— Ну, вот видишь, — кивнул Леандро. — А ты еще удивляешься, почему я остановил свой выбор на тебе. — Он притянул ее к себе, и Феба сразу почувствовала себя слабой и безвольной. Все, о чем она могла думать, это о том, чтобы прижаться к Леандро, вдыхать его запах, чувствовать тепло его тела и стараться не думать о том, что когда-нибудь она снова будет этого лишена. — Итак, твое мнение обо мне как о будущем короле я услышал. Что ты можешь сказать о моих способностях как любовника? Неужели ты отступишь от своей привычки говорить правду и солжешь, чтобы только не признать, что более подходящей кандидатуры на эту роль тебе не найти?
— Прежде чем я дам ответ, мне хотелось бы узнать: твое условие обязательно?
— Не то слово.
— То есть фактически это ультиматум.
Леандро обхватил ее лицо ладонями. Феба застыла.
— Ты должна понять одну простую вещь. Я прожил первые тридцать лет своей жизни с одной мыслью: стать королем Кастальдинии. Это была моя цель. Потом произошло известное тебе событие, и я начал понимать, что это не главное в моей жизни. Впрочем, если ты откажешься, то даже облегчишь мне задачу, так как на этом твоя миссия подойдет к концу. Им придется вернуться к рассмотрению кандидатур других претендентов. Таким образом, меня оставят в покое, и я смогу целиком сосредоточиться на более интересующей меня цели — снова сделать тебя своей.
— Вот оно что, — протянула Феба. — Может, ты поэтому и согласился со мной встретиться?
— Совершенно верно. Меня больше не интересует корона. Причина, по которой я согласился на эти переговоры, заключается в тебе. Раньше я ставил свои обязанности и то, что от меня ожидали, выше своих желаний, а теперь все наоборот. Я по-прежнему хочу тебя. И в списке моих приоритетов это занимает первое место. Поэтому мое условие, в общем-то, не играет особой роли. Просто от твоего согласия зависит, стоит ли мне принимать ваше предложение.
— То есть сопротивление бесполезно?
Леандро провел губами за ее ухом и спустился к уголку губ.
— Ты хочешь сопротивляться? Считаешь, что это непременно нужно делать?
Черт бы его побрал! Но он прав. Как и в том, что Феба не может и не хочет сопротивляться его натиску. Но это не значит, что она не может выдвинуть своих условий.
Феба сама поцеловала его и почувствовала удивление Леандро. Но от его поцелуя она уклонилась.
— Я хочу тебя, Леандро, — произнесла она, наконец, долгожданные слова. — Я желала тебя все эти годы. Я лишь прошу тебя не спешить. — Феба подняла лицо, зная, что Леандро видит на нем отражение всех ее чувств: беззащитность, страх, капитуляцию, возбуждение. И голод. Отчаянный голод, который он в ней когда-то вызвал, и теперь никто, кроме него, не мог его утолить. — Я могу надеяться на это?
На секунду Леандро чуть не задушил ее в своих объятьях, но его хватка быстро ослабела.
— Да, это я тебе обещаю. На этот раз я не собираюсь затаскивать тебя к себе в постель. Ты придешь ко мне сама.
Феба закрыла глаза, позволяя безумию овладеть ее разумом. Подумать только, неужели это произошло? Как такое могло случиться, если всего несколько часов назад она намеревалась всеми правдами и неправдами добиться от Леандро согласия и бежать из Кастальдинии? Навсегда. Но факт остается фактом. И будь что будет, но она не откажется от того, чтобы хоть немного побыть с любимым человеком!
Она почувствовала руку Леандро на своем плече и вскинула голову.
— И вот еще что, — сказал он. — Я обещаю не торопить тебя, но вряд ли смогу сдерживать желание и буду продолжать свои попытки затащить тебя в свою постель.
Леандро посмотрел на свою соседку и вздохнул. Неужели это он? Человек, который заставил весь мир уважать себя, завидовать ему и его бояться? И ответ на этот вопрос заключался в сидящей рядом женщине, от профиля которой он не мог оторвать глаз.
Всего за несколько минут он позабыл о своем плане заставить ее за ним бегать. Леандро еле-еле сдержался, чтобы не увлечь ее к какому-нибудь диванчику в ресторане и не наброситься на нее прямо здесь. Вместо того чтобы сделать это, он пообещал ее не торопить. Ну, и кто он после этого, если не болван?
Глава шестая
Утром следующего дня Феба и Леандро уже летели на его частном самолете в Джавару, столицу Кастальдинии. Чем дольше они летели, тем труднее ему становилось держать себя в руках. И сложнее притворяться перед собой, что возвращение на родину для него ничего не значит. С каждой секундой сердце его билось все сильней. Когда самолет приземлился, что-то сдавило ему грудь. Дышать стало тяжело.
Большую часть пути Феба пыталась поддерживать непринужденный разговор. Леандро старался не отставать. Но напряжение между ними было слишком велико. Оно буквально висело в воздухе, и достаточно было малейшей искры, чтобы произошел взрыв.
Когда они сели в лимузин, Феба погрузилась в себя. На каких-то пятнадцать минут. И этого оказалось достаточно, чтобы Леандро стало ее не хватать. Ему нужно было слышать ее голос. Или хотя бы чувствовать тепло ее тела. Он взял ее за руку.
От ее пожатия и улыбки у него перевернулось сердце, а затем Феба снова отвернулась к окну.
Неожиданно для себя Леандро залюбовался пейзажем за окном, но, как ни старался, так и не смог убедить себя в том, что в природе этого благословенного края нет ничего особенного, и с каждой милей эта красота все глубже проникала ему в душу. А ведь он был уверен, что восемь лет назад оборвал все нити, связывающие его с этой землей. Оказалось, нет.
В эту минуту Леандро понял, почему Феба самоустранилась. Видимо, она понимала гораздо лучше его, что творилось у него в душе. Феба дала ему возможность разобраться в том хаосе чувств, которые возникли в нем, когда он снова ступил на когда-то родную для него землю.
Он испытал прилив благодарности за ее понимание и молчаливую поддержку.
Леандро покачал головой и, наконец, позволил своим чувствам взять над ним верх. И снова подумал, какой же он идиот, раз решил, что сумел навсегда забыть страну, которая сделала его почти изгоем, и женщину, которая оставила его, когда в ней так нуждался любимый человек.
Пока они ехали в лимузине, Феба продолжала смотреть в окно. Когда они доехали до самой древней части города, она вдруг увидела, что многие памятники архитектуры были в ужасном состоянии. Это могло значить лишь одно: нехватку денег, которые направлялись на другие, более насущные нужды. Хотя город по-прежнему оставался жемчужиной древней культуры, он ветшал медленно, но неумолимо, как и его нынешний правитель. Чтобы оживить его, нужна была свежая струя.