вдалеке раздавались голоса слуг, а потом все стихло, и мужчина замер, прислушиваясь к гудению колес судьбы. Так говорила его мать, когда на комнату или сад внезапно опускалась тишина: «Бог желает, чтобы мы услышали гудение колес судьбы. Готовьтесь к переменам, мои дорогие».
Как только момент тишины минул, в дверь постучали – служанка пригласила его в столовую. Хосе взволнованно поправил шейный платок и двинулся за симпатичной девицей, невольно провожая глазами ее бедра, гуляющие под юбкой.
– Прошу, синьор! – девушка не вошла в столовую, только открыла для идальго дверь и тут же ушла куда-то в сторону кухни.
Де Сааведа вошел в комнату и залюбовался ее убранством. Большой стол был уже накрыт, серебряные кубки и приборы стояли, но еще никого не было. Через минуту скрипнула дверь, вошел дон Траба.
– А, Сааведа, вы уже здесь! Отлично! Давайте-ка выпьем по глотку вина, пока дамы соберутся к столу.
«Дамы?» – в голове Хосе мелькнуло воспоминание о той донье, что уговаривала мальчика доделать задание. Неужели у дядюшки есть такая молодая жена и наследник? Впрочем, вопросы в его положении задавать не принято. Все постепенно объяснится. Он вместе с хозяином дома подошел к подносу с напитками и получил небольшой стаканчик охлажденного сухого вина. Осторожно пригубил, оценивая букет, и удивился – вино было слишком хорошо для случайного гостя.
Между тем дон Аугусто продолжал изучать внучатого племянника. Задавал вопросы о дороге, спрашивал, что стоит пообедать в таверне и нет ли на мадридской дороге разбойников. Хосе прилежно отвечал, что в трактирах он не останавливался. Покупал у крестьян кувшин сангрии или лепешку с сыром и устраивался на ночлег в пустующем домике сторожа или прямо в поле. Разбойников избегал всеми силами. Впрочем, одинокий путник с тощим мешком – не слишком лакомая добыча, так что его хранил святой Себастьян.
Пока мужчины негромко беседовали, дверь, ведущая во внутренние покои, открылась, и вошли дамы. Первой вошла та самая молодая дама, которую Хосе краем глаза видел в патио. Ребенка с ней не было, зато следом шла дама постарше. Судя по ее наряду – более скромному и грубоватому – это была компаньонка. Последней почти вбежала девочка лет двенадцати – ее уже одели во «взрослое» платье, но подол еще был подшит аккуратной «детской» складкой.
– Розалина, позволь тебе представить моего дальнего родственника, дона Хосе де Сааведа! – сказал дон Аугусто.
Прекрасная, как утренний цветок, дама вежливо склонила голову:
– Рада знакомству, синьор!
– Моя дочь, дон Хосе. Недавно овдовела и вернулась в мой дом вместе с сыном и падчерицей. Она ведет дом и утешает мою старость.
Хосе постарался вложить в свой поклон всю благодарность, которую испытывал к хозяйке, умеющей деликатно заботиться о нуждах гостя.
– Эта почтенная дама – компаньонка Розалины, донья Хуана.
Сааведа снова почтительно поклонился. Его опыт знакомства с дочками соседей подсказывал – с компаньонками, нянюшками и камеристками надо дружить.
– И синьорита Селина де Алмейда, падчерица моей дочери.
Теперь гость изобразил только легкий поклон, но дополнил его улыбкой:
– Рад знакомству, синьорита.
– Что ж, знакомство состоялось. Прошу к столу! – довольно сухо пригласил дон Траба. Кажется, падчерица вызывала у него неприязнь, и он плохо это скрывал.
Как только все сели, слуги начали вносить закуски. У Хосе слюнки потекли от вида лопающихся от спелости помидоров, великолепного белого сыра, оливкового масла и сладкого перца. Ко всему этому служанка внесла стопку тонких лепешек, зелень, ореховый соус и запеченные над огнем баклажаны. Все не чинясь наполнили тарелки, но скромно. Хосе примерился было ко второму куску сыра, но заметил, что Селина смотрит на дверь, и вспомнил, что в богатых домах не ставят на стол все и сразу. Так оно и оказалось. Вскоре принесли густой рыбный суп, благоухающий пряными травами, затем паэлью с колбасками, легкое белое вино и большое блюдо фруктов на десерт.
Хосе вежливо взял гранат, чтобы почистить его для доньи Розалины, но дон Траба опередил его, обжег строгим взглядом и подвинул дочери тарелочку очищенного миндаля. Сааведа не смутился и предложил гранат немолодой компаньонке. Та вежливо кивнула, но отказалась:
– Простите, синьор, мой лекарь мне запретил гранаты.
– Прошу прощения, синьора, я не знал.
Несчастный гранат Хосе съел сам, а после трапезы хозяин дома пожелал гостю доброй ночи, и все разошлись. Спорить с дядей Сааведа не стал – вернулся к себе в комнату, разделся до рубахи и нижних штанов, упал на узкую кровать и уставился в потолок. Что ж, он жив, сыт и спит не на холодном камне у фонтана. День прожит не зря! Он прочитал молитву Пресвятой Деве и святому Христофору – покровителю путешественников. Матушка наставляла его, что человек, идущий по выбранному пути, всегда путник и может просить этого святого о покровительстве. Потом выпитое за ужином вино дало о себе знать, и Хосе уснул.
Утром его разбудила уже знакомая служанка. Она принесла теплой воды для умывания, полотенце, мыло, свежую сорочку и белье, а когда молодой идальго поблагодарил ее, закраснелась и сообщила:
– Сейчас принесу вам завтрак, синьор, дон Аугусто просил вас предупредить, что ждет вас в своем кабинете в десять часов.
– А сейчас сколько? – Хосе озадаченно глянул за окно, за которым уже сияло солнце.
– Уже девять, синьор!
– Придется поспешить! – гость не стал тянуть, сразу отправился за ширму умываться и одеваться, а девушка торопливо ушла.
Плеская в лицо теплой водой, Хосе задумался – а чем завтракают в столице? У них в поместье матушка подогревала на огне ломти хлеба и летом поливала их оливковым маслом и украшала мелко рублеными помидорами с чесноком, а зимой на хлеб укладывали сыр или ломтик копченой свинины. Но чем же завтракают в столице?
Служанка вернулась довольно быстро, и от подноса в ее руках поднимался дивный аромат. Во-первых, тут был омлет с зеленью и кусочками сыра. Он благоухал так, что благородный идальго с трудом удержал себя в руках. Рядом лежал свежий хлеб, паста из перца, помидоров и баклажанов, полоски зеленого салата, ломтик копченого мяса и целая горка чуррос – жаренных в масле палочек из теста, обильно посыпанных сахарной пудрой. Запивать всю эту благодать предлагалось сильно разбавленным вином.
Поблагодарив служанку, идальго запер за ней дверь и с удовольствием накинулся на еду. Несколько полуголодных зим приучили его дорожить каждой возможностью поесть. Едва он расправился