пункта о своевременном приезде на самоназначенные встречи, видимо, там не значилось. Подложив бутылку под шею Адиль подключил телефон к прикуривателю. Экран заполонили смски пропущенных вызовов от Хайбулы.
– Упс, – пробасил Адиль, ткнув в последнее сообщение.
– Алло, Хайбула, салам алейкум.
– Да, валейкум салам. Ты уже подъехал? Заезжай внутрь, я во дворе.
Телепатировав сквозь шоколадные стены связку пардонов он покатил навстречу к Пунктуальбусу Хайблдору.
С последнего визита Адиля компактный дворик с пестрой детской площадкой по центру обзавелся крытой беседкой. На стенах мини-котельной прибавилось несколько граффити с Губкой Бобом, Патриком и, почему-то, Саб-зиро. Рисунки даже претендовали на некую художественность и авторское переосмысление, усадившее Патрика на идеальный шпагат. Видать, упоротая морская звезда, как представитель нового поколения, готовилась к схватке, решив закидать хладного старпёра его же сосульками. Странно, что рядом не было братишки Скорпа. Возможно, он притаился за стеной или ожидал своего появления, потому как зарубы без поддержки братишек в стране гор невозможны. Даже если его и не нарисуют, он всё равно нарисуется.
На беседку, украшавшей центр двора, очевидно, скинулись жители дома. Витые узоры позолоченной ковки явно выбивались из скупого ансамбля остальной инфраструктуры. На одну из кованных гроздей опирался Хайбула. Он махнул Адилю, чтобы тот не выходил, затушил сигарету о ботинок Боба и побрёл к машине. Пятница старшего коллеги очевидно тоже удалась. В руках он держал бумажный пакет и пустую баклашку.
По откренившимся пучкам редких волос на голове можно было судить, что следователь не зафиксировал свой отход ко сну, и долгое время не менял принятого положения. В уголках рта притаились чешуйки высохшей слюны и Адиль с пониманием протянул коллеге запотевшую полторашку. Кадык коллеги скакал как Марио под монеткой, когда опухший следователь, прикрыв глаза, опорожнял бутылку. Пластик хрустнул, намекая, что в бутылке не осталось ничего кроме стремительно сокращающегося воздуха. Хайбула блаженно выдохнул, и по стеклу разрослось пятно перегарного конденсата. Закинув на заднее сиденье ароматный пакет и пустую баклашку, он обратил припухшие плешки к Адилю, демонстрируя готовность ответить на все интересующие молодого коллегу вопросы.
– Ещё кого-то ждём? – усмехнулся Адиль.
– Да. Сидим – общаемся. Ожидаем пока вон в ту закопанную трубу за оградой лукнется какой-нибудь наркот.
– И потом мы сделаем ему атата?
– И потом мы сделаем его нашими глазами в этом дворе. А после поедем по другим закладкам и провернем идентичные операции, дабы обзавестись живыми камерами у каждой высотки на районе, адреса которых ты, мой сообразительный ассистент, предусмотрительно раздобыл после нашей последней встречи.
– Разрешите исполнять? – Адиль откинул своё кресло в лежачее положение.
– Без возражений. Меня тоже укладывай – сам поглядывай. И окошки приоткрой децл, а то как бы наша перегаура их не выбила к вечеру.
Закопанные по ноздри трубы были самыми трудоемкими ячейками с дурью для наркоманов. Но те же люди, которые были не в силах побороть свою зависимость, пресмыкаясь перед любой возможностью раздобыть кайф, отличались удивительным упорством, когда надо было вызволить из цепких недр солончака трубу с притаившимся на той стороне вожделенным свёртком. На это дело нельзя было идти с голыми руками. Необходим был инвентарь в лице лопаты, желательно саперной, перчаток и баклашки воды для размегчения безжалостного грунта. Но если ты будешь идти через весь двор с необходимым инвентарём посреди дня вряд ли тебя примут за молодого юната. Поэтому всё это нужно не иначе как привозить бок о бок с товарищами по несчастью. Перед тем как приступить к наркоквесту ушлые товарищи не раз наведаются во двор, фиксируя дворовый автопарк, дабы в час икс отслеживать новоприбывшие машины на предмет наличия в них возможных пресекателей на пути к заветной цели. Поэтому оба правоохранителя могли спокойно потчевать до наступления темноты в тонированной, комфортабельной капсуле, неспешно сливаясь с местностью и замыливая тревожное наркоманское око. И когда шабархеологи примутся за дело, Адилев фольц не будет вызывать никаких подозрений. Темнело ближе к пяти поэтому Адиль не сопротивляясь позволил морфею сомкнуть свои лапы и пребывал в них до 6 часов, пока его не разбудил Хайбула.
– Всё, спасть отставить. Кушать будешь, – Хайбула потянулся к пакету.
В целофане томились пышные, аппетитно похрустывающие шавермы и пара бутылок холодного чая.
– А если я наоборот захочу?
– Терпи, боец. Я хотел предупредить, но телефон у тебя выключен был. А коли пожурчать, – Хайбула побарабанил по баклашке, – Тупой и ещё тупее видел? Её, надеюсь, хватит тебе?
Адиль ещё никогда не делал этого в машине. Но очень скоро ему, вероятно, придётся засветить чилипеппера, если наркопеды не явятся в ближайшие полчаса. Турецкая бандероль хоть и остыла, но слюногонного аромата не утратила. Хайбула при жевании, казалось, задействовал все лицевые мышцы и регулярно растопыривал уголки губ, как грустный клоун, сгребая с дёсен особо юркие овощи. Адиль потянулся к щели в окне, делая вид, что сплёвывает хрящик. Зачавкав увесистую ватрушку, оба приступили к наблюдению, бетонируя восточное яство персиковым чаем.
Радио в такой ситуации, судя по всему, исключалось, и Адиль решил воспользоваться услугами живого информагентства на соседнем кресле. Он знал, как любят взрослые опера, поучить уму разуму молодую кровь и понастольгировать о некоторых эпизодах из своей убойной биографии. Иногда старших коллег заносило так, что седели даже сценаристы НТВ, но Адиль всегда мог отшелушивать плевела бравады, мотая на ус нюансы и препоны, которые могут поджидать его по ходу службы.
– Когда вам как мне было, наркоманов наверно меньше было да?
– Не сказал бы, что меньше. Осторожнее были просто, человечнее чтоли. Ну и взрослее, естественно. Сейчас посмотришь на наших укурков, ну такое отвращение, если честно. Или они реально не в курсе, что после тридцати тоже есть жизнь? Вот сейчас нарисуются эти, допустим. Спрашивается, вот нечем ребятам заняться да – бабки насуетить, закинуть кому-то на счёт, приехать, раскопать, шухер-мухер. Весь вечер похерить и ради чего? Чтоб полкилометра отъехать, в этой же машине убиться и всякую дрочь в телефоне смотреть. Веселуха, просто, безудержная.
– Может им и впрямь нечем заняться? Ну, ладно, днём-там на тренировках балду попинают, на работу кто сходит. А вечером что им делать?
– А, ну зашибись альтернативу выбрали. Раз нехер делать со своей жизнью, давай-ка я её угандошу к двадцати пяти годам да. Угандошу мозги, печень, какие-никакие возможности, убьюсь в хламину и ништяк. Если они так на это смотрят, то че им можно сказать?
– Да они так глубоко не копают, скорее всего, – оба просмеялись и Адиль продолжил, – Просто сами себе предоставлены.
– А вот эта предоставленность злую шутку с ними и сыграет. Её прямое следствие – что? Необразованность, невежество.