Читать интересную книгу Журнал «Вокруг Света» №08 за 1982 год - Вокруг Света

Всего мы так и не посмотрели. В пристройке было душновато, за ее стенами температура воздуха перевалила за 30 градусов.

— Кое-что храню в доме, некоторые культовые предметы в основном.

Понимая, что речь идет о священных предметах — чурингах, а их нельзя показывать чужим — я не стал о них и расспрашивать.

— Джое,— спросил я,— вы делаете бумеранги действительно возвращающиеся. В ваших руках инструменты из металла. Это, конечно, легче, чем в прошлом, когда работали каменными топорами, теслами, долотами. Но, наверное, сейчас есть свои трудности?

— Что и говорить. Теперь есть хорошие инструменты, которые не были известны моим предкам. Но дело в том, что потомков долго никто не учил, как ими пользоваться, о современной технике они узнали не сразу. Например, случайно обнаружили на бивуаках белых разбитые бутылки и додумались изготавливать из осколков наконечники для копий, керамические изоляторы тоже шли в ход для этих же целей. Оказались со временем в их руках и металлические ножи, лезвия бритв, консервные банки...

— Неужели за все это время аборигенов совсем не обучали квалифицированному труду? — повернулся я к Фрэнку.

— Нет, почему же,— уклончиво ответил Фрэнк.— Отдельные случаи, вероятно, были.

— Все, конечно, не так просто,— продолжал Тимбери.— Я с сыном Джое ежегодно ухожу на месяц-другой, бродим по зарослям в разных районах страны в поисках материалов. Нагруженные древесиной, возвращаемся в Лаперуз. Здесь обтесываем дерево, шлифуем поверхность. Когда все готово — наносим узоры, рисунки. Без них бумеранг не будет тем, чем должен быть.

— А кто делает бумеранги, что продаются в магазинах? — спросил Фрэнк.

— В Австралии изготовляют тысячи бумерангов. Но производят их люди, мало что в этом смыслящие. Скоро будет трудно найти бумеранг, сделанный аборигенами. Многие из них теперь уже не занимаются этим ремеслом. Когда мастер-абориген пытается продать свой бумеранг в магазин, как это делалось раньше, ему говорят: «Мы покупаем теперь бумеранги только у наших поставщиков». Но дело-то в том, что поставщики предпочитают дешевую халтуру. Для магазинов безразлично — каковы полетные свойства бумерангов. Покупатель все равно их бросать не научится. Понятно, хозяева магазинов не желают переплачивать. Как же аборигенам конкурировать с оптовиками — поставщиками бросовой продукции? И неудивительно, что темнокожие люди, хорошие мастера, не могут свести концы с концами: ведь изготовление бумерангов — зачастую единственный их источник дохода. В наших резервациях, например.

Пока мы разговаривали, из дома вышел Джое-младший и направился к нам. Это был стройный смуглый молодой человек с приветливой белозубой улыбкой.

— Хорошо, что ты пришел, сын,— сказал ему Джое-старший. — У нас гости, а ты отсиживаешься в доме.

— Порядок наводил,— оправдывается Джое-младший.

— Пойди-ка возьми диджериду и покажи нашим гостям, на что ты способен,— улыбнулся отец.

Через две минуты Джое-младший предстал перед нами с диджериду — двухметровой деревянной трубой. Приложив ее к губам, он стал дуть. Из трубы вырывались отрывистые, как бы утробные, глуховатые, но достаточно громкие звуки. Затем Джое изменил манеру игры, и звуки стали более резкими. Я пытался уловить мелодию, но мне это не удавалось. Что же касается ритма, то он явно присутствовал. А в это время Тимбери говорил мне и Фрэнку:

— Конечно, инструмент примитивный, но представьте себе, что на ней играют во время празднеств, когда поет сотня людей, а несколько диджериду подыгрывают хору. В это же время палки отбивают ритм, стонут гуделки, десяток мужчин и юношей извлекают звуки из раковин, а люди танцуют. Без труб-диджериду не звучал бы хор, не было бы танцев.

Тимбери примолк. Я спросил:

— Наверное, хоть какие-то белые пытаются сблизиться с коренными австралийцами?

— Да, конечно, но очень немногие,— ответил он и добавил: — Возьмите такой пример — давнишний и, можно сказать, исторический. Я сейчас расскажу вам о том, чье имя получил Бэннелонг — восточный входной мыс в бухту Сидней-Кав. Назначенный губернатором новой колонии капитан Филлип проявил желание ознакомиться с обычаями и языком аборигенов. Для этих целей ему отловили (именно так это выглядело) двух мужчин. Одним из них был Бэннелонг. Он прижился среди белых людей, и губернатор был расположен к нему. Бэннелонг был первым австралийцем, которого отвезли в Англию и показали при дворе. Его одели в костюм того времени: расшитый кружевами камзол, галстук, панталоны до колен, длинные белые чулки и туфли с бантами. Естественно, всю жизнь не носивший никакой одежды, он являл собою курьезное зрелище. Потом его вернули в Австралию.

После возвращения в Сидней Бэннелонг сбежал, но затем стал время от времени возвращаться к поселению, приводя с собой соплеменников. Многие белые неплохо к нему относились, но при всем том человеком — настоящим человеком — они его не считали. По распоряжению начальства на восточном мысе бухты Сидней-Кав для Бэннелонга построили кирпичный дом, а впоследствии присвоили его имя этому месту. В конце концов он спился при помощи своих белых друзей и умер от алкоголизма. Вот вам пример сближения европейцев с аборигеном.

Сейчас новые времена, жизнь идет вперед. Что было, то прошло, будем надеяться на лучшее будущее. Но пока — только надеяться. Наше настоящее печально и жестоко. Ведь мы — самые настоящие австралийцы — влачим жалкое существование. Возьмите нашу резервацию Лаперуз. Она считается в стране приличной, сюда даже иностранных гостей возить можно. (Вас, Фрэнк, и вас, сэр, я не имею в виду. Видно, что вы искренне хорошо относитесь к нам.) Но даже в Лаперузе у скольких людей есть постоянная работа? У единиц. Остальные существуют на пособие. Я, наверное, устроен лучше других: все-таки чемпион Австралии по метанию бумеранга. Заказов у меня хватает, барганы расходятся. Но, Фрэнк, положите руку на сердце: разве в той благосклонности, которой меня дарят белые, нет немножко от «приятного разочарования»: смотри-ка ты, черномазый, «або», а рассуждает как человек? Нет, нет, Фрэнк, я не вас имею в виду...

— Конечно,— смутился Фрэнк,— предрассудки у многих еще остаются. Но мне кажется, что многие из моих соотечественников кокетничают, что ли, с аборигенами, испытывают некое чувство вины. Во всяком случае, я, как и большинство, проголосовал в 1967 году за предоставление коренному населению избирательных прав.

— Избирательное право,— Тимбери усмехнулся.— А сколько нас осталось, аборигенов? Когда мы с Джое бродим по стране в поисках нужного дерева, чего только не насмотришься... Лачуги в резервациях, люди, утратившие смысл жизни. Да и у нас в Лаперузе таких хватает... И все-таки я не теряю надежды, потому и собираю то, что сохранилось от нашей культуры...

— Конечно, Джое,— спохватился Фрэнк.— Ваша молодежь теперь почти вся грамотная. Может быть, ей удастся больше...

— Скажите, Джое,— спросил я,— давно ли предки вашего народа живут на территории нынешнего штата Новый Южный Уэльс?

— Всегда жили, живут и будут жить! — горячо встрепенулся Тимбери.— И мои предки, и их,— он сделал круговой жест рукой, как бы обводя всю территорию резервации и людей, видимых и невидимых в тот момент.— Имя Тимбери известно в этих местах издревле.

И он торжественно продекламировал: «Среди людей, средь бухт, озер и побережья тысяч миль — это не просто разговор,— здесь Тимбери первейшим был. Первенствовал в те времена, когда вдруг Кук в Залив приплыл, последний вождь... в той стороне, великим человеком слыл...»

Он махнул рукой:

— Мы здесь жили, живем и будем жить всегда...

...На улицах Сиднея начался час «пик». За рулем автомобиля нужно смотреть в оба, но мы продолжаем разговаривать.

— Вы знаете,— говорит Фрэнк,— как будто ни о чем особенном мы не говорили, но верите ли, я как-то все время неловко себя чувствовал. Ей-богу, я лично никого из аборигенов не сгонял с родной земли, тем более не охотился на них. Во время референдума в 1967 году я без колебаний высказался за предоставление им равных прав. Но, знаете, мое чувство вины происходит, очевидно, от того, что я — человек, родившийся в Австралии, дышащий одним воздухом с аборигенами, десятки лет не замечал их. Что это? Духовная слепота при нормальном физическом зрении. Не делаю вид, что не вижу, а искренне не вижу! Наверное, сказывается и неразвитость сознания, и неполноценность общественного устройства, и бог еще знает что...

— В чем-то вы правы,— согласился я с Фрэнком.— Духовная слепота... Меня не касается... В общем, моя хата с краю...

Мы плывем в сплошном потоке машин. Для всех них есть оборудованные, удобные места — в гаражах, на стоянках. Только для коренных австралийцев в стране нет мест, а если есть, так в резервациях...

— Интересно получается,— опять начинает Фрэнк,— сейчас многие заговорили об аборигенах, а еще двадцать лет назад только ученые вспоминали о них...