— И сама… — тут же поспешно добавила я.
 — Конечно, мам.
 — И зубы…
 — Не забуду почистить, не переживай.
 Эмма ушла, оставляя нас одних, а мне в какой-то момент показалось, что мой ребенок ведет себя взрослее, чем я.
 — Ну, и чего ты добилась? — уже спокойнее заявил Царев.
 — Справедливости? — Я пожала плечами. — А вообще, знаешь, что? Мы с Эммой все-таки съедем. Завтра же. Так дело дальше не пойдет.
 — Опять двадцать пять.
 — С работой у нас не ладится, дома грыземся, как кошка с собакой. Такие мы с тобой соседи. Но с Ваней видеться запрещать не буду. Если хочешь, чтобы дети общались, ты знаешь, где учится Эмма.
 — Ты что, предлагаешь перевести Ваню в другую школу, да еще и посреди года?
 — Решение за тобой, а я свое уже приняла. — С этими словами, настроенная, как никогда решительно, я поднялась с дивана и уже собиралась проследовать к выходу из гостиной, когда вдруг неожиданные слова.
 — Тогда я буду вынужден сообщить об Эмме в органы опеки и попечительства.
 Я замерла на месте.
 Шок.
 Именно его я испытала.
 — Что… что ты сказал? — не до конца веря в услышанное, промямлила я, разворачиваясь к шефу.
 — Ты слышала. — Он поднялся и поравнялся со мной. Нагло заглянул в глаза, всем своим видом давая понять, что ничуть не шутит.
 — В опеку? — переспросила я, все еще пытаясь переварить то, что выдал Станислав.
 — Именно.
 — В опеку, значит…
 — Да-да, в опеку! Посмотрим, что они скажут, когда узнают о матери-одиночке, без работы и жилья! Ты явно не справляешься одна, а тут еще и…
 Договорить я ему не дала. С диким, абсолютно диким воплем, я набросилась на шефа и повалила его обратно на диван. Завязалась потасовка во время которой Стас яростно пытался сбросить меня с себя. Я же, в свою очередь, была занята тем, что исцарапывала ему лицо, дергала волосы и рвала рубашку настежь.
 Только вот последнее и заставило меня остановиться.
 Я замерла уже во второй раз. Уже в ужасе.
 — Что… что это? — Я ткнула ему пальцем в грудь, а Царев инстинктивно закрылся руками в очередной раз. Я сидела на нем верхом и осматривала татуировку, набитую на всю грудь и живот.
 Точно такая же была у мужчины, с которым я когда-то давным-давно случайно провела одну мимолетную ночь. В те времена я встречалась с дурным и отбитым на всю голову рок-музыкантом, искренне веря, что у нас с ним любовь и это навсегда. Правда однажды случилась вот такая вот краткосрочная интрижка. Я тогда узнала, что жених изменил мне и изменила ему в ответ. Глупо, конечно, но, тем не менее, факт. Это было и этого нельзя было отрицать.
 Я совершенно не помнила того мужчину, его имени, а род его деятельности и вовсе был мне не известен. Зато я хорошо запомнила татуировку на груди. Точь-в-точь такую же, как у Стаса.
 — Это? — Царев взглянул себе на грудь. — Татуировка…
 — Когда набил?
 — Давно. Лет в двадцать. В качестве протеста…
 — Надо же…
 — А что такое?
 — Да нет… ничего… только вот…
 Только вот вполне возможно, что у тебя может быть дочь, Царев!