— Как же мы отсюда выберемся? — спросил он.
— Увидим, — сказал Степочка. — Прежде всего нужно исследовать остров. Так делают всегда.
Они пошли обратно сквозь кусты к иве, на которой сушилась их одежда, и нашли эту иву не сразу. Рубашки и штаны, не совсем еще высохшие, висели на ветках, как флаги. Коля и Степочка оделись.
Солнце поднялось уже довольно высоко, и стало совсем тепло. Они пошли теперь вдоль берега, так как Степочка надеялся, что их челнок принесло течением к острову. Идти было все так же трудно. Приходилось перелезать через толстые стволы ив, дуплистые и трухлявые, которые давно уже от старости упали на топкую землю, но продолжали жить, раскинув во все стороны молодые побеги.
— Я знаю, что это за остров, — сказал Степочка. — Это Серебряный остров.
И Коля вспомнил, что очень давно, еще до войны и эвакуации, слышал он, что где-то на их реке есть остров, который называют Серебряным.
— А почему он Серебряный? — спросил Коля.
Степочка задумался.
— Не знаю, — сказал он. — Быть может, оттого, что на нем зарыт клад?
— Нет, — проговорил Коля с сомнением. — Вряд ли на нем зарыт клад. Наверное, оттого, что он весь зарос ивами.
И действительно, едва порыв ветра налетал на остров и взметал узкие листочки ив, сверху зеленые, а снизу серебряные, как все кругом серебрилось.
Они прошли уже довольно далеко по берегу острова, но челнока своего не нашли.
Болото кончилось, берег стал выше и суше, они шли по пояс в некошеной густой траве.
Вдруг Степочка, шагавший впереди, воскликнул:
— Смотри, пристань!
И Коля увидел на воде, возле самого берега, маленький деревянный помост, почти скрытый ветвями огромной ивы. По краям помоста торчали колья для привязывания лодок. Но лодок не было.
От пристани в глубь острова вела узенькая тропинка.
— По ней ходили еще совсем недавно, — сказал Степочка. — Она не заросла травой.
Пристань и тропинка навели их на мысль, что, может быть, остров этот вовсе не такой уж необитаемый, как им показалось вначале. Они побежали по тропинке, которая, сворачивая то вправо, то влево, поднималась по пологому склону небольшого холма. Холм тонул в непроходимой чаще кустов, но наверху кусты стали редеть, и мальчики внезапно оказались на круглой полянке.
Посреди полянки возвышалась земляная насыпь, поросшая ровной ярко-зеленой травой, а на насыпи стояло небольшое сооружение из свежих, некрашеных, не успевших еще потемнеть досок — конус с пятиконечной звездой на верхушке.
Это была могила. Коля не раз уже видел такие могилы, с тех пор как вернулся в родной город. Он обошел насыпь кругом.
На другой стороне деревянного конуса, под пятиконечной звездой, была фанерная доска, выкрашенная в белый цвет, а на фанерной доске была надпись:
Здесь колхозниками деревни Захонье погребены восемнадцать героев, отдавших жизнь за свободу Родины:
Антонов Сергей Кузнецов Игнат Вознесенский Павел Кучеров Петр Дроздов Анатолий Лебедев Алексей Иванов Андрей Опоркин Александр Иванов Иван Пекин Филипп Иванов Яков Тоболяков Арсений Казанчевский Аркадий Топорков Александр Корниенко Платон Фридман Яков Кудрявцев Дмитрий Яковлев Федор
— Ты знаешь, кто это? — спросил Степочка, тоже прочитавший надпись.
Он почему-то говорил шепотом.
— Знаю, — сказал Коля.
— Это они.
Коля кивнул.
Степочка положил руку на Колино плечо, и они долго стояли перед могилой, не отрывая от нее глаз.
Первым очнулся Степочка. Он заметил, что тропинка, которая привела их к могиле, здесь не кончалась, а сбегала вниз по другой стороне холма и пропадала в кустах.
— Пойдем, — сказал он Коле.
Они пошли вниз по тропинке. Коля был молчалив и вряд ли замечал, куда они идут. Наконец он спросил:
— Ты думаешь, их тут и убили?
— Вернее всего, — сказал Степочка.
Они говорили шепотом, хотя могила осталась далеко позади.
— Значит, они собирались здесь, на Серебряном острове?
Степочка кивнул.
— Но мне рассказывали, — продолжал Коля, — что немцы напали на них, когда они сидели в доме. А здесь нет никакого дома.
— Вот он, — сказал Степочка и остановился.
Среди ив и осин стоял маленький деревянный домик, выкрашенный в зеленый цвет, с островерхой крышей. Окошко, дверь, крыльцо. Тропинка подбегала прямо к крыльцу.
— Я знаю, что это за домик, — проговорил Степочка. — Я видел такие. Это лоцманский домик.
— Лоцманский?
— Их много на реке. Они стоят в тех местах, где мели и перекаты. В них до войны жили лоцманы. Они следили за мелями, проводили суда, отмечали фарватер баканами…
— В этом домике и сейчас живет лоцман?
— Не знаю… Стекло в окошке выбито…
Они в нерешительности смотрели на домик, ожидая, что дверь вот-вот откроется и кто-нибудь выйдет на крыльцо. Но никто на крыльцо не выходил. Было тихо. Только ветер шуршал Листьями.
— Жаль, что все наше оружие погибло, — прошептал Степочка.
— Ты думаешь, на нас могут напасть?
— Нет, я так… Всегда нужно быть готовым.
Степочка чувствовал себя разведчиком в неведомой стране. Пригнувшись, он осторожно пошел к дому. Коля тоже пригнулся и двинулся вслед за ним.
— Посмотри, какая стена, — шепнул Степочка.
Обшитая досками стена дома была вся в дырочках, как соты.
— Это пули, — сказал Коля.
Степочка кивнул.
Он подкрался к окну и заглянул в него.
— Ну что? — спросил Коля.
— Никого!
Степочка взошел на крыльцо, взялся за дверную скобу и дернул. Дверь отворилась.
Они вошли в сени. В темных сенях, вдоль стенки, были сложены дрова. Степочка нащупал вторую дверь, обитую войлоком. Тоже не заперта. Они вошли в комнату.
Со стен свисали грязные обои. Закоптелая русская печь, чугунный котелок, стол, стул, железная кровать с кучей какого-то рваного тряпья. Два окна — второе глядело на юг, на реку, туда, где протока сливалась с главным руслом. Оно тоже было выбито.
— А сюда не придут? — спросил Коля, робко озираясь.
— Кому сюда прийти! — сказал Степочка. — Тут никто не живет, разве не видишь? Тут, может быть, с того самого времени никого не было. С тех пор как на них напали.
Коля вздрогнул.
Вот здесь, в этой тесной комнате, собрались партизаны в ту страшную ночь. Двадцать один человек.
Был тут Виталий Макарыч, был тут и Колин папа… Здесь на них напали. Коля видел дырочки от пуль в оконной раме, в досках потолка.
В углу стоял мешок. Коля подошел к нему, заглянул в него. В мешке картошка. Неужели она лежит здесь с тех пор? Коля засунул в мешок руку и вытащил картофелину. Картофелина была большая, крепкая, свежая. Нет, не пролежала она здесь так долго.
— Степа, — сказал Коля, — тут кто-то живет.
Степочка обрадовался картошке.
— Бери с печки чугунок и беги к реке за водой, — сказал он. — А я пока растоплю. Мы с тобой пообедаем.
— Но ведь это чужая картошка…
— Вот еще! Мы потерпели кораблекрушение. Нам можно.
Тут только Коля заметил, как ему хочется есть. Он схватил котелок, выбежал из домика и побежал к реке. До реки было близко — домик стоял на горушке, в самом южном конце острова, над водой. Коля зачерпнул воды. Когда он вернулся, в печи уже трещал огонь.
Степочка с гордостью вертел перед собой свою зажигалку.
— Вот что значит непромокаемая! — сказал он.
Степочкин нож погиб во время кораблекрушения, и чистить картошку было нечем. Решили варить ее в шелухе. Дрова разгорелись, и, несмотря на выбитые стекла, в комнате стало жарко. Ожидая, когда закипит в котелке вода, Коля и Степочка сели рядком на кровать. Степочку вдруг разморило от жары, от почти бессонной ночи. Он положил голову Коле на плечо и уснул.
У Коли тоже мало-помалу стали слипаться глаза, и он, вероятно, уснул бы, если бы не странный звук, который заставил его вздрогнуть и насторожиться.
Звук был тоненький, приглушенный, протяжный, похожий на плач. Будто плачет маленький ребенок — тихо-тихо, но где-то очень близко.
— Степа…
— Ты что? — Степочка недовольно открыл глаза.
— Слышишь? Кто-то плачет.
— Кому здесь плакать!
Но тут и он услышал.
Коля вскочил и подошел к окну. Звук, вместо того чтобы усилиться, стал слабее. Коля вернулся на середину комнаты. Здесь слышно было лучше. Коля отворил дверь и вышел в сени. Там ничего не было слышно.
Степочка уже стоял за печкой, в полутьме, перед маленькой закрытой дверцей, которую они вначале не заметили. Такие дверцы обычно ведут в чулан или в кладовушку.