Он встал, подошел к окну и посмотрел на улицу. В открытую половинку вид улицы был самым обычным, но если смотреть через стекло, все странным образом уменьшалось. Автомобили и люди у подъезда выглядели почти игрушечными. Кому пришло в голову вставить в раму уменьшительное стекло? Честно говоря, выглядело это забавно.
Он прислушался.
Где-то неподалеку звонили церковные колокола. Он обернулся, спиной ощутив, что дверь открывается. Главный редактор выглядел не слишком довольным, но Лев счел необходимым показать свою обиду.
— Александр Иванович, — недовольно протянул он.
— Потом, потом, — нетерпеливо сказал начальник. — Пошли, времени нет.
Коридоры были отделаны янтарного цвета пластиком, потолок был навесной с галогенками, отчего можно было сразу определить, что фирма процветала. Но особо осмотреться Лев не успел, редактор потащил его по этому коридору с молчаливой напористостью муравья, тянущего в муравейник дохлую муху.
Они вошли в прохладный кабинет. В кабинете было сумрачно, напротив входа стояли буквой «Т» столы с придвинутыми к ним стульями, а за столом сидел плотный бритоголовый человек лет шестидесяти пяти. Такими изображали обычно в старых фильмах директоров крупных заводов и средней руки партийных функционеров.
Редактор сел за стол и показал рукой Крикунову, чтобы тот садился.
— Здравствуйте, — вежливо сказал Крикунов и сел.
Глава двенадцатая
Если бы люди точно знали, что их ожидает в ближайшем будущем, жить стало бы совсем неинтересно. Зачем, скажем, готовиться и торопиться на свидание, если ты будешь точно знать, что она не придет? Стал бы крестьянин вспахивать поле, если бы точно знал, что до следующего урожая он не доживет? И еще неизвестно, пустился бы в свое авантюрное путешествие до Лондона неугомонный д'Артаньян, если бы знал, что его в порту Кале ранит граф де Вард? Хотя нет, этот бы все равно отправился в роковое путешествие. Слово, данное даме, галатность и дворянская честь, гасконская уверенность, что все обойдется, — все смешалось бы воедино, заставив его пуститься вскачь навстречу смертельному уколу шпаги. И все же, все же…
Лев Крикунов мушкетером не был, вся бесшабашность и надежда на авось выветрились с годами, но развернувшиеся события были ему неподвластны, а открывающиеся перспективы зачаровывали так, что не было времени обдумать происходящее.
— Знакомьтесь, товарищ Бояславцев, — сказал главный редактор. — Крикунов. Лев Николаевич. Любопытная Варвара, которая сует нос куда попало.
— Вижу, — без улыбки сказал бритоголовый. — Недосмотрел ты, Саша, ох недосмотрел!
— Я же объяснял! — вспылил редактор. — От меня это совсем не зависело.
— Ну да, не зависело! — возразил Бояславцев. — А кто его в детский дом отправлял? Я?
— Так ведь я что думал? — сказал главный редактор. — Думал, поедет, статью напишет проблемную. Сам знаешь, как сейчас детским домам туго приходится. Кто же знал?
— Надо было знать. — Бояславцев встал, неторопливо прошелся по кабинету. — Не первый день в разведке работаешь!
Крикунов после этих слов чуть со стула не упал. Сурков? В разведке?
— Холост, детей нет. — Бояславцев вернулся за стол. — Отца не помнишь, мать в прошлом году умерла. Из родственников только тетка, и та живет в Абхазии. Все верно?
Крикунов только кивнул. Страх и неловкость, что он ощутил в первые минуты, уже прошли. Лев начал испытывать легкое раздражение, которое медленно росло.
— Хороший журналист, — сказал Бояславцев. — Так Сурков тебя отрекомендовал, а я ему верю. Любознателен, желаешь прославиться на журналистском поприще, но пока тебе это плохо удается. Бумаги где?
— В папке, — сказал Крикунов. — А она в машине осталась. Могу принести.
— Не надо, — с некоторым раздражением повторил Бояславцев. — Без тебя принесут.
Он нажал на кнопку селектора:
— Хромкин? Пусть кто-нибудь принесет мне из машины Леута папку, которую там журналист оставил.
Похоже, распоряжения товарища Бояславцева здесь выполняли без промедления. Вскоре в кабинет скользнул невысокий худощавый человек в униформе, немного напоминающей американскую военную форму. Не разглядывая присутствующих, он положил перед Крикуновым его папку и незаметно покинул кабинет. Словно в воздухе растворился.
Лев достал из папки материалы и пододвинул их Бояславцеву. Хозяин кабинета, подперев бритую голову одной рукой,
неторопливо и внимательно изучил их и поднял голову.
— Впечатляет, сказал он главному редактору. — А всего-то глупая выходка воспитанника и архив PОHO. А в результате богатевший материал для аналитиков. Вовремя вы там спохватились. О мерах по организации прикрытия можешь мне не докладывать, уже доложили.
Повернулся к Крикунову и поинтересовался:
— А какой вывод из всех этих данных сделали вы, Лев Николаевич? Поделитесь с нами своими догадками, это очень важно.
Некоторое время Лев молчал.
— Смелее! — подбодрил Бояславцев;
Поделись с ними своими догадками. А дальше что? «Но холодные воды Урала пусты, и Чапая не видно нигде»? Идиотская была ситуация, глупее не придумаешь.
— Да не бойтесь, не бойтесь, — подбодрил бритоголовый. — Не делайте трагического лица. Никто к вам мер принимать не собирается. Выкладывайте, Лев Николаевич!
Нет, братцы, было в нем что-то властное, Крикунов вздохнул и принялся рассказывать. Почему он это делал, Лев и сам не знал. Взял и выложил все свои прикидки — и про секретный объект, и про освоение новых территорий. Излагал он Все несколько запутанно, но вместе с тем понятно. Бояславцев дважды вставал, прохаживался по кабинету, заложив руки за спину, потом сел и значительно посмотрел на главного редактора.
— Такие дела, Саша, — сказал он. — Что значат живой ум и немножечко воображения.
Посидел немного, словно решался на что-то.
— Вас дома кто-нибудь ждет? — поинтересовался он у Крикунова. — Любовница, знакомая? Да не волнуйтесь вы, никто вам плохого не желает. Понимаете, Лев Николаевич, волею случая вы наткнулись на бреши в нашем прикрытии. Это и хорошо, и плохо. Хорошо, что мы теперь знаем свои слабые места и у нас будет достаточно времени, чтобы исправить положение. Плохо то, что теперь нам надо решить вопрос с вами. Разумеется, ничего плохого мы вам не желаем. Есть два пути. Первый — взять вас в программу. Но для этого необходимо ваше согласие. Второй — неизбежно вытекает из вашего отказа. И в этом случае ничего плохого, несколько сеансов психотерапии, лечение под гипнозом, и вы свободны, как птица. Будете по-прежнему работать в редакции, писать свои страшилки… Он холодно улыбнулся.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});