Читать интересную книгу Лондон в огне - Эндрю Тэйлор

class="p1">Шли минуты. Я стоял в эркере у окна, выходившего в маленький двор. Уильямсон мерил комнату шагами, то и дело останавливаясь, чтобы черкнуть карандашом что-то в записной книжке. После шумных улиц тишина в доме была особенно ощутима. Толстые стены Барнабас-плейс делали особняк одновременно и убежищем и тюрьмой.

— С чего вдруг Олдерли заставляет нас ждать? — выпалил Уильямсон.

Его северный выговор сейчас звучал особенно явственно.

— У них что-то случилось, сэр. Посмотрите.

Пока я стоял у окна, во дворе собралась целая толпа прислуги. Странно, что посреди дня никто из них не был занят работой. Они все чего-то ждали, беспокойно снуя туда-сюда и время от времени переговариваясь вполголоса. Казалось, слуги не знали, как себя вести, и к тому же не выказывали своих истинных чувств.

В этот момент дверь приемной открылась и вошла молодая леди. Мы с Уильямсоном обнажили головы и поклонились.

— Здравствуйте, госпожа Олдерли, — приветствовал ее Уильямсон.

Женщина присела в реверансе:

— Надеюсь, вы в добром здравии, господин Уильямсон.

Она мельком взглянула в мою сторону, и что-то в ее темных глазах заставило меня ощутить проблеск неуместного влечения к ней.

— Сэр, мой супруг просит прощения, но он вынужден задержаться, — сообщила она, не дожидаясь ответа. — Обещаю, он придет, как только сможет. Подождите еще несколько минут.

— Однако господин Олдерли дома?

Эта статная женщина с красивыми глазами была старше, чем мне сначала показалось. Даты в календаре сменяли друг друга быстрее, чем увядали ее чары. Хозяйка выглядела усталой.

— Да, сэр, — подтвердила она. — Еще раз извините за задержку. У нас произошло такое…

Госпожу Олдерли перебил стук в ворота. Бормоча извинения и шурша шелками, она выскользнула из комнаты.

Со двора донесся ее голос: хозяйка говорила повелительным тоном. Ей ответили привратник и некий мужчина. Через некоторое время в сопровождении привратника двор пересек человек в черном. Оба почти бежали, и слуги расступались перед ними.

— Я знаю этого человека, — заметил Уильямсон, встав рядом со мной возле окна. — Это же доктор Гроут.

— Врач, сэр?

— Разумеется. Ну не доктор же богословия! Он вылечил миледи Кастельмейн от французской болезни. Она на него молится.

Вернулась госпожа Олдерли:

— Простите, господа, у нас сегодня дом вверх дном.

— Кто-то захворал? — В голосе Уильямсона прозвучал страх, ведь для многих болезней каменные стены не преграда. — Надеюсь, к вам в дом не проникла чума?

— Слава богу, нет, сэр. — У госпожи Олдерли дернулся левый глаз. — Но случилась беда похуже. Ночью на моего пасынка Эдварда напали. Прямо в доме. Когда он спал.

Уильямсон так и сел:

— Боже мой, мадам! Он выживет?

— Все в руках Божьих, сэр, и в руках доктора Гроута. Бедного Эдварда ударили ножом в глаз. А еще у него ожоги: балдахин над его кроватью подожгли. Бедняга между жизнью и смертью.

— Вы поймали того, кто это сделал?

— Полагаем, что да. — Госпожа Олдерли села напротив Уильямсона и рукой, унизанной кольцами, указала на окно во двор. — Один старый слуга всегда его недолюбливал. Ночью он бродил по дому как раз в то время, когда на Эдварда напали. Сейчас мой муж вытрясет из него правду.

— Мадам, — начал Уильямсон, — я должен сообщить господину Олдерли еще об одном…

Он осекся. Во дворе началась какая-то суматоха. Через узкую подвальную дверь двое крепких слуг выволокли на улицу старика. Руки пленника были связаны спереди, лицо окровавлено, растрепанные волосы свисали до плеч. Он был одет только в рубашку и штаны. Старик шел босиком.

— Мало того — он поджег дом, — сообщила госпожа Олдерли. — Мы чуть не сгорели в собственных постелях.

Слуги протащили старика вверх по ступенькам, затем поволокли по мощеному двору к металлическому кольцу на противоположной стене. Ремнем они привязали руки пленника к этому кольцу. Слуга помоложе проверил, надежно ли застегнута пряжка.

Второй слуга принес кóзлы, установил их между стариком и стеной и заставил пленника встать на колени. Схватившись за ворот рубашки старика, он разорвал ее, обнажив тощую сгорбленную спину жертвы. Позвонки, проступавшие сквозь кожу, напоминали зубья костяной пилы.

Уильямсон и госпожа Олдерли тоже подошли к окну. Все мы молчали.

К маленькой группе во дворе присоединился еще один человек. На нем был темный камзол отменного качества. Он выглядел как преуспевающий торговец, старающийся не выставлять богатство напоказ. В руке он держал девятихвостую плетку со стальными наконечниками.

— Кто это, мадам? — спросил Уильямсон.

— Господин Манди, сэр. Наш мажордом.

И Уильямсон, и госпожа Олдерли незаметно для себя понизили голос.

Во дворе стояла тишина. Все, кроме Манди, застыли неподвижно. Он схватил связанного старика за волосы и повернул его голову так, чтобы жертва увидела все девять ремешков со стальными наконечниками и поняла, что ей предстоит вовсе не простая порка.

Манди выпустил волосы старика, потом отошел и замер в ожидании.

Прошли секунды, потом минуты. Я невольно затаил дыхание. Наконец из тенистой арки в дальней части двора вышел человек. Все, кроме старика на ко́злах, выпрямились и повернулись в его сторону.

Средних лет, высокий и худощавый, одет сдержанно, но при этом вид у него величественный. Этот человек приблизился к ко́злам и встал рядом с ними.

Теперь сцена во дворе напоминала то ли спектакль, то ли религиозную церемонию, как будто там совершался некий сакральный ритуал, освященный законом и подкрепленный традициями. Господин Олдерли имеет полное право отхлестать непокорного слугу плеткой, даже девятихвосткой, особенно если этот слуга подозревается в совершении тяжкого преступления. Разве Олдерли не хозяин в собственном доме, так же как король — владыка Англии, а Господь Бог — властелин всего мира? Здесь слово господина Олдерли — закон.

Но отчего-то при одном взгляде на Олдерли по одну сторону от козел и Манди с занесенной плеткой по другую меня пробрала холодная дрожь. Их жертва, связанная, точно поросенок, которого тащат на убой, была такой худой, оборванной и измученной!

Губы Олдерли шевелились. Окно было закрыто, к тому же оно располагалось высоко, и слов было не разобрать.

Мажордом наклонился к хозяину. Стремительным движением он высоко вскинул плетку и обрушил ее на стену над кольцом, к которому привязали жертву. От удара раствор между камнями раскрошился в пыль, и она повисла в воздухе крошечными облачками. Стальные наконечники не коснулись старика. Однако тот дернулся, будто надеясь высвободиться из пут.

Уильямсон увлеченно наблюдал за происходящим.

— Вы уверены, что на хозяйского сына напал именно он?

— В этом нет никаких сомнений, сэр. — Госпожа Олдерли взглянула на