– Он ноги переломал, – отступая на шаг, сказал я. – Споткнулся на сходнях. А я получил его место.
Кок прищурился, склонился немного вперед, принюхиваясь ко мне, как будто я был куском мяса и ему хотелось убедиться в моей свежести, прежде чем дать себе труд нарезать меня ломтями.
– Так я ж тебя видел, паренек, нет? – негромко спросил он и ткнул меня пальцем между ребрами. – Ты вон в том углу валялся, и рвало тебя так, точно ты весь ад заблевать решил.
– Да, верно, – признал я. – Мне нездоровилось.
Тут я подумал, что, наверное, он-то и был тем неведомым благодетелем, который помогал мне, когда я занемог.
– Это вы мне на лоб компресс положили? – спросил я.
– Чего?
– И горшок унесли? – подсказал я. И честное слово, лицо у него стало таким, словно он решил выбить из меня душу, а что останется – выбросить за борт.
– Не желаю я твои глупости слушать, – наконец заявил он, все еще медленно докипая, как снятая с огня кастрюля. – Так или этак, а Джон Смит был бесполезным чурбаном, хуже него ты оказаться не можешь, стало быть, сойдешь, я так скажу. Обязанности свои знаешь, нет?
– Вообще-то, нет, – ответил я и покачал головой. – Мне о них до сих пор ничего не сказали. Думаю, потому, что последние дни я болел, а когда пришел в себя…
– Друг, – произнес кок, поднимая, чтобы я умолк, руку и одаряя меня тем, что он, надо думать, считал улыбкой. – Начхать мне на это.
Готов признать, я тут же заткнулся и стал его разглядывать. Мистер Холл был мужчиной средних лет, с косматой бородой и лоснящимся от постоянной испарины лицом, смрад же, которым тянуло из кухни, где он трудился, никакого аппетита у меня не вызывал. И все же кок мне понравился, хоть я и не знал почему.
– Как тебя кличут-то, к слову сказать? – спросил он.
– Джон Джейкоб Тернстайл, – ответил я. – К вашим услугам.
– Скорее уж, к услугам капитана, – пробормотал он. – Другое дело, что капитана у нас нет.
– Как это? – удивился я.
Кок усмехнулся.
– А ты не знаешь? – спросил он. – Что «Баунти» – корабль без капитана? Ладно, для тебя это знак хороший.
Я помрачнел. Бессмыслица какая-то. Как-никак мистер Зелес сказал, что капитан Блай приходится ему близким другом, да и мерзкий мелкий хорек мистер Сэмюэль несколько раз называл его капитаном.
– Так или иначе, вся еда уже готова, они там ждут ее, так что пошевеливайся, – сказал он, заводя меня в камбуз и указывая на несколько серебряных, накрытых крышками блюд. – Все, что от тебя требуется, это отнести их в кают-компанию и выставить на стол, а после сесть на пол в углу – на случай, если кому-нибудь понадобятся твои услуги. Первым подашь еду мистеру Блаю, запомни: он будет сидеть во главе стола. Если увидишь, что бокалы офицеров пустеют, пополняй их, но рот держи на запоре, понял? Все, что ты можешь сказать, никого не волнует, ты пойдешь туда не для того, чтобы разговоры разговаривать, так и не воображай, что твои слова могут кого-то заинтересовать.
– Ясно, – сказал я и, взяв первое блюдо, вышел в дверь.
Я не знал, чего мне следует ждать, когда я попаду в кают-компанию, – она находилась сразу за каютой капитана, и я в нее пока лишь сквозь замочную скважину заглядывал. Кстати, немного раньше, поправляя постель капитана, я заметил, что три портрета, поставленные мной на письменный стол, поменялись местами – леди и мальчик стояли теперь справа, а сердитый старик слева, – пачка же обвязанных красной лентой писем и вовсе куда-то исчезла; я подумал, что письма были частного характера и капитан припрятал их подальше от любопытных глаз. Из-за двери доносились голоса, и я не знал, как уведомить собеседников о моем присутствии и войти в кают-компанию, но тут мне повезло: за моей спиной появился мистер Фрейер.
– Тебе уже лучше, юный Тернстайл? – спросил он и открыл передо мной дверь, а я кивнул и добавил к кивку: «Да, сэр, спасибо, сэр», и мы оба вошли в кают-компанию.
За длинным столом сидели четверо, мистер Фрейер стал пятым. Место во главе стола занимал мужчина, которому я не дал бы больше тридцати трех лет, – я мгновенно понял, что он-то и есть тот человек, для услужения кому меня доставили на борт.
– А, вот и вы, мистер Фрейер, – воскликнул он, глядя поверх моей головы и весело улыбаясь вошедшему за мной штурману. – А мы уж испугались, что вы надумали поиграть в «человек за бортом».
– Мои извинения, сэр, – ответил штурман и, отвесив полупоклон, сел. – Я обсуждал на палубе наш курс с одним человеком, и на него напал кашель, мне пришлось остаться с ним, пока не прошел приступ.
– Боже милостивый, – сказал капитан, едва-едва подавив смешок. – Ничего серьезного, надеюсь, мы же только что вышли в море.
Мистер Фрейер покачал головой и сказал, что все обошлось. Он налил себе бокал вина, я поставил на стол блюдо и снял с него крышку. Под ней обнаружился целый выводок жареных цыплят, при виде которых у меня потекли слюнки.
– И кто ж это тут у нас? – спросил, повернувшись ко мне, капитан. – Клянусь моими бакенбардами, да никак наш мерт вец воскрес и прислуживает нам за столом. Так ты оправился, мальчик? И готов выполнять свой долг?
Здесь я должен сказать, что всегда был не из тех, кого легко запугать, – даже людям в мундирах или состоящим при власти, – однако в присутствии капитана, а я полагал, что ко мне обращается именно он, меня охватил внутренний трепет, и я без всяких предупреждений и ожиданий обнаружил в себе странное желание понравиться ему.
– Да, сэр, – ответил я голосом по возможности низким – вдруг он решит, что я старше моих лет. – Рад сообщить, что здоровье мое восстановилось полностью.
– Его здоровье восстановилось полностью, джентльмены, – весело воскликнул капитан, поворачиваясь к офицерам и поднимая бокал с вином. – Что же, я думаю это заслуживает тоста, не правда ли? Я поднимаю бокал за твое вечное процветание, юный Тернстайл!
– За юного Тернстайла! – взревели все остальные и чокнулись бокалами, и, признаюсь, хоть я и преисполнился гордости от того, что им известно, как меня звать, лицо мое покраснело от смущения и мне не удалось покинуть кают-компанию достаточно быстро. Когда я через несколько минут вернулся с блюдом картошки и овощей, они уже набросились на мясо, грязные варвары.
– …Тем не менее я сохраняю веру в карты, – говорил капитан одному из офицеров, сидящих по левую руку от него, на меня он теперь никакого внимания не обратил. – Конечно, я обдумал изрядное число планов наших действий в непредвиденных обстоятельствах – не сделать это было бы нерадивостью с моей стороны, – однако другие суда успешно огибали Горн, и я не понимаю, почему это не может сделать и «Баунти».
– Другие не пробовали обогнуть его в разгар зимы, сэр, – ответил молодой человек. – Это будет трудно, вот все, что я хотел сказать. Не невозможно, но трудно, и нам следует сознавать это.