Так вот, для того, чтобы усадить вьетнамских мафиози «за стол переговоров», понадобилось две недели (!!!) таких мытарств. Две недели эти уже, в общем, вполне привыкшие к более чем комфортной жизни и в основном пожилые люди не мылись, почти не спали, не питались нормально и постоянно проходили весьма унизительные процедуры (в первую очередь, разумеется, личного досмотра). Тем не менее, они лишь через две недели – и то далеко не все из них – начали аккуратно и вежливо интересоваться у полицейских руководителей, не нуждаются ли те случайно в их помощи по каким-либо конкретным вопросам.
Эту восточную твердость надо уметь распознавать (так как она довольно часто весьма эффективно скрывается под маской вежливости и корректности) и ни в коем случае не пытаться оскорбить ее попыткой преодоления «в лоб» (что может привести к конфликту, но в любом случае не к позитивному результату), и стараться «обойти» ее, выявив неприемлемые для партнера уступки и попытавшись предложить ему новые варианты, которые, возможно, просто не приходят ему в голову. (Не стоит забывать, что человек любой культуры испытывает стресс при покушении на что-то, что является частью его личности, и при попытке вынудить его пойти на неприемлемые уступки. Этот стресс, мобилизуя все силы организма на сопротивление, сокращает его возможности по выработке взаимоприемлемых компромиссов, так как он попросту занят совершенно другим. Это касается и таких мастеров компромисса, как китайцы, – и, если вы продемонстрируете способность находить пути выхода из лобовых конфликтов, вы, скорее всего, будете оценены весьма высоко, – хотя вам этого и не скажут.)
Однако иногда другого способа, кроме как просто подчиниться китайской настойчивости, просто не существует: альтернативой является лишь немотивированная (с точки зрения китайца) обида, которая может привести к разрыву или, во всяком случае, серьезному охлаждению отношений. Поэтому, если в ситуации, принципиально важной для китайца, вы не можете сделать шаг навстречу, – переборите раздражение и старательно, подробно и терпеливо объясните причины, по которым вы не можете этого сделать. По крайней мере, вы сохраните контакт (если это, разумеется, вам надо), – а возможно, даже сумеете вместе найти устраивающий обоих выход из положения. Строго говоря, это правило является универсальным и само собой разумеющимся, – однако оно особенно важно именно в общении с людьми китайской культуры.
Классическая в этом отношении история произошла вскоре после восстановления нормальных отношений с Китаем, в самом начале 90-х годов, еще во время существования Советского Союза.
Советская делегация тяжело перенесла избыточно плотное знакомство со специфической китайской едой (в то время она была еще мало адаптирована для европейского вкуса даже на официальных приемах) и алкоголем, в результате чего на следующий день один из ее участников просто не мог пойти на официальный обед: ему было плохо.
В результате обед срывался, так как советский инженер был единственным иностранным гостем на нем (члены делегации работали порознь, по различным, не во всем пересекающимся программам).
Китайцам это грозило самой настоящей катастрофой, так как в то время даже в Пекине и даже удачливые менеджеры жили голодно, и возможность наесться, и даже не просто досыта, а до отвала (не говоря уже о том, чтобы наесться деликатесами), была неимоверным счастьем, о котором потом можно было вспоминать (и рассказывать другим), без преувеличения, годами, существенно повышая при этом свой социальный и профессиональный статус (тогда никто еще не предвидел феноменального взлета Китая с соответствующим ростом благосостояния его элиты и «среднего класса»).
В результате молодые китайские менеджеры, которые должны были сопровождать на обед советского гостя, стали просить его все же не отказываться от мероприятия и хотя бы посетить его.
Эти просьбы продолжались в неизменно любезной и при этом разнообразной форме на протяжении более чем 45 минут подряд. Когда советский инженер (а это был человек с богатым жизненным опытом), несмотря на недомогание, осознал, что за все это время объяснение причины, по которой ему надо прийти на официальный обед, не повторилось ни разу, – он нашел в себе силы собраться и доставить китайским хозяевам такое удовольствие, несмотря на то, что из всех деликатесов, что были представлены на обеде, он мог позволить себе только чай и таблетки от головной боли.
Как выяснилось по завершении визита, молодые китайские менеджеры в полной мере оценили самоотверженный шаг навстречу им, сделанный советским специалистом. Уже после завершения официальной части программы (вполне разочаровывающей для обеих сторон: китайцам не удалось вытянуть никакой информации об интересующих их технологиях без их оплаты, а советские специалисты не смогли заключить обязывающий стороны контракт) они буквально завалили своего партнера хорошим алкоголем (так как с едой было плохо у них самих, а вкусов в отношении сувениров они не знали), включая вполне доступный тогда настоящий маотай.[34]
Более того: поскольку китайские менеджеры понимали, что норма провоза алкоголя через границу значительно (а если быть точным – неимоверно) превышена, они договорились с таможенниками в аэропорту, и те закрыли глаза на это «несущественное отклонение от правил».
Сейчас, разумеется, это уже вряд ли возможно, – и не только в части неформальной договоренности с таможней, но и в части масштабов искренней благодарности со стороны менеджеров.
Рынок есть рынок, он делает свое дело.
Важной особенностью китайской культуры (как, впрочем, и многих других восточноазиатских культур, в частности, наиболее последовательно подражающей китайцам японской культуры), позволяющей достигать компромисса даже в весьма трудных ситуациях, является стремление к долгосрочному сотрудничеству.
Иногда это стремление проявляется вполне анекдотичным, на наш взгляд, образом. В частности, в 90-е годы официальные японские делегации проявляли совершенно неадекватный, с точки зрения сторонних наблюдателей, интерес к одному из скромных заместителей министра экономики России.
Даже в то время, когда в сферу компетенции этого человека не входило ничего, представляющего интерес для Японии, – официальные и деловые японские делегации неуклонно стремились к встрече с ним и, на этих встречах, всякий раз вполне бессмысленных с точки зрения интересов японцев, оказывали ему совершенно не соответствующие его положению и возможностям знаки внимания.
Когда соответствующими российскими структурами (в то время именовавшимися «компетентными» еще не только в насмешку или в силу исторической традиции) было установлено, что этот человек не осуществлял никакой неформальной теневой деятельности (причем не только в интересах Японии, но и вообще никакой), на членов очередной японской делегации насели с подробными расспросами. Те, сильно удивившись непониманию столь очевидных для них вещей, с радостью просветителей и культуртрегеров объяснили, что этот человек находится на своей должности дольше всех не только в своем министерстве, но и во всем социально-экономическом блоке российского правительства, и в этом качестве является не только заслуживающим уважения во всех отношениях человеком, но и носителем, пусть даже невольным, традиций и долгосрочных стратегических интересов Российской Федерации.
Хорошо знавшие (как им казалось) упомянутого чиновника и считавшие его крайне ограниченным и неумелым чинушей российские специалисты вдоволь посмеялись над нелепыми японскими стереотипами, – и продолжали смеяться до тех пор, пока после очередной хозяйственно-политической катастрофы этот человек не стал министром экономики и не проявил на этом посту те самые долгие годы хорошо скрываемые им здравый смысл и управленческую эффективность, в которых отказывала ему самовлюбленная реформаторская молодежь (благодаря чему он, собственно говоря, и уцелел в составе российского правительства).
Имея за плечами более 4700 лет только непрерывной и только письменной истории, действительно, поневоле научишься ценить стабильность и традиционность, которые обычно являются последствиями того, что монголы (по крайней мере, во времена Чингисхана) называли «длинной[35] волей». Поэтому, если вы сумеете убедить вашего партнера (что возможно, конечно, в результате не столько заявлений, сколько конкретных действий) в долговременности своих намерений и в том, что заняты своим делом «всерьез и надолго», вы тем самым убедите его в своей значимости и, как достойный человек, сможете рассчитывать на дополнительные шаги навстречу.