Читать интересную книгу Бахчисарай и дворцы Крыма - Елена Грицак

Подробное описание города представлено в книге петербургского естествоиспытателя П. С. Палласа, в 1793 году совершившего путешествие по различным провинциям Российского государства: «Улицы Бахчисарая, расположенные уступами друг над другом, узкие, кривые и каменистые, чрезвычайно неопрятные, перемежаются садами, где ломбардские тополя, а также башенки каминных труб и многочисленных минаретов придают городу, состоящему из довольно убогих домов, приятный вид. Главная улица, что ведет в ханский дворец, с обеих сторон застроена деревянными лавками, примыкающими к домам. Она так узка, что две повозки едва могут разминуться, притом к этому неудобству следует добавить ужасную мостовую. По другим улицам могут продвигаться лишь пешеходы и всадники».

Татарка из Бахчисарая. Рисунок XVIII века

Подобно любому исламскому городу, Бахчисарай отличался обилием культовых построек. Из 32 мечетей красотой и величием выделялась Джула-Джуми, возведенная в 1737–1743 годах. Вместе с начальной мусульманской школой мектеб мечети составляли приходской квартал, к которому стягивались узкие улочки с рядами двухэтажных домов. Жилые постройки с плоскими крышами и нависающими верхними этажами выходили на улицу не фасадом, а глухой стеной, выступавшей в качестве забора. Сообщение с внешним миром происходило через низкую калитку, которая вела в небольшой внутренний двор. Подобная застройка характеризовала все города средневекового Крыма. С художественной точки зрения хаотично тесное расположение домов удивительно гармонировало с горным пейзажем. Казалось, сама природа живописно расположила дома на фоне нагромождения скал, словно желая соединить свое создание с творением человеческих рук. Строгие вертикали минаретов и пирамидальных тополей создавали экзотический вид, неоднократно воссозданный в поэтических строках:

Здесь – минарета тень,Там – тень от кипариса,Поодаль глыбы скал уселись под горой,Как будто дьяволы сошлись на суд Эвлиса.

А. Мицкевич

В начале XIX столетия путешествие по мусульманскому Востоку не могло быть приятной прогулкой. Тем не менее русские и европейские аристократы охотно посещали Бахчисарай, невзирая на расходы и реальную опасность. Впрочем, трудности сообщали такому турне еще большую привлекательность. «Мы как будто перенеслись в турецкий город, с той лишь разницей, что имели возможность спокойно все рассмотреть, не страшась оскорблений, которым подвергают христиан в исламских краях», – отметил в дневнике французский посол де Сегюр, сопровождавший Екатерину II в знаменитой поездке по Крыму.

Жители цивилизованных стран устремлялись в Бахчисарай, привлеченные его восточным колоритом и отменными вещами, продававшимися на рынках. Местные обувщики, седельщики, оружейники, мастера по изготовлению медной посуды славились по всему Крыму. Ремесленники собрались в 32 цеховые корпорации, возглавляемые старостой и двумя его помощниками. Начальники следили за производством, закупали материалы, регулировали цены, занимались подготовкой учеников и посвящением их в мастера.

Ритуал присвоения звания мастера проходил в торжественной обстановке, с соблюдением старинных традиций, различных для каждого ремесленного союза. Организация бахчисарайских цехов сложилась на основе дотатарской культуры, но во многом повторяла довольно развитый стамбульский строй. Кроме того, на формирование цеховых порядков оказали влияние генуэзцы, хотя и в малой степени.

Повседневная жизнь Бахчисарая почти не отличалась от существования средневекового европейского города. Характерные для горного края сдержанность и неторопливость как черты спокойного бытия, протекавшего в постоянных заботах, отражены в дневнике немецкого путешественника А. Гакстхаузена: «Мастера распределены по различным кварталам согласно ремеслу. Каждый сидит в своей лавке, открытой со стороны улицы, и занимается своим делом… Вместо окон по всему фасаду идут ставни, которые запираются на ночь и открываются утром, так что верхняя часть образует навес, а нижняя создает прилавок. Взгляд при этом проникает во внутренность дома, который напоминает небольшой театр: тут, например, видишь булочную, где несколько подмастерьев размешивают тесто, а сам булочник стоит перед плитой, где разведен огонь. Чуть далее видны десятка два домиков подряд, таких же театров в миниатюре, где роли распределены между мастером-портным, его помощниками и учениками. С другой стороны ряд домов, где живут ножевщики. Хозяин дома, стоя перед горном, кует железо быстрыми ударами: рядом с ним стоит складной стол, где разложены на продажу его изделия. Вы найдете здесь прекрасный выбор ножей и других инструментов из железа и стали» (1840-е).

Писатель А. С. Грибоедов выбирал длинную дорогу, когда хотел избавиться от душевной тоски. Путешествуя по Крыму, он оставил в путевых записках живой след романтичного отношения к жизни, любознательности и начитанности по вопросам истории, археологии, искусства. «Ночью в Бахчисарае. Музыка, кофейня, журчание фонтанов, мечети, тополя», – записано в его дневнике 5 июля 1825 года.

Неповторимое очарование вечернего Бахчисарая отметил Паллас. Российский академик насчитал в городе 17 кофеен, где «кофе подавался без сахара и приготавливался из смолотых в тончайший порошок зерен». Со стороны улицы эти заведения имели крытую галерею, устроенную специально для спокойного отдыха постоянных гостей. Одну из таких кофеен посетил Гакстхаузен: «Посетители курят трубки, пьют кофе в глубокой тишине, царящей вокруг. Татарин, большой говорун на улице или в лавке, не открывает рта в кафе, куда он приходит, только чтобы отдохнуть, а не поболтать, как в Европе. Нередко в кафе заходят цыгане, чтобы поиграть на своих инструментах, а вечером всегда найдется человек, который будет развлекать общество, рассказывая сказки».

С началом Крымской войны 1853–1856 годов Бахчисарай оказался в непосредственной близости к театру военных действий. Бои проходили на окраинах, и город превратился в прифронтовой госпиталь. Палаты для раненых устраивали в покоях ханского дворца и кельях пещерных монастырей. Умиравших от ран солдат хоронили на местных кладбищах, располагая именные могилы рядом с надгробиями и мавзолеями владык. На месте братских захоронений защитников Севастополя была возведена каменная часовня. Памятником воссоединения с Россией служат дорожные «мили», установленные у ворот дворца и на въезде в село Новопавловка.

До начала строительства бахчисарайского дворца временная резиденция татарских ханов была устроена в Салачике близ Успенского скита, на участке, где долина образует особенно глухое ущелье. От старого дворца Ашлама не осталось никаких следов, но сохранилось дюрбе с резным входом, построенное для усопшего в 1501 году Хаджи-Гирея по приказу его сына Менгли. Спустя 14 лет сюда принесли останки самого хана Менгли-Гирея. Восьмигранная форма гробницы не противоречит крымским традициям, тогда как непривычно богатый декор портала заимствован из сельджукского зодчества. Стыки граней украшены резными колоннами; массивные столбы входа поддерживает сталактитовый полукупол. Такое же завершение имеют две боковые ниши.

В последний год правления Хаджи-Гирея жители Салачика могли отвести сыновей в Зинджирли-медресе. Возведением духовного училища закончилось соперничество бывшей и новой резиденций татарских правителей. В то время когда заброшенный ханами Солхат находился в глубоком упадке, вблизи строящегося Бахчисарая кипела жизнь. Расцвет любого средневекового города признавался по наличию в нем ученых домов, коим, несомненно, являлось местное медресе. Мусульманская школа получила название от священной цепи зинджир, которая подвешивалась над порталом и требовала преклонения головы от каждого входящего.

Здание медресе отделялось от мира высокой стеной. Ученики и наставники проходили через единственную дверь, попадая в прямоугольный двор с фонтанами. Небольшую площадь окружала галерея, разбитая арками на десять частей. Каждое отделение перекрывалось куполом и служило входом в крошечные комнаты, видимо, предназначенные для учеников. Несмотря на малые размеры, Зинджирли-медресе имело высокий статус, который поддерживался основательной подготовкой и соответствующим убранством помещений. Планировка комплекса выдержана в классическом восточном стиле. Даже при отсутствии украшений постройки не лишены красоты в силу безукоризненно правильных арочных конструкций и сводчатых перекрытий.

Интерьер здания во многом определялся внешним оформлением. По замыслу архитектора окруженный галереей замкнутый двор отрезал обитателей от бездуховного светского общества, одновременно соединяя с природой: из глухого колодца виднелись вершины гор и голубой небосвод.