и полковник остался в отдельной трехкомнатной.
Его устраивало. Он жил там с женой, дочь была замужем, поселилась теперь отдельно, в квартире мужа. Иногда они на несколько дней забирали внучку: и Владимир, и его жена Татьяна во внучке души не чаяли.
Всех фигурантов по делу он знал в качестве соседей, но близко не был знаком ни с кем.
Соловьева, Трапезников принадлежали к другому поколению, были моложе его лет на двенадцать. Он помнил их с детского возраста, но близко ни с кем из них не общался.
Трапезников сидел в СИЗО уже двое суток. Помимо видевшей его выходящим из подъезда Лопуховой, против него свидетельствовали отпечатки пальцев в комнате погибшей. Правда, имелись они только на ручке двери.
Следствие шло уже три дня, а дело не прояснилось. С Трапезниковым нужно было решать: или предъявлять обвинение, или отпускать.
В среду после летучки Углов попросил капитана Зубарева остаться.
– А вас, Зубарев, попрошу остаться, – так и сказал он.
Когда остальные сотрудники вышли, полковник продолжил:
– Вы, конечно, поняли, что я хочу поговорить о деле Соловьевой. Что там у нас с Трапезниковым?
Зубарев, пригладив левой рукой светлые пряди, правой протянул полковнику папку.
– Вот, я захватил протокол допроса, товарищ полковник. Знал, что вы захотите посмотреть.
– Доложите устно, – приказал Углов, небрежно кладя папку на стол рядом с собой.
– По-прежнему все отрицает, товарищ полковник. К Соловьевой пришел, чтобы поговорить начистоту – мол, не брали они с братом ни разу в жизни никакие ларьки. Хулиганили, да, но уголовщины, мол, не было. Пошел к ней вечером, чтобы спросить ее, почему она их подозревает. Говорит, что перепутала она что-то, он и хотел прояснить. А застал ее уже убитой. Испугался сильно и ушел.
– Я то дело восемьдесят восьмого года поднял, – кивнул полковник. – Отправили в колонию по тому делу троих. Все трое малолетки были, во всем сознались. Один вышел уже. Я с ним беседовал, вызывал сюда. Он и сейчас подтверждает, что они виноваты, не было тут следственной ошибки. А тогда зачем Трапезникову Соловьеву убивать?
– Мог убить просто в пылу ссоры. Свидетельница Лопухова, правда, утверждает, что впечатления пьяного он не производил, когда она его встретила. Но сам он признался, что стопку выпил, перед тем как к Соловьевой идти.
– Ну, что ему одна стопка?! – усмехнулся полковник. – Такое развитие сюжета могло бы быть, если они с Соловьевой потом вместе выпили… Но этого, насколько я понимаю, не было. Никаких следов пьянки в комнате не обнаружено.
Зубарев вздохнул:
– Нет, там все чисто, – и упрямо добавил: – Однако с чего-то же появилось у Соловьевой это обвинение! Может, все же взяли они ларек? Тогда имеется мотив убийства Соловьевой.
Глава 12
Конец городища Свинечск
Да, Фари оказался последним жителем Свинечска, которого хоронили как положено – по всем правилам, с почетом, необходимым для человека его ранга.
Ладью с телом викинга, его жены и сына, с драгоценностями и золотыми вещицами (среди них была и Золотая Баба), красивой кухонной утварью, богатыми одеждами, с оружием и запасами еды погрузили в ладью, которую доставили к месту захоронения и погребли со всей возможной торжественностью.
Торжеству погребения, однако, не соответствовало малое количество присутствующих. Зрителей не было вообще. Никто не пришел полюбоваться на красивый обряд, проводить в последний путь знатного горожанина. Присутствовали только те, кто непосредственно в обряде участвовал: Вячковы да немногочисленные слуги отправляющегося в нижний мир Фари.
Не до зрелищ стало к этому времени жителям городища. Страшная болезнь, привезенная ушкуйниками, косила город. Почти в каждом доме были больные.
Болезнь развивалась стремительно. Хоронили уже без обрядов – зарывали в землю, а иногда и сжигали… Лекари, волхвы совершали обряды над больными каждый день, но это не помогало. Все лекарские приемы – питье травяных отваров, баня, порошки из медвежьих когтей, пепел лягушачьей кожи или настой земляных червей – были бесполезны, не приносили облегчения.
Как раз накануне похорон Фари пришла болезнь и в дом Вячковых – заболел Береза, сын Вячко.
«Не помогло нам и то, что Золотую Бабу отправили с Фари, – вздохнул Вячко. – Может, и не в ней дело?»
Вячковы сами отволокли ладью на место захоронения, насыпали курган. Трудились весь день, а вечером этого же дня в доме был совершен очистительный обряд дядькой Ядреем, которого пригласили братья.
Березе, однако, становилось хуже, утром следующего дня он умер.
Той же ночью заболели Лис, его жена и дети.
Дом Вячковых не был исключением: в охваченном эпидемией городище почти не осталось жителей.
Дальше пошло по нарастающей: болезнь захватила Добрыню и его семью. Все они держались стойко и мужественно принимали смерть.
Потом заболела Сиггурд. Медведь не отходил от нее: протирал ей губы и лицо влажным холстом, пытался напоить травяным отваром.
Вячко старался не оставлять хозяйственные дела – такая у него была философия: что бы ни случилось, а порядок поддерживать надо.
Агнета поначалу то сидела рядом с Медведем, то бралась помогать Вячко, но потом куда-то исчезла.