— Если ты не врешь, то мне тебя жаль, — сказал он на прощание.
— Мне тебя тоже, — ответил я, но он уже не слышал.
И я опять долго слонялся по лагерю один. Мы сегодня победили, но уже которую победу я не мог толком отпраздновать! Прежняя жизнь беспрестанно отравляла новую.
Поздно вечером пришла Эрна, принесла отвар. Глаза были тревожные: боялась, видно, что я опять вернусь к тому разговору. Мне уже было не до любви. Я выпил горькую гадость и поставил кружку на стол.
— Что за человека ты отпустил?
— Ты всё должна знать?
— Нет. Но, может быть, ты не знаешь, кто он?
— Я прекрасно знаю, кто он. Это мой родственник.
— Тогда ты родственник самому Мемнону.
Я взял ее за плечи.
— Эрна! Я устал от твоей проницательности! Она повергает меня в трепет. И мне совсем не это от тебя нужно!
— А что же?
— Ты сама знаешь.
— Бриан, я же просила тебя…
Я обнял ее осторожно, не дыша. Мне показалось, что она сама этого хотела, иначе, зачем стояла так близко, смотрела в глаза, покусывала губы?
— Пусти меня, — сказала она как-то растерянно.
И я обнял ее крепче. Тело у нее было. Правда, хрупкое как у подростка, но вполне настоящее, может даже, такое же горячее и потрясающее, как ее руки, и такое же красивое, как ее лицо. Голова закружилась: то ли от выпитой гадости, то ли от Эрны, то ли просто от накопившейся усталости.
— Бриан, пусти меня, я тебя прошу… Ну, зачем?
Я опустил руки.
— Ну, зачем? — повторила она с упреком, — тебе мало моей преданности?
— Извини. Показалось. Раз так, пусть всё остается по-прежнему.
Эрна посмотрела с тоской, кивнула и молча вышла. Отвергнутый полководец, только сегодня выигравший очередное сражение, обреченно сел за стол и откупорил бутылку.
::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::
::::::::::::::::::::::::::::13
Семисор взяли почти без боя. Это был тот самый проклятый город, где Эрих Седьмой с Мемноном подписали за моей спиной мирный договор. Король пока молчал. Он копил силы и ждал, когда я выдохнусь.
Я ненавидел этот город, но не мог не отметить, что он очень красив. Красивы его дворцы, соборы, широкие площади, маленькие часовенки, ажурные мосты и замерзшие фонтаны. И это чудо король хотел подарить императору! Да что там Семисор, если он даже Стеклянный Город не пожалел! Самый красивый город в мире!
Душа моя рвалась в Стеклянный Город, чем недоступнее он был для меня, тем больше мне туда хотелось. Я не был там почти четыре года! Я видел во сне его дворцы и дома из разноцветного стекла: голубые, синие, красные… они были такие разные и причудливые, эти дома, а сам город был одним большим ярким цветком, весь пропитанный запахом неуемно цветущих роз.
Я знал, что освобожу его рано или поздно, но это будет только в самом конце пути, сначала — Тифон и Лемур — наш запад и юг, а уж Стеклянный Город — в последнюю очередь, потому что вступить в него для Батисто Тапиа равносильно самоубийству.
Метель разыгралась не на шутку. Я задернул штору.
— Ты увидел что-то жуткое? — спросил Клавдий.
— Просто зиму.
Это был один из тех редких вечеров, когда мы ничего не делали, а после походной жизни просто отогревались в чужих апартаментах. Ни развлекаться, ни всерьез о чем-то думать просто не было сил. Клавдий и я лениво сидели у огня, болтали ни о чем, а больше молчали. Эрна вязала поодаль на диване, постукивая спицами.
Она неуловимо похорошела. То ли потому что сменила свой грубый черный платок на тонкий шелковый, то ли ожило ее восковое лицо, то ли походка изменилась, то ли голос… то ли это я в тщетных попытках ее добиться видел в ней то, чего нет.
Наше уединение нарушил караульный. Он доложил, что приехала герцогиня Фурская, в данный момент находится у Лаэрта Отважного, но хотела бы поговорить с Брианом.
Я давно ждал этого визита. Теперь она наверняка разведала, кто я такой, и что скрываю, и будет меня шантажировать. И это хорошо, потому что я наконец узнаю, что ей от меня нужно! А заодно и кое-что другое постараюсь узнать. Например, не была ли она поклонницей сопраниста Водемара.
— Проводите герцогиню в мою комнату, — сказал я, стряхивая с себя дремоту, — я сейчас туда приду.
Пришлось привести себя в относительно приличный вид: все-таки знатная дама. Я причесался, застегнулся, поправил все ремни.
— Эрна, что скажешь? Можно ей верить?
— Если жить надоело.
— Понял.
— Будь осторожен, Бриан. Она использует мужчин и не перед чем не остановится.
Я не ответил. Какая уж тут могла быть осторожность!
Флора встретила меня довольной улыбкой. Она была в мужском костюме, румяная с мороза, розовощекая, голубые глаза сияли. Загляденье, а не женщина. Мне хотелось надеть на нее мешок и сбросить во что-нибудь с большой глубиной и сильным течением… но только первые две секунды. Потом во мне проснулся Батисто Тапиа, как и тогда, в карете. Мы поцеловались прежде, чем поздоровались. Я уж подумал, что слов вообще не будет!
— Ты еще повторяешь в бреду мое имя?
— Боже мой, да без конца!
— Негодяй… дамский угодник… тоже мне, монах!..
Моя собственная фантазия отказывала, поэтому я вспомнил кое-что из монологов своих героев-любовников. И в стихах, и прозой. А в ответ слышал только насмешливое и довольное "негодяй". Я всё ждал подвоха: не затем же она приехала, чтоб отдаться безумной страсти, что-то же ей нужно от меня!
Но прошла ночь, наступило тусклое утро, а ничего не менялось, и опять стучала по булыжной мостовой карета, и сталкивались наши колени, и встречались наши губы… Что-то я уже перестал понимать. "Женщина, которую ты любишь, погубит тебя!"
Да не люблю я ее! Просто красивая женщина, дерзкая, непонятная. Мне такие нравятся. И Водемара она не знает, она вообще в то время была в Озерии и к моей истории не имеет никакого отношения. И до сих пор, кажется, не знает, кто я такой!
— Я не хочу тебя ни с кем делить! Слышишь? Я жадная!
— Я твой целиком. От носа до хвоста.
— Негодяй! Скажи еще, что ты меня любишь.
— Конечно. С первого взгляда. На тебе был синий берет с огромным пером… А, хочешь, вспомню, как ты меня стригла?
— Пес лохматый! — она потрепала мою дикую прическу, — кто теперь красит тебе волосы?
— Никто. Сам справляюсь.
— Сам? Говорят, вокруг тебя какая-то старуха вьется!
— Моя знахарка.
Видимо, я даже одно слово об Эрне не мог сказать равнодушно. Флора мне не поверила.
— Ты так часто болеешь? — спросила она с иронией.
— Так часто воюю, — напомнил я.
— Боже! — сказала она, раскинувшись на кровати, — какой мужчина! И монах, и воин! Да еще и поэт! Один в трех лицах!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});