сам. Растянула губы в самой широкой улыбке, на которую была способна. «Лишь бы лицо не лопнуло от натуги», — подумала в последний момент.
— Здравствуйте! Как хорошо, что вы приехали. Проходите, пожалуйста, мы все вас очень ждём.
— Кто это все? — можно по тексту и без звука догадаться, что таким образом поздоровалась Елена Викторовна.
— Здравствуй, Мира, — Родион Мстиславович воспитан не по примеру жены.
— Проходите, пожалуйста, в каминную комнату, — предложила гостям, но моя последняя фраза оказалась без надобности людям, чувствовавшим себя в особняке гораздо больше хозяевами, в отличие от меня.
Мне оставалось послушно семенить следом, костеря про себя на все лады Геру. Ведь ему прекрасно известен характер мамули. Неужели так тяжело хотя бы один день взять на себя сыновьи обязанности и не перекладывать их на мои нервные плечи. У меня, в отличие от мужчин Подольских, не было иммунитета к змеиному яду, вырабатывавшегося у них десятилетиями. За семь лет, что я замужем, мне так и не удалось найти подход к этой воистину экстраординарной женщине.
Не уверена на сто процентов, но мне показалось что Елена Викторовна сегодня выглядела чуть иначе чем в нашу последнюю встречу, когда в середине лета мы с Герой приезжали на день рождения свёкра. Но за преображениями свекрови не угнаться. Не хотелось бы судить, однако я искренне надеялась, что, дожив до её возраста я научусь смотреть в зеркало с долей саркастичной философии, что-нибудь в духе Ф. Раневской: «Старость — это время, когда свечи на именинном пироге обходятся дороже самого пирога, а половина мочи идёт на анализы». Но тем не менее нельзя не отдать должное её королевской осанке, умению себя подать и выглядела она всегда так, будто только вернулась из Букингемского дворца. Костюм в стиле Шанель, туфли на обязательном каблуке, гарнитур из драгоценных камней под цвет наряда и причёска волосок к волоску. Я не припомнила случая, чтобы застала Елену Викторовну в расхристанном виде. А слово «джинсы» вызывало у неё изжогу. Наверно нелюбовь Геры к названному предмету гардероба (избранная нелюбовь, касающаяся исключительно меня, себя то он джинсами не обделял), передалась ему от матери вместе с удивительным цветом глубоких синих глаз. Чертами лица и телосложением мой муж всё же пошёл в отца, потому как Елена Викторовна Подольская всегда акцентировала внимание на своей безупречной внешности с утончёнными чертами, синими глазами, русыми волосами и худощавой фигурой среднего роста. Тогда как её муж был темноволос, кареглаз, с атлетически развитым и несколько приземистым телосложением. Но он также как и его супруга явился на заурядный семейный обед при полном параде: в костюме, идеально подчёркивающим его величавую стать, и при галстуке.
— Предложить вам что-нибудь выпить?
— А где Гоша?
Разумеется мои слова никого не интересовали.
— Гера уехал по делам, но обещал вернуться к обеду, — дословно передала то, что сама узнала лишь от тёти Маши.
— Никакого воспитания, — посетовала гадю…, то есть Елена Викторовна. Мне пришлось отвернуться иначе губы растягивались в многообещающий оскал. Кто бы говорил о воспитании мадам. — Это сказывается твоё влияние, Родик, — мужу тоже доставалось не меньше других, — вместо того, чтобы встретить мать на пороге он куда-то уехал. Сегодня выходной, какие могут быть дела?
— Леночка не горячись, я уверен…, — но в чём был уверен Родион Мстиславович я так и не узнала.
— А ты ничего не скрываешь? — пристальный, изучающий прищур синих, как у сына глаз, в мою сторону заставил меня непроизвольно съёжиться. Но правда-то на моей стороне:
— А что мне скрывать? Гера заверил, что вернётся точно в срок, без опозданий.
— Не знаю, не знаю. Странно, всё же выходной день, и мы заранее договорились о встрече. В итоге мы приезжаем, а его нет… Мира, может он завёл любовницу?
Что?! Эта женщина в своём уме? Я открыла рот, чтобы вывалить на безумную все свои сокровенные мысли, взращиваемые мною последние семь лет, которые как порядочная невестка прятала поглубже дабы не становиться камнем преткновения между матерью и сыном. Мужественно терпела все придирки и поучения, даже сносила оскорбления, хотя в такие моменты мужская половина семьи Подольских вставала на мою защиту, по возможности ограждая от несправедливых нападок. Но как известно рано или поздно всему наступал конец.
«Это провокация, Мира. Сохраняй спокойствие». И даже жаль, что холодная и трезвая мысль, проявившаяся, как нельзя кстати, остудила запал. Я бы не отказалась расставить точки над «и» или «ё», что со свекровью, что с её сыночком.
— Лена, ну какая любовница, не болтай глупости, — высказался Родион Мстиславович. А я, улучив момент, захлопнула рот, чтобы молча развернуться и отправиться вон из комнаты.
— Мира, ты куда? — недоумение в женском голосе не могло не порадовать.
— Поскольку вы не желаете ничего из напитков, то я должна помочь тёте Маше накрыть на стол. Чувствуйте себя как дома. — Послала напоследок «приветливую» улыбку в адрес гостей, и мне оставалось надеяться, что вышло не столь же ядовито, как у свекрови, а после почти бегом устремилась на кухню.
— Приехали, — обречённо выдохнула, оказавшись на дружеской территории.
— Слышала. Давай-ка, бери поднос с салатами и марш в столовую. Я пока проверю мясо в духовке, — тётя Маша раздавала указания хорошо поставленным командирским голосом.
Естественно, произошло то, чего я боялась, но не переставала надеяться на положительный исход — Гера всё-таки опоздал. Я и Мария Мстиславовна мужественно приняли удар свекрови на себя. Вот уже полчаса как стол накрыт, гости в наличии, а хозяин дома бессовестно отсутствовал.
— Мира, ты звонила мужу, как я тебя просила?
Будто она сама не знала, что такое мобильный телефон, или номер её обожаемого сыночка не вбит на быстром наборе.
— Звонила, — в десятый раз повторила тоже самое, — он не отвечает, но я оставила сообщение.
— Полнейшее безобразие. Не понимаю, как можно относиться к своим родителям настолько неуважительно.
— Что ты хочешь, Леночка, другие времена, другие нравы. — Родион Мстиславович усиленно налегал на коньяк, который самостоятельно разыскал за время моего отсутствия, и я уже реально начала опасаться, как бы «дорогие» гости не остались с ночёвкой.
Когда за окном послышался шум колёс, мне кажется, я услышала облегчённый, но главное слаженный выдох четверых «скованных одной цепью обстоятельств» людей. Я выскочила к входной двери первой, мне был нужен любой даже самый маломальский предлог, чтобы сделать глоток воздуха, которым не дышала со мной одновременно Елена Викторовна Подольская.
Гера вошёл в дом широким шагом, чувствуя себя хозяином жизни. Я едва дёрнулась, чтобы обнять супруга по привычке, но он вдруг обернулся назад. Любопытно проследив за его поворотом