более мелким, более личным вопросам. Сегодня я узнал о том, что в Австралии пропал студент из Бааки. Похоже, это несчастный случай в походе, а не убийство, но телефонные звонки и выделение средств на решение подобных ситуаций требуют немало времени. Я делаю что могу.
Ханна некоторое время молчала, размышляя.
- Это все очень грустно, - наконец сказала она. - В том смысле, что ты, конечно, должен служить своей стране, ты много делаешь для нее, поэтому тебя не в чем упрекнуть. Но я надеялась, что у тебя будет время на то, чтобы стать отцом для Касвара. Твой отец тоже был так сильно занят? Сколько времени он проводил с тобой и Эйджазом?
Акин обмакнул кусок лепешки в соус и долго жевал его, прикидывая, есть ли смысл рассказывать Ханне, как все было на самом деле. Он редко позволял себе думать об этом, однако из-за отношения родителей он вырос в резкого, необщительного человека. После смерти Эйджаза он задавался вопросом, смогли бы он и отец найти какие-то точки соприкосновения, могло бы между ними возникнуть некое подобие тех дружбы и товарищества, что были у отца с Эйджазом. И тут же отвечал самому себе: за долгие годы он научился подавлять свое желание сблизиться с отцом, поэтому, если бы такое сближение и наметилось, броня, которую он воздвиг в своей душе, просто не допустила бы этого.
И все же он однажды заявил, что хочет стать отцом для Касвара, хотя и сомневался в том, что это у него получится.
- У Эйджаза было почти тридцать лет, чтобы подготовиться к роли, которую он так и не смог сыграть. Касвар будет с детства принимать на себя официальные обязанности. Править он начнет с восемнадцати или раньше, если проявит такое желание и покажет себя способным на это.
- Я и в двадцать пять была девчонкой. Ты действительно считаешь, что он должен будет править страной вместо того, чтобы учиться в колледже? Акин, я очень серьезно отношусь к образованию.
- Не сомневаюсь в этом, но ты не должна воспринимать его как американского мальчишку из среднего класса. Не забывай, Ханна, Касвар принц. А ты не домохозяйка, которая устраивает рождественские вечеринки для своего персонала, как в «мыльной опере» пятидесятых. У нас есть протокол. Правила. И я рассчитываю, что ты будешь их соблюдать.
С него хватит одного капризного, непредсказуемого короля. Он не допустит, чтобы из Касвара выросло что-то подобное.
- Понимаешь, я знала, что раздражаю тебя, но вот откуда мне было знать, как ты на все это отреагируешь? Ведь это наш первый разговор за много недель.
Именно это и настораживало Акина, что он сидит здесь и выслушивает ее претензии, хотя должен бы быть в десятке других мест.
- Что говорили твои люди? - с вызовом спросил он.
Ханна секунду колебалась.
- Что зубной врач мог бы сам прийти ко мне. Я чувствовала себя запертой в клетке. Я как одна из этих птиц. - Она указала на стоящие во дворике клетки. - Но что-то я не видела слова «пленница» в нашем договоре.
- Ты преувеличиваешь. Я просто хочу быть в курсе. А вдруг у нас были бы гости?
- Ты не хочешь, чтобы кто-то видел твою уродину-жену?
- Не говори глупости.
- Ах, извини. Твою жену-глупышку, - отпарировала Ханна. - Я всю жизнь пыталась оправдать свое право на существование. Ты хоть понимаешь, на какие уступки и компромиссы я пошла, когда согласилась приехать сюда? Ты хоть понимаешь, как сильно я тоскую по дому?
- Разве? - с сарказмом осведомился Акин. - Что-то я не слышал, чтобы ты была очень счастлива в Америке.
Ханна судорожно втянула в себя воздух, словно получила удар в солнечное сплетение.
- Я пыталась быть счастливой. У меня был план.
- У тебя был список.
- Не унижай меня за то, что я хотела достичь каких-то целей. Я бросила все, и теперь моя цель сделать так, чтобы здесь я чувствовала себя как дома, - твердо заявила она. - Поэтому я и пошла на прогулку с сыном. Конечно, я могла бы оставить его в покоях, но мне плохо, когда я не вижу его. И теперь ты отчитываешь меня за это? Хватит, успокойся.
- Не могу! - Акин хлопнул ладонью по столу.
Ну вот, теперь она заставила его вспылить.
Акин разозлился на себя. Он резко встал, со скрежетом отодвинув стул, и заходил вокруг бассейна.
- Ханна, я только что объяснил тебе, против чего я борюсь. Это… - Он обвел рукой дворик. - Это не реальная жизнь. Я даю все это тебе и остальным только благодаря тому, что крепко держу в руках все события в Бааки.
Не набрасывайся на меня за это. Мы с тобой не можем конфликтовать - ради Касвара.
- Я не просила на всю оставшуюся жизнь селить меня на курорт, где все включено! - Ханна тоже вскочила.
- Я тоже не просил, - сказал Акин. - Но мы оказались здесь. Мы можем быть врагами, а можем быть и союзниками. В качестве врага я очень неприятен. Спроси тех, кто числит меня врагом.
- Мне доводилось противостоять врагам. - Она подошла к нему. - Если я тебе не нравлюсь, это твой выбор. Но я не допущу, чтобы враг запугивал меня или вынуждал менять поведение. Я не стану подчиняться твоему диктату и просить у тебя одобрения.
- Ты хоть понимаешь… - Он подступил к ней на шаг, и в его голосе прозвучало предупреждение. - Ты хоть понимаешь, что ты в моей власти?
- Да. - Ханна отважно встретила его взгляд и вздернула подбородок. - Ты можешь угрожать мне. Ты даже можешь причинить мне вред. Даже убить. Ты можешь солгать моему сыну и сказать, будто я умерла или отказалась от него. Все козыри у тебя, Акин. - Ее голос на секунду дрогнул. - Но я никогда не воспитаю сына достаточно сильным, чтобы он мог противостоять всему, что ему суждено, если сама не смогу противостоять человеку, который будет иметь самое большое влияние на его жизнь.
Эта женщина должна понимать, что играет с огнем, подумал Акин. Ему хотелось придушить ее. Однако в том, как она смотрела на него, отстаивая свое мнение, как она сжимала кулаки, чувствовалась сила, и она выглядела чрезвычайно величественно, защищая не только сына, но и себя.
И гнев, бушевавший в Акине, перерос