Читать интересную книгу Свет далекой звезды. Книга вторая - Василий Лягоскин

Перед поляной, где сквозь дым были видны какие-то небольшие строения и фигуры людей у одного из них, Свет на мгновение остановился. Он оглядел пространство впереди и еще раз убедился, что его помощь требуется, и немедленно – от крыши крайнего сарая уже потянулся к темному небу слабый дымок. Туда тут же полетела невидимая морозная стрела, осколок той жуткой стужи, которая царила на недалеком болотце всего несколько минут назад. А потом охотник шагнул к дому, или, как тут называют вот такой комплекс, заимку. Он уже определил, что тот сарайчик, в котором умер едва зародившийся пожар, был баней, и тут же в душе немилосердно зачесалось. Она истосковалась по горячей воде и пару, так полюбившемуся охотнику, еще больше, чем тело.

Следом за охотником двигалась незримая стена животворной прохлады, которая тут же заполнила всю заимку. А огонь наверное сразу понял, что на эту территорию его права не распространяются. Он завыл за пределами, установленными Светом; в том месте, где под пихтой лежали три птичьи головы, расцвел громадный огненный цветок – последнее на километры вокруг живое дерево вспыхнуло все сразу.

Свет оценил гордую посадку седой головы пожилого мужчины, встретившего его во главе небольшой группы. Этот человек был, несомненно, главным на заимке.

– Вот именно, что был, – усмехнулся охотник; завершение фразы подразумевалось само собой, – пока я не пришел.

Впрочем, на лидерство Свет не претендовал. Он вообще не собирался здесь задерживаться. Просто понял, что эта встреча, как и многие другие, не случайность. Он перевел взгляд на женщину примерно тех же лет, что и тот самый пожилой мужчина, в руку которого она вцепилась. Вцепилась судорожно, но по-хозяйски, и Свет догадался: «Жена». Еще он с одобрением отметил, как с такой же хозяйственной радостью она опустила глаза вниз, на тушки птиц, и с готовностью протянул ей добычу. Пернатая дичь тут же перешла в другие руки, а Свет, мазнув взглядом по ничем не примечательному лицу еще одного мужичка, теперь уже средних лет, перевел его на девушку, что стояла выше всех на крыльце дома. И замер. Потому что там его ждала Весна! Нет, он конечно уже в следующее мгновение понял, что это совсем другая девушка. Но как много было общего у нее с той, кто, скорее всего, уже не ждет его. Главное – она смотрела на охотника точно такими же глазами, что и Весна, когда он впервые увидел ее. Как много всего произошло с тех пор, но Свет опять почувствовал себя неопытным пареньком, которого мудрый барон Гарден впервые вывел в свет. Почувствовав, что, несмотря на легкое дуновение ветерка, его уши начинают пылать огнем, который разгорался в сердце, охотник склонил голову, и представился – точно так же, как когда-то перед Сашкой Суворовым:

– Мир вам, люди, меня зовут Свет…

Сарайчик действительно оказался баней. Свет яростно тер тело мочалкой, словно сдирал с него ту липкую паутину, которую он с яростью рубил в убежище одноногого кузнечика. А до того был жаркий пар в парилке, откуда быстро сбежал тот самый мужичок, Колька Мержицкий. Свет готов был возненавидеть этого, в общем-то, славного тридцатилетнего парня, отца сразу четырех дочерей. Возненавидеть, когда тот с хохотком рассказывал, как пытался подкатить к Насте Соколовой – девушке, в которой Свет находил все больше и больше черт Весны – в этой самой бане. Но потом Колька показал уже подживший след от ожога, и склонил перед охотником голову, что бы тот нащупал след огромной шишки. Свет, конечно, не стал щупать никакую голову; любые повреждения в организме человека он мог видеть другим видением, гораздо более информативным. Но душа его запела. Настя… Имя каталось во рту безумно вкусным освежающим леденцом, и таяло, заполняя все внутри парня сладкой истомой.

Колька убежал, явно учуяв вкусные запахи из дома. А Свет с удовольствием попарился еще пару раз, потом тщательно вымылся, и с посвежевшими, скрипящими от чистоты телом и душой тоже отправился ужинать. Огонь уже отступил от заимки, и он вдруг опять почувствовал ту самую нить, что связывала его с неведомым соперником. Теперь эта нить словно съежилась, натянулась, опаленная отступившим огнем. Охотник понял, что преследователь, который взял след совсем недавно, уже недалеко.

Шурпа из таежной дичи была выше всяких похвал. А в большом чугунном горшке еще томилась целая птица, нарезанная крупными кусками. За столом текла медленная беседа. Лесной пожар, вокруг которого поначалу и велись разговоры, скоро был забыт, или, по крайней мере, предан временному забвению. А спор разгорелся вокруг той цели, что свела здесь вместе четверку исследователей. Свет с невозмутимым выражением лица и грустным хохотком в душе слушал, как делят эти люди будущие ученые звания и международные премии. В этом дележе не участвовала лишь Настя. Она почти не ела; видно было, что ее терзает какое-то предчувствие.

– Ну а вы, молодой человек, – повернулся к свет профессор Ображенский, – какими судьбами оказались здесь, в самом таинственном месте земного шара?

Охотник еще раз внутренне улыбнулся – место уже не было таинственным. Оно было просто огромным выгоревшим пятном на теле Земли. Пятном, которое теперь точно зарастет. Еще раньше он нырнул в собственную память, и не обнаружил там в длинном списке Нобелевских лауреатов никакого Ображенского – ни профессора, ни академика. Он даже знал причину этому – сейчас в опечатанных брезентовых непромокаемых мешках не было никаких частей корабля инопланетян. Они истаяли вместе со всем, что привнес на Землю чужой разум в далеком одна тысяча девятьсот восьмом году. А в мешках была равная по весу смесь лесной подстилки и дерново-подзолистой почвы (это все та же память подсказала!). А профессору Свет сказал чистую правду:

– Я, Николай Петрович, занимался здесь тем же, что и вы – пытался разгадать тайну Тунгусского метеорита.

– Ну и как, – со скептической улыбкой спросил профессор, – разгадали?

Два его сотоварища – Колька и непревзойденная повариха Нина Михайловна – улыбались не так скептически, но все-таки с большой долей снисхождения. И действительно – десятки научных, великолепно оснащенных экспедиций не смогли разгадать этой тайны, а молодой незнакомец, представившийся таким необычным именем…

А Свет опять сказал чистую правду:

– Разгадал.

И столько убежденности было в этом коротком слове, что все глянули на него, согнав с губ улыбки. Впрочем, Анастасия и раньше смотрела не него как-то иначе, чем остальные. И Свету это нравилось. Теперь же он продолжил свой ответ, глядя только на нее:

– Дело в том, что никакой тайны Тунгусского метеорита нет, как и самого метеорита.

И только Соколова прочла в его взгляде последнее, недосказанное слово: «Уже!».

Профессор наверное собирался продолжить вечернюю беседу, даже открыл рот, но Свет уже встал из за стола. Он чуть поклонился в сторону Нины Михайловны:

– Спасибо хозяйке за вкусный ужин. Если позволите, я пойду спать. Устал, знаете ли. Разгадывать тайны падающих метеоритов оказывается не так просто. Я уж не буду вас стеснять. Тут, оказывается, есть прекрасный сеновал, – его взгляд, как и глаза враз посуровевшей Анастасии нашли Мержицкого, испуганно втянувшего голову в плечи.

Порозовевшая от горячего чая, приятной беседы, а особенно от последней похвалы Ображенская тут же умчалась за постельными принадлежностями. Совсем скоро охотник лежал на чистой простыне, совсем не укрываясь, хотя на улице был ноябрь. Пожар уже не гнал удушливые клубы дыма над тайгой; теперь сама земля отдавала жар тем немногим живым существам, что уцелели на обширном черном пространстве. Пожелай сейчас Свет взлететь подобно птице, он увидел бы сверху единственное яркое пятно посреди гари – эту заимку. А чувство, рожденное когда-то давно, при первой встрече с тетушкой Зохрой, подсказало ему – эту картину он увидит наяву – не позднее завтрашнего дня.

Тихие шаги и негромкий скрип лестницы он ждал уже давно. Ждал с нетерпением и некоторой боязнью – вдруг Настя не решится. Сам он еще раньше просил прощения за будущие свои (может не только за сегодняшнее!) прегрешения у Весны. И теперь знал, что свободен в своих действиях, и отвечает за них только перед… той, что наконец остановилась рядом. Зашуршала какая-то одежда и девушка, оказавшаяся вдруг совершенно обнаженной, словно выточенной из лунного света, пробивавшегося в маленькое слуховое окно, оказалась в жарких объятиях охотника. Это был уже не тот пылкий юноша, что когда-то жадно впитывал опыт любовных игр с Предводительницей парсов. Нет, Халида – будь она жива – сейчас была бы по-настоящему поражена. Потому что Свет мало того, что помнил абсолютно все из ее уроков; в нем теперь еще жили знания многих поколений многих миров. В том числе и такие, перед которыми бледнели самые откровенные тайны Камасутры.