Он переоделся к обеду, но во всем христианском мире не найдется сюртука, который на Банни выглядел бы элегантно. Особенно ему не шел черный цвет. У него был врожденный талант собирать на своем костюме всю пыль, волосы и грязь, которые попадались на пути. Его сюртуки всегда напоминали тряпку для пыли. В куртке для загородных прогулок, высоких сапогах и кожаных брюках он смотрелся намного лучше. В вечернем туалете его можно было принять за плакальщика на похоронах простолюдина.
Когда мы расселись за столом и налили по бокалу вина в ожидании баранины, я спросила:
– Удалось нам найти Депью, Банни?
– Его и след простыл, ни в одном из отелей он не останавливался. Конечно, есть и частные дома.
– Не думаю, что сэр Чонси останавливается в частных домах.
– Вполне возможно, если его приезд должен оставаться в секрете.
Мы рассказали Банни, как провели время в его отсутствие, не упустив ни одной подробности. Хотя старались не заострять вопрос о папиной причастности к шпионажу.
– Так вот где бросила якорь миссис Мобли, – сказал он.
– Вам случалось раньше встречаться с лордом Фарфилдом, Банни? Что вам о нем известно? – спросила я. Банни наезжал в Лондон в Сезон увеселений, у него там было много школьных друзей и приятелей по Кембриджу – Банни проучился один семестр.
– Немного необузданный тип, гуляка, щеголь, наследник старого лорда Олбемарля, унаследует его титул и поместья. Одно в Гемпшире, другое где-то на севере. Отец – маркиз. Когда-нибудь Фарфилд будет богат, как Крез, пока что ходит с дырой в кармане, играет на скачках.
– Может он и на голубей ставит, – предположила я. – Не представляю, что еще его могло связывать с папой.
– Никогда не слыхал, чтобы этот денди ставил на голубей, – сказал Банни. – Хотя, раз уж об этом зашел разговор, они сейчас увлекаются поросячьими бегами, собачьими и Бог весть, чем еще. Выколачивают деньги из всего, где можно. Спросите у него сами, вы ведь говорили, что он должен зайти вечером?
– Да, мы ждем его, – не знаю, почему я смутилась.
Банни заметил это.
– Для вас, дорогая, эта птица летает слишком высоко, – в голосе его звучало предостережение. – Высший свет от него без ума. Вращается в самых верхах, даже выше.
Охладить мой интерес к барону Банни не удалось. Как раз наоборот, мне захотелось ближе с ним познакомиться, если можно, даже заинтересовать его своей персоной, хотя теперь он казался еще более недосягаем, чем раньше.
Принесли баранину, мы накинулись на нее с большим аппетитом. Когда подали чай, я сказала:
– Интересно, когда придет лорд Фарфилд. Возможно, он уже идет, надо идти наверх, как можно скорее.
Миссис Ловат поддержала меня. Раньше мы часто сетовали бывало на недостаток хороших молодых людей и Хайте. Мы даже не считали страсть к азартным играм уж очень большим недостатком, при условии, что юноша обладал достаточными средствами, чтобы не делать долгов. Лорд Фарфилд мог рассчитывать, что его отец оплатит счет в случае крайней необходимости.
Мы спешно поднялись в номер, дожевывая на ходу обед. Фарфилда не было. Прошел целый час, прежде чем раздался его легкий стук в дверь. Он вошел в роскошном вечернем туалете, который сидел на нем, как вылитый, словно он родился в этом костюме. Черный наряд, который оживлял только ослепительно белый шелковый галстук, очень шел к его ясным голубым глазам и прекрасному цвету лица.
Пока он раскланивался и произносил принятые в данных случаях любезности, я гадала, где он захочет сесть. Он прошел к дивану и занял место рядом со мной. Я почувствовала, что краснею, но не стану отрицать, что была очень польщена.
– Что же это за дело, которое вы хотели с нами обсудить, лорд Фарфилд? – спросила я, когда обмен любезностями был закончен.
– Он несколько смущенно смотрел на Смайта, но сказал: – Видите ли, я полностью разделяю увлечение вашего папы голубиным спортом. По правде говоря, я приобрел немало денег на своих лошадях – готовил их к скачкам. Голуби столько не дадут, но у вашего отца, как я слышал, есть редкий экземпляр по кличке Цезарь, кажется. Не хочу показаться жестоким, но так как отца уже нет, я хотел узнать, не собираетесь ли вы продать птиц, я был бы не против приобрести Цезаря и Клео, а может быть, и еще несколько штук.
– А, так значит, вы познакомились с папой на почве голубей! – воскликнула я.
– Познакомился? – спросил он удивленно.
– Миссис Мобли говорила, что вы с ним беседовали, как раз здесь, в этом отеле. Она вас видела вместе.
Он нахмурился, как бы вспоминая, затем сказал:
– Да, припоминаю. Однажды, прошлой зимой, я действительно подходил к нему. Я назвался просто любителем голубиных гонок, не называя своего имени, но мистер Хьюм был занят, мы просто обменялись визитными карточками. Ваш папа пообещал связаться со мной, но так и не написал. А мне было неудобно навязываться первому в стране голубеводу.
Было трудно поверить, что лорд Фарфилд может робеть перед кем-либо вообще, но его уважительное отношение к папе и высокое мнение о его успехах мне льстило.
– Я действительно планирую продать всю голубятню, – сказала я. – Но наши голуби тренировались на определенное место, чтобы возвращаться и Грейсфилд. Какая вам от них польза, милорд?
Я вспомнила, что еще не дала Сноуду обещания сохранить голубятню.
Он колебался недолго.
– Для выведения потомства. Было бы непростительно не закрепить достижений мистера Хьюма и позволить его ценнейшим особям вымереть. Думаю, недостатка в покупателях у вас не будет. Сколько вы за них хотите?
– Это лучше меня знает Сноуд. Он смотрит за голубятней.
– Сноуд? – его брови вопросительно поднялись.
– Сноуд это помощник папы. Он помогал готовить птиц к полетам. Очень знающий специалист в этой области. Он одно время работал у герцогини Прескотт из Брэнксэмхолла.
– У герцогини Прескотт, говорите? У нее прекрасные голуби. Удобно ли навестить вас в Грейсфилде после вашего возвращения?
– Будем очень рады видеть вас, милорд, – поспешила я заверить его, не в силах сдержать улыбку радости.
– А этот Сноуд давно у вас? – спросил он.
– Около двух лет.
– Но мы намерены с ним расстаться в ближайшее время, – добавила тетя Ловат.
– Я полагаю, что не раньше, чем вы расстанетесь с голубями, – согласился Фарфилд. – Кто-то должен присматривать за ними, пока они не перейдут к другим хозяевам. Жаль, что работа мистера Хьюма остается незавершенной, не так ли? Как раз когда он вывел новый тип. Потомков Цезаря следует называть именем вашего отца, мисс Хьюм, правильно я думаю? Вам, должно быть, очень тяжело с ними расставаться?
Он, словно эхо, повторил слова Сноуда, и я подумала, правильно ли я поступаю, бросая на произвол судьбы многолетний труд папы.