Читать интересную книгу В ожидании счастья - Виктория Холт

— Все это в вашу честь, моя дорогая, и в честь вашего мужа.

— Тогда я обязательно должна посмотреть на все это, — ответила я.

— Но инкогнито. — Она засмеялась резким, неприятным смехом.

— Было бы не по этикету, чтобы люди увидели меня до того, как я буду официально представлена им?

— Конечно, нет. Поэтому сегодня вечером мы будем просто двумя знатными женщинами, прибывшими посмотреть, как веселятся люди.

Когда мы подъехали к городу, небо неожиданно расцветилось фейерверком, хотя еще не стемнело. Я вскрикнула в изумлении, так как никогда не видела ничего подобного.

Мы были почти у дворца Людовика XV, когда наш эскорт неожиданно остановился. Карета резко дернулась и встала. Я услышала пронзительные вопли и крики, с трудом различила массу народа, не имея никакого представления, что все это означает. Кучер развернул карету, и, окруженные стражей, мы с большой скоростью помчались в обратном направлении.

— Что случилось? — спросила я.

Мадам Аделаида не ответила. Она была перепугана и не проронила ни слова, пока мы мчались обратно в Версаль.

На следующий день я узнала, что произошло. Некоторые шутихи взорвались и начался пожар; повозка пожарных, выехавшая на площадь, наткнулась на толпу людей и кареты, спасающиеся от огня; другая толпа ринулась на площадь, чтобы увидеть, что происходит, в результате возникла давка, затор был полным. На улицах Ройяль, де ла Бонн-Морю и Сен-Флорентен скопилось сорок тысяч человек. Поднялась паника. Многие упали и были затоптаны; кареты опрокидывались, лошади пытались высвободиться. Люди, карабкавшиеся по телам упавших на землю, напрасно пытались выбраться, многие погибли. Про эту ночь рассказывали ужасные истории.

Несчастье было у всех на устах. Дофин пришел в нашу спальню, он был глубоко потрясен и от этого выглядел старше и оживленнее. Он рассказал мне, что предыдущей ночью погибло сто тридцать два человека. Я почувствовала у себя на глазах слезы, он посмотрел на меня и не ушел так быстро, как обычно.

— Это моя вина, — сказала я. — Если бы я не приехала сюда, ничего бы этого не произошло. Он продолжал смотреть на меня.

— Я должен сделать все возможное, чтобы помочь им, — сказал он.

— О, да! — пылко произнесла я. — Пожалуйста, сделайте.

Он сел за стол и начал писать, я подошла и взглянула из-за его плеча.

«Я узнал о несчастье, — писал он, и я отметила, как быстро его перо скользит по бумаге, — которое обрушилось на Париж по моей вине. Я глубоко потрясен и направляю вам сумму, которую король дает мне каждый месяц на мои личные расходы. Это все, что я могу дать. Я хочу помочь тем, кто пострадал больше всего».

Он взглянул мне в лицо и коснулся моей руки, но только на мгновение.

— Это все, что я могу сделать, — сказал он.

— Мне бы тоже хотелось пожертвовать тем, что имею, — заявила я ему.

Он кивнул и посмотрел на стол. Я поняла тогда, что я ему все же не слишком противна. Существовали какие-то другие причины, по которым он избегал меня.

Об этом несчастье долго говорили. Оно явилось еще одним знамением. Была буря, которая испортила празднование нашей свадьбы, клякса, которую я посадила, когда подписывала свое имя, и затем это несчастье, когда народ Парижа тысячами высыпал на улицы, чтобы отпраздновать мою свадьбу, а встретил давку и смерть.

Глава 4. Словесная дуэль

Не вмешивайся в политику или в дела других людей. Ты не должна слишком близко к сердцу принимать их заботы. Никогда не будь раздражительной. Будь нежной, но ни в коем случае не требовательной. Если ты ласкаешь своего мужа, делай это сдержанно. Если ты проявишь нетерпение, то только ухудшишь положение.

Не вникай ни в чьи секреты и не проявляй любопытства. Мне неприятно писать об этом, но не доверяй никому, даже твоим тетушкам…

Мария Терезия — Марии Антуанетте

Я верю, что вы будете мною довольны. Вы можете быть уверены, что я всегда принесу в жертву свои личные предубеждения, если только от меня не будут требовать того, что может запятнать мою честь.

Мария Антуанетта — Марии Терезии

Шуази

Мадам, моя горячо любимая мамочка!

Я не могу выразить, насколько я тронута добротой Вашего величества и я заверяю вас, что я еще не получала ни одного из ваших дорогих писем без слез сожаления, наполняющих мои глаза из-за того, что я разделена с такой доброй матушкой; и хотя я очень счастлива здесь, я искренне хотела бы вернуться, чтобы увидеть мою дорогую, очень дорогую семью, хотя бы на короткое время.

Мы здесь находимся со вчерашнего дня и с одного часа пополудни до одного часа ночи не можем вернуться в наши апартаменты, что мне очень не нравится. После обеда мы играли в карты до шести часов, затем смотрели представление, которое продолжалось до половины десятого; затем ужин; потом снова карты до часу ночи, иногда даже до половины второго. Только вчера король, видя, что я очень устала, милостиво отпустил меня в одиннадцать часов, к моему большому удовольствию, и я очень хорошо поспала до половины одиннадцатого.

Ваше величество очень добры, проявляя интерес даже к тому, как я обычно провожу время в Версале. Поэтому я скажу, что встаю в десять или девять утра и, помолившись после одевания, завтракаю, а затем иду к тетушкам, где обычно встречаю короля. Это продолжается до половины одиннадцатого. В одиннадцать я иду причесываться. В полдень созывается штат придворных и всякий, имеющий достаточный ранг, может прийти. Я накладываю румяна и мою руки на глазах у всех, затем мужчины уходят, дамы остаются, и я переодеваюсь у них на виду. В двенадцать происходит месса, и когда король в Версале, я иду на богослужение вместе с ним, а также с мужем тетушки; если же его нет, то я иду с господином дофином, всегда в один и тот же час. После мессы мы вместе обедаем, обед кончается к половине второго, поскольку мы оба едим быстро. Затем я иду к господину дофину. Если он занят, то я возвращаюсь в собственные апартаменты, где читаю, пишу или вышиваю мундир для короля, работа не так уж быстро движется, но я верю, что через несколько лет с Божьей помощью она будет закончена. В три я иду к тетушкам, куда в это время обычно приходит король. В четыре ко мне приходит аббат, в пять — учитель игры на клавесине или учитель пения, которые занимаются со мной до шести. Вы должны знать, что мой муж часто заходить со мной к тетушкам. От семи до девяти мы играем в карты, а когда погода хорошая, то я выхожу на прогулку, и тогда игра в карты происходит в апартаментах тетушек, а не у меня. В девять ужин; когда король отсутствует, то тетушки приходят поужинать вместе с нами; если король здесь, то после ужина мы идем к ним, и там ожидаем короля, который обычно приходит в четверть одиннадцатого; но я ложусь на софу и сплю до его прихода; когда его посещение не ожидается, в одиннадцать мы идем спать. Так я провожу свой день. Я умоляю, моя дорогая матушка, простить меня, если это письмо получилось слишком длинным, но мне доставляет большое наслаждение поддерживать подобным образом связь с Вашим величеством. Я также прошу прощения за это несколько неряшливо написанное письмо, я была вынуждена писать его, скрываясь в своей туалетной комнате, так как постоянные посетители отнимают слишком много времени; и если я не ответила точно на все вопросы, я полагаю, что Ваше величество простит меня хотя бы за то, что я послушно сожгла Ваше письмо. Я вынуждена заканчивать, так как должна одеться и пойти с королем к мессе. Остаюсь, Ваше величество, самой послушной Вашей дочерью.

Мария Антуанетта

Это письмо, которое я писала из Шуази, одного из королевских дворцов, который мы иногда посещали, дает представление об однообразии моих дней в то время. Я думала, что жизнь во Франции будет прелестной, полной новизны, но обнаружила, что она еще более уныла, чем в Шенбрунне.

Во время этих первых месяцев моей жизни при французском дворе я часто тосковала по дому и моей матушке; когда я получала ее письма, я дрожала от нетерпения поскорее узнать их содержание. Я не догадывалась тогда, до какой степени Мерси следил за мельчайшими подробностями моей жизни. Он всегда казался суровым старым государственным деятелем, и я не могла подумать, что он будет интересоваться тем, что одела молодая девушка или сколько раз она смеялась с каким-либо слугой. Вот какой я была глупенькой. Я недалеко еще ушла от ребенка, бегавшего по паркам Шенбрунна со своими собаками; я была слишком мало искушена в тонкостях придворной жизни, не понимая тогда, к моему несчастию, что дофина Франции, которая однажды станет королевой, не просто девушка или женщина, а определенный символ. От ее действий могут зависеть война или мир, ее глупости могут заставить задрожать трон. Когда я писала матушке, спрашивая ее, откуда она знает так много о моих самых незначительных проступках, она отвечала, что «маленькая птичка рассказала мне», и никогда не упоминала, что этой маленькой птичкой был Мерси. Конечно, об этом мне следовало бы догадаться. Но, по крайней мере, Мерси был мой друг, хотя и несколько неприятный, и я должна быть благодарна ему.