Читать интересную книгу Пташка - Ксения Скворцова

своей северной родине. Я расскажу тебе в своё время о твоих предках.

Гнеда быстро кивнула, и Фиргалл продолжил.

— Когда Этайн отвергла меня, я стал ей братом. Она поверяла меня в свои дела, и наша дружба не прекращалась до её последнего вздоха. — Сид задумался, прищурившись. Его пальцы мягко постукивали по грязной, давно не скоблёной столешнице. — Бывают на свете такие ранимые, теплолюбивые цветы, которые нельзя по чьей-то прихоти грубо вырвать и пересадить в другую землю — холодную и каменистую. Они не приживутся. Они замёрзнут в первый же утренник. Их побьёт градом или сломает злым ветром. Так вышло и с твоей матерью. Этайн была слишком прекрасна для суровой северной стороны. Слишком добра. Слишком бесхитростна. Всё это погубило её.

Когда Яромир вернулся в Стародуб с молодой женой, многие были сражены её красотой, умом и ласковым обхождением. Но сильнее других – Войгнев. Ближник твоего отца. Побратим. Предводитель княжеской дружины.

Войгнев воспылал к княгине преступной страстью. Она настолько помрачила его разум, что он сам возжелал сделаться правителем всего Залесья и супругом Этайн, хотя у него уже была достойная жена, родившая ему первенца.

Долго вынашивал Войгнев в чёрном сердце предательское намерение, и наконец стечение обстоятельств помогло ему. Князь отправлялся в Степь, и Войгнев под благовидным предлогом остался в стольном городе. Яромир завещал побратиму заботиться об Этайн и своей дочери Яронеге, не прожившей ещё своей первой зимы, о двух сокровищах, без которых не мыслил жизни. Князь не догадывался, что собственной рукой рушит своё счастье.

В отсутствие Яромира Войгнев сумел незаметно захватить власть, поставить всюду своих наместников, заполонить своими людьми княжеский двор. Он стал ходить по пятам за Этайн, пытаясь уговорить её предать мужа. Слишком поздно поняла княгиня коварные замыслы негодяя, слишком чиста и невинна, слишком благородна она была. Войгнев отрезал её от всех близких людей, не допуская верных слуг. Этайн день ото дня теряла силы, она плакала по своей дочери и супругу, по своему народу и отцу, по своей земле, по всему, что больше никогда не увидела. Она зачахла, словно нежный росток, лишённый солнца и дождя. Войгнев погубил свою любовь, и ему оставалось лишь рыдать над бездыханным телом. Этайн умерла от тоски, так и не дождавшись своего мужа.

До князя всё же дошли слухи о том, что творится в его дворе, и он со всей возможной и невозможной скоростью поспешил домой. Увы, было слишком поздно. Яромир нашёл лишь могилу, уже заросшую молодой травой.

Велик был гнев и безгранично горе князя. Но он очень торопился, и вернулся в Стародуб лишь с малой дружиной. Слишком скудны были его силы, и он не мог противостоять захватчику. Войгнев очерствел, свою скорбь он утопил в жажде власти и только одного желал теперь: уничтожить род Яромира, вырвать с корнем все воспоминания о нём и самому править землями.

Велика была ненависть между ним и князем. Оба винили друг друга в гибели Этайн.

Всё происходило слишком поздно в этой череде несчастий, и я не успел предотвратить беду. Когда мы с братьями Этайн прибыли в Стародуб, всё самое худшее уже произошло. Я нашёл твоего отца в своей опочивальне, истекающим кровью. Перед смертью он успел сказать, что его ранил Войгнев. Умирающий князь попросил меня лишь об одном. Защитить свою дочь.

Гнеда сидела, уставив невидящий взгляд перед собой.

— Моё настоящее имя, — осипшим голосом вымолвила она и остановилась, словно собираясь с силами, чтобы произнести его вслух, — Яронега?

Фиргалл улыбнулся одним уголком рта и кивнул.

— Ты не любил моего отца? — тихо спросила она.

— Не любил? — Губы сида сомкнулись в жёсткую черту. — Твой отец был храбрым и отважным воином. Не самым лучшим правителем. Плохим супругом. Но его любили люди. Ты очень похожа на него. — Он пристально посмотрел на Гнеду. — И гораздо меньше на мать, — добавил он вполголоса, отведя взор от девушки. — Мне не за что любить его. Он забрал у меня женщину, составлявшую весь смысл моей жизни, и не сберёг её.

Голос Фиргалла стал тихим, и в глубине янтарных глаз Гнеда увидела отсвет такой чёрной ненависти, что она невольно съёжилась.

— Что случилось после того, как отец… князь… когда его не стало?

— Яромир умер на моих руках, но я не успел погрести его тело, как подобало упокоить князя. В ближних покоях уже слышался топот ног и бряцание оружия. Войгнев дал приказ схватить единственную оставшуюся в живых из рода его врага. Мне не оставалось ничего иного, как спрятать младенца за пазуху и выбираться с княжеского двора.

Я был готов к подобному исходу, поэтому мой конь и горстка преданных людей ждали внизу. Чудом я ушёл от преследователей, чудом сумел увернуться от мечей, обрушавшихся на меня со всех сторон. Провидение вело меня и защищало тебя. Прорвавшись через стражей у ворот, я вскочил в седло. Я знал, что за мной немедля снарядят погоню, и замучил коня до полусмерти. Мои враги были позади, а силы на исходе. Я боялся погубить тебя, ведь ты была совсем крошкой и нуждалась в питании и сне. Но в твоей груди бьётся сердце князей, и оно помогло выдержать скачку. До владений сидов было слишком далеко, и ни одна лошадь не домчала бы нас туда. Я добрался до Суземья и решился на единственно возможное: мне было известно, что в одной из деревушек в старой веже, оставшейся там ещё от крепости Первых Князей, живёт достойный человек по имени Домомысл. Слава врачевателя и учёного мужа шла впереди него, достигнув и меня, и, хотя я никогда прежде не встречался с ним, мысль о том, что я могу поручить ему твою жизнь, родилась мгновенно. Так ты и оказалась в глуши вдали от родной вотчины и воспитывалась как подкидыш.

Я не мог быть до конца уверен, что враги не найдут тебя, но и вернуться за тобой не посмел — так я ещё больше грозил погубить тебя. Мне оставалось лишь ждать и внимательно, но тайно наблюдать за тем, как ты растёшь. И я понял, что не ошибся в выборе. Домомысл чувствовал, что ты не простое дитя, и старался вложить в тебя как можно больше. Ты ведь и сама ощущала свою особость, не так ли? Но если раньше