операции. Не из ложной застенчивости.
— Я догадалась. А что это за линза? Детектор из Института?
— Да. Ты же сама все понимаешь. Взрослому человеку трудно адаптироваться к новому времени. Эта линза — последняя проверка, но Михаил Петрович и без нее настаивает. Тем более, что, как ты сама знаешь, Николай — человек надежный, болтать не будет. Раз родных не осталось, вернется в Россию, но в какой-нибудь другой город, где легче будет устроиться, примерно в то же время, плюс-минус два-три года. Конечно, это после полного выздоровления, но затягивать тоже нельзя. Иначе у него возникнут сложности с привыканием уже там.
В холле их поджидал злой Пашка.
— Ну, дела, — сказал он сердито. — Хотели соревнования проводить по воздушному футболу — и вот, пожалуйста, наш нападающий ногу сломал. Он-то рвется в бой, но его не выпускают!
— Куда вы теперь? — спросил Ричард, когда они подходили к стоянке флипов.
— Да я уже никуда, — отмахнулся Павел.
— А ты, Алиса? Ты же вчера собиралась в Институт.
— Ох, да. А я совсем забыла. Мне нужно было в Санкт-Петербург в конец девятнадцатого века. Надо написать главу об экологии для диплома.
— Тогда поехали со мной. Я сделаю тебе такой же прибор, как у меня, — Ричард приподнял свой кулон за цепочку. — Выполним настройки на сетчатку глаза, на ментальное излучение и прочее — чтобы никто больше не мог воспользоваться. А то развелось темпоральных «зайцев». Полгода назад мне пришлось возвращать целую свадебную церемонию на Яве домой, в десятый век. Один из них, видите ли, нашел интересную пещеру и привел остальных.
— Вот так рождаются предания, — Пашка заметно повеселел. — Они тебя, наверное, за Индру приняли?
— Индра у индийцев, стыдно, по названию догадаться можно. На Яве верховное божество звалось Тунгалом. Ладно, поехали. Заодно и костюм Алиса подберет в музее. А машина времени может выглядеть и как кольцо, и как браслет — лишь бы смотреться естественно.
Дипломом Алиса в тот день не занималась. В музее она позорно перепутала одежду рабфаковки с костюмом курсистки, так что даже слабо знающий историю Пашка заметил:
— Мои Индра и Тунгал это полбеды, но вот блузка с юбкой по колено… В конце девятнадцатого века они вызовут чересчур нездоровое внимание.
— Кстати, а как тебе показалось перемещение?
— А никак. Делаешь шаг — и уже в другом месте. Ни ощущения падения, ничего. Секунды не прошло. Хочешь, проверишь сама? Сейчас.
— Ага, будто мы не будем странно одеты практически для любого времени!
— Да на один миг! Никто не заметит, а если заметят, решат, что привидения.
— Не-е, Паш. Тем более, я еще в настройках не до конца разобралась. Кстати, а вы перемещались вместе с Ричардом, от его аппарата, ведь так?
— Ну. Мне он такого браслетика, как тебе, не пожертвовал. Ты же слышала — «без самодеятельности»!
— Может, он решил, что нам достаточно одного на двоих?
— Может. К тому же я не люблю всех этих финтифлюшек — браслетики-бусики. На кого я буду похож?
Алиса подцепила мизинцем веревочку кулона-двойника.
— Но это же ты носишь…
— Ну, ношу. На память, помнишь, когда мы их сделали? Только из-за сентиментальности и таскаю. А если еще одни напялю — точно буду дикарским вождем. Под кольцо если замаскировать, еще туда-сюда. Под простенькое, типа обручального.
— А потом дамы Возрождения будут носики морщить — фи, Павел, что это вы с нами заигрываете? Вы несвободны! — рассмеялась Алиса.
— Какие дамы Возрождения?
— Да разные. Не обязательно Возрождения, может, просто те, с которыми ты Тихий океан фотографировал.
— Ага, да ты тоже ревнуешь!
— Не ревную, кое-кто слишком много о себе мнит. А это, — Алиса прикрыла ладонью браслет, — я пока и трогать опасаюсь. Это же возможности просто неограниченные! Ты представляешь, сколько можно сделать. Спасти практически любого погибшего гения…
— Историю менять нельзя, — напомнил практичный Пашка.
Она с жаром взмахнула рукой.
— Вот в том и дело, что ничего менять не придется. Возьмем, например, пассажиров «Титаника». Что изменится, если они не будут лежать на дне морском? Ничего, ведь так? А какие там люди были! Например, пастор…
— А что пастор? Именно он думал, что ничего и не теряет!
— А думаешь, ему не было страшно? Не было холодно, раз ты такой прагматист? Он ведь знал, что тонет, а плавал от одного человека к другому и каждого спрашивал: «Твоя душа спасена?» Исполнял долг до последнего!
— Долг? Душа? — Пашка вдруг стал очень серьезным. — А знаешь, что бы я сделал на месте тонущих, если бы ко мне подплыл такой заботливый? Набрал бы воды в рот побольше и плюнул. Чтобы не доставали с глупыми вопросами. Чтобы не лезли, когда я и сам могу о себе позаботиться. Не можешь помочь по-настоящему — оставь человека в покое.
— Ох, Паш, не заводись. Придумай лучше, чем мне заняться вместо Путиловского завода.
— Ну… поехали куда-нибудь, хочешь — вместе с Кириллом.
Алиса кивнула.
— Действительно, пока каникулы, повоспитываю-ка я Кирюшку. А то отец с ним не справляется.
— Да мы такие же были.
— Нет, он вообще не слушается. Ведет себя, как маленький взрослый. Спать не уложить, читает до полуночи. И это в семь лет. Архитектором хочет быть, как мама, и очень боится, что все построят до того, как он вырастет.
— Алиска, ты рассказываешь, будто про себя. Все нормально.
— Да в семь лет я слушалась… кажется, — добавила Алиса менее уверенным тоном. — Чего ты смеешься?
— А сама как думаешь? Ладно, поехали за Киром. Я его буду охранять от твоего сурового воспитания. Только еще хотел спросить…
— Что?
Пашка глядел в сторону.
— Насчет того парня. Ты бы так любого спасала? Ну, любого случайного знакомого, если бы узнала, что с ним что-то не так?
— Паш, ты не к тому ревнуешь.
— А к кому надо… — начал Пашка, но тут же взвился. — Кто тебе вообще сказал, что я ревную? Мне просто интересно.
— Ни к кому не надо. А здесь это вообще смешно. Человек с искалеченным здоровьем, поломанной судьбой, да еще выходец из могилы, — ответила Алиса как можно жестче. — К тому же, не переживай, пойдет на поправку — и вернется домой.
«Манипуляция чистой воды, — мысленно упрекнула она себя. — Но подействовало».
Пашка действительно немного смутился.
— Ну что ты из меня монстра какого-то делаешь. Будто я сочувствовать не способен. Просто спросил. Ты ведь не интересовалась судьбой никого другого десять лет спустя.
— Никто другой и не сгорал заживо совсем молодым. — Алиса сочла за лучшее переменить тему. — Может, сегодня опять наведаемся во Вроцлав? Или я покажу тебе фотографии из