(книга вторая).
38. Как следить за собой
Не знаю, сколько раз я уже приводил нижеследующий фрагмент. Когда человек просыпается с похмелья и имеет бледный вид, лучше нанести на лицо румяна и пудру. Этот совет, который дает «Хагакурэ», как-то не вяжется со сложившимся у нас в головах стереотипным обликом самурая. Разговоры о косметике ассоциируются с разбирающимися в нарядах феминизированными юношами. Еще во времена Тайсё[43] в моде был так называемый помпейский крем, которым с удовольствием мазала щеки молодежь.
Однако Дзётё, говоря о румянах, имеет в виду другое. Кожа самурая, даже в час смерти, должна быть как цветок сакуры. Перед тем как совершить сэппуку, было принято наносить на щеки и губы помаду, что позволяло и после смерти выглядеть как живой. Перед смертью самурай должен был привести себя в порядок, чтобы не стыдиться своей внешности перед врагом. Этого требовала мораль. А продолжавшие жить самураи с точки зрения обращенной вовне философии, о которой уже говорилось выше, должны были любым способом, пусть хоть под слоем помады, скрывать бледность и другие следы, которые оставила на лице вчерашняя попойка. Здесь ключевая точка, где обращенная вовне философия Дзётё соединяется с эстетикой. Потому что красота – это внешнее проявление. Так же как древние греки связывали эстетику с этикой, так и мораль «Хагакурэ» определяется эстетикой. Красивое, прекрасное должно быть мощным, живым, наполненным энергией. Это первейший принцип; второй – то, что нравственно, должно быть прекрасно. Это не означает, что надо уподобиться женщинам и сосредоточиться на нарядах; данные принципы с высшей степенью напряжения сводят воедино красоту и этические ориентиры. А использование румян для маскировки признаков похмелья напрямую связано с косметическими процедурами перед сэппуку.
«Нужно всегда иметь при себе румяна и пудру. Иногда, проснувшись утром, да еще с похмелья, имеешь бледный вид. Вот тут-то и пригодятся румяна» (книга вторая).
39. Как держать совет
Я слышал, что в Китае с древних времен принято собирать совет только после того, как удастся убедить всех его участников в необходимости прийти к общему решению. Ниже следует фрагмент, в котором Дзётё делится этой политической мудростью с японцами, не имеющими такой традиции:
«Когда требуется обсудить какой-то вопрос, надо предварительно переговорить с кем-то, кому вы доверяете, потом собрать людей, мнение которых должно быть выслушано, и потом принять решение. В противном случае кто-то обязательно останется обиженным. Если дело касается важного вопроса, следует наедине выяснить мнение людей, напрямую непричастных к предмету обсуждения или удалившихся от мира. Такие люди, не имеющие личной заинтересованности, способны смотреть на вещи объективно…» (книга вторая).
40. Синто
Считается, что концепция древнего синто об осквернении не совместима с тем, что называется Путь самурая. Тем не менее, согласно одной теории, синтоистский обряд очищения от скверны при помощи воды в кодексе бусидо замещается концепцией смерти. Синто избегает осквернения, которое приносит соприкосновение со смертью и кровью, однако самурая на поле боя неизбежно сопровождают смерть и кровь. В трактате «Драгоценный шнурок», автором которого является Ацутанэ Хирата[44], приведены подробные инструкции о том, как защитить себя от скверны. Например, чтобы избежать осквернения через контакт с покойником, предписывается не заходить в помещение, где положено тело для прощания. Или приводится такой совет: «Гной и кровь нечисты по природе своей; при любом кровотечении – из носа или еще откуда-то – надо совершить очищение омовением и посетить храм». Однако самураи не имели возможности неукоснительно следовать этим древним синтоистским заповедям. Поэтому вполне можно принять мысль, что вместо воды средством избавления от скверны у самураев стала смерть.
Однако Дзётё не ищет согласия с синтоизмом: «Если боги не хотят слышать мои молитвы и отворачиваются от меня только потому, что я осквернен кровью, я не могу ничего с этим поделать и продолжаю поклоняться им, невзирая на скверну». Дзётё старается сохранять верность Пути самурая, решительно отвергая табу, накладываемые синто. И традиционная для Японии концепция осквернения рушится перед неистребимым порывом к решительному действию.
«Хотя боги не любят скверну, у меня на сей счет есть собственное мнение. Я никогда не пренебрегаю молитвой, творю ее каждый день. Запятнав себя кровью на поле битвы и переступая в сражении через поверженные тела, я верую, что мои молитвы доходят до богов, к которым они обращены. Если боги не хотят их слышать и отворачиваются от меня только потому, что я осквернен кровью, я не могу ничего с этим поделать и продолжаю поклоняться им, невзирая на скверну» (книга вторая).
41. Еще раз об эпикурействе
Я уже отмечал в философии «Хагакурэ» ключевое положение, которое одновременно раскрывает две стороны изречения «Я постиг, что Путь воина – это смерть» – внешнюю и внутреннюю.
«Жизнь человека – мгновение, и он должен жить, поступая так, как ему нравится. В мире, зыбком как сон, глупо мучиться, делая то, что неприятно. Такое мнение может быть неверно истолковано и может принести вред, поэтому я храню его в секрете от молодежи. Что касается меня, то я люблю спать. Глядя на то, что происходит сейчас вокруг, я намерен поменьше отлучатся из дома и больше спать» (книга вторая).
42. Напряжение
То, о чем говорится в данном фрагменте, определенным образом связано с предыдущим фрагментом. Если человек, ставя перед собой моральные цели, все время старается жить красиво, если он считает смерть конечным стандартом красоты, тогда он должен проживать каждый день в напряжении. Дзётё, для которого лень и расхлябанность есть главные пороки, открыл, в чем смысл жизни – в постоянном, не отпускающем ни на минуту напряжении. Он заключается в борьбе, которую приходится вести в условиях повседневности. В ней и состоит предназначение самурая.
«Одного взгляда на человека достаточно, чтобы понять степень достоинства, которым он обладает.