглядела намного старше, чем я привыкла думать, и впервые за время общения с ней я поняла, что моей преподавательнице, должно быть, не меньше пятидесяти. Владика рано утром перевели в обычную палату, и она сидела на краешке его кровати. Заведующая отделением реанимации, стоя в дверях, подала ей знак выйти в коридор.

– Я поговорю с мальчиком, – начал Лицкявичус без обиняков, обращаясь к Елене. Та сделала робкую попытку возразить, но глава ОМР не обратил на это ни малейшего внимания. – А вы, Агния, пока побеседуйте с мамашей. Мы ведь обговорили с вами круг вопросов, которые следует задать? В остальном можете действовать, как сочтете нужным.