милосердия. В самом конце изнурительной Пелопоннесской войны великолепные статуи богини Афины, в том числе украшения с ее поразительно роскошной статуи в храме Парфенон, были переплавлены в монеты. В 405 г. до н. э. в битве при Эгоспотамах (примерно в 150 милях от Византия вдоль побережья и в шести милях от предстоящего сражения при Галлиполи) Лисандр, блистательный спартанский военачальник, со своим войском стал истинным моряком.
К этому времени Алкивиад превратился, в сущности, в военного правителя Фракии. Он обратился к афинским флотоводцам с отличным предложением, а они проигнорировали его. Он сказал, что просто нелепо оставлять афинские триремы без всякого прикрытия, учитывая голый, лишенный укрытий рельеф. Афиняне же не обратили никакого внимания на своего обеспокоенного антигероя и отправились искать продовольствие. Спартанцы атаковали. Захвата избежали всего два судна. Всех находившихся на борту афинян – по некоторым подсчетам, около 3000 человек – выстроили в ряд и казнили на месте{89}.
В Византии вновь установилась деспотия Клеарха, который, по всеобщему признанию, был кровожадным деспотом. Местное население вместе с проигравшими войну афинянами, судя по всему, обратилось к Спарте, чтобы та вернула себе контроль – наверное, весьма кстати припомнив дорийское происхождение отцов-основателей, мегарян. В результате жестокий и беспощадный Клеарх расправился со многими аристократами города. Некоторым из тех, чьи проафинские настроения можно было доказать, удалось ускользнуть под покровом ночи и вернуться в Афины{90}.
Тем временем на противоположном от Византия берегу, в поселении Хрисуполис, которое во время Пелопоннесской войны служило грекам военной базой, наблюдался завершающий всплеск активности. Население Спарты, Афин и их союзников сильно пострадало, немало народу погибло, и многие греки решились сократить потери, предлагая персам свои услуги в качестве наемников{91}. В этой смешанной армии, армии «Десяти тысяч», был и ученик Сократа Ксенофонт – полководец и историк.
В 399 г. до н. э., когда в Афинах за преступления против государства был отравлен болиголовом Сократ, армия «Десяти тысяч» после мучительно тяжелого похода притащилась назад в Хрисуполис продавать свои «трофеи» (в основном, покрытые гравировками анатолийские сосуды из благородных металлов, а также скот и рабов). Планировалось, что затем эти изнуренные военным походом полчища будут переправлены через Босфор в Византий и благополучно доберутся домой.
Ксенофонт с товарищами-наемниками благодарили богов за то, что оказались на берегах Европы, родной воздух пьянил их. Они, не теряя времени зря, сгрудились возле византийских врат на клочке земли, называемом Ксенофонтом «Фракион». Однако они не получили ни водопоя для коней, ни корпии для перевязки ран, ни денег на дорогу – их ждала краткая перекличка и приказ разойтись. Можно себе представить, какой поднялся сначала недоуменный ропот, а затем и взрыв ярости! Разъяренные войска обрушились на Византий и выставили вон все спартанское верховное командование.
Среди изнуренных солдат ходили даже дикие слухи, что Ксенофонту бы следовало взять на себя ответственность и стать правителем Византия – ведь здесь он может создать новую, благую цивилизацию, основанную на принципах, что так любил философ Сократ, основать царство в духе Сократа, столь подробно описанное в Ксенофонтовых же произведениях. Но Ксенофонт, как Сократ, который играл на принципах лаконизма (в духе Спарты – от региона Лакония, где находится Спарта) и которого порой называли лаконофилом, отмечал, что Византий – дорический город, которым управляют спартанцы в мире, где господствуют они же. Если город будет взят наемниками, то он на много недель будет объят огнем и яростью. Ксенофонт уговаривал своих людей не начинать масштабное наступление.
Изначально Ксенофонт намеревался отплыть назад в Йитион, небольшой порт в Спарте, откуда, по преданию, много веков назад, в эпоху героев, бежал Парис с похищенной Еленой. Но Ксенофонта опять обманули, и он оказался на службе у спартанцев, участвуя в персо-спартанских играх в Малой Азии.
Судя по тому, как беспорядочно сменялась власть, предпринимались попытки самоопределения, менялись убеждения, Византий, а также его города-спутники – Халкидон и Хрисуполис – в это время были лишь перевалочными пунктами, полустанками. В стратегическом отношении они играли важную роль, но своей стратегии у них не было. Эти города имели большое геополитическое значение, не без пользы для себя, на первом же месте стояли честолюбивые притязания других. На этом отрезке истории Византий переживал одну осаду за другой и целый шквал набегов.
И, пожалуй, не случайно один из наиболее обстоятельных древних трудов по инженерно-строительному искусству, «Mechanike Syntaxis», принадлежит Филону Механику, который родился в Византие примерно в 280 г. до н. э. В этом справочнике огромное внимание уделяется тому, как лучше всего подготовиться к осаде, какой должна быть конструкция осадного судна, как обустраивать гавань. Значительное место в Филоновой «Механике» уделено и созданию метательных снарядов, в том числе перезаряжаемых арбалетов. Любопытно, что на случай осады Филон дает два таких совета: обеспечить присутствие достаточного числа врачей, которые будут лечить неизбежные раны, а также людей, знающих тайнопись, чтобы передавать послания по другую сторону стен. Должно быть, те, кто жил в Византие, порой считали его благословенное географическое положение проклятием.
Недавние археологические находки, сделанные приблизительно в 6000 милях к востоку от Стамбула, указывают на то, каким могло бы быть будущее Византия и, возможно, его спасение.
В 2002 г. под главной площадью Лояна (в Центральном Китае), где обычно учатся танцевать вальс пожилые пары, а последователи Мао Цзэдуна проводят митинги протеста под красным флагом, было обнаружено необычайное захоронение. Перед рядом роскошных боевых колесниц (примерно периода осады Византия Алкивиадом) были уложены 24 забитых коня. Эти мертвые животные были показателем высокого общественного положения.
Утверждают, что эти лошади, которых привозили из степей и зачастую называли небесными лошадьми (тианма), – потомки драконов и вместо пота у них – кровь. Желание жителей Востока заполучить этих животных стало стимулом для развития торговли, которая шла по пути, который мы сейчас называем «Великим шелковым», что шел от Сианя в Китае до отдаленных окраин Римской империи. А Византий являлся западным перекрестком на этом пути.
Захоронение в Лояне – призрачный отголосок времен, которым суждено было наступить в одолеваемом испытаниями Византие. Торговля с чужеземцами, которую подпитывала жажда заполучить престижные товары из далеких стран, определила характер, репутацию Византия, а также положение дел в городе. Этот город соединял Дальний Восток с неосвоенным Западом.
Он и станет городом, за который стоит сражаться и который стоит защищать. Это уже не