Мент тем временем, к моему облегчению начал выталкивать меня на улицу и требовать, что бы я немедленно отвёл его к самогонному аппарату.
Как только оказались на улице, он окинул взглядом двор, и показал пальцем на гараж!
— Веди, показывай!
Насколько я понимал, не должен он без взрослых здесь что-то досматривать, бумаги какие-то должны быть. Ну не должно быть именно вот так, да еще, почему то под вечер. Пришлось, остановить варку борща, и с сердцем в районе пяток идти к гаражу.
Я открыл входную, мент потребовал еще открыть ворота. И когда я распахнул одну из створок, к своему удивлению узрел мамку Будулая, которая увидев меня вдруг внезапно заторопилась, и пыля юбками свинтила.
Что эта коза старая здесь забыла? Милиционер вышел из ворот гаража, почему то осмотрелся по сторонам, и докопался до электросчетчика.
Осмотрел пломбы, хмыкнул, достал из планшетки блокнотик начал записывать показания. Потом очень долго шарохался в смотровой яме, что- то выискивая. И тут!
Появился дед! К гаражу лихо подскочила его чёрная «Волга».
— Анджи, на хрена гараж открыл, что-тут происходит?
Милиционер копавшийся в каком-то ящике, обернулся.
— Деда не понимаю, вот какой-то товарищ милиционер зашел, кричит на меня, заставил гараж открыть.
— Вы вообще кто такой? — открыл рот сержант и осекся.
Дед подошёл к милиционеру, и снизу вверх начал давить взглядом. Молча не шевелясь. Мне стало жутко не по себе. Я ни разу деда Казика таким не видел.
— Анджей выйди, из летницы позвони капитану Дроздову, участковому в телефонной книге его номер записан, на последней странице, скажи, что Казимир Львович его вызывает. Бегом!
Я свинтил даже без пыли. Но звонить не пришлось. Семёныч уже стоял возле ворот и с удивлением оглядывался по сторонам. Увидев меня, помахал мне рукой.
— Андр… Анджуха, что случилось мне твоя бабушка позвонила говорит беги срочно…
— Там деда вас зовёт в гараже. И там еще сержант какой-то ваш.
— Какой нахрен сержант? — удивился Семёныч и пошел к гаражу придерживая фуражку на голове. Вот это участковый сразу видно, пузо то какое солидное.
Я так понимаю, мне там находится нельзя, а подслушивать тем более, дед непостижимым образом вычислял нас с сестрой, когда мы пытались играть в партизан и шпионить за ним.
Весь в тревогах и волнениях я все-таки достал сало. Бульон уже дошёл под крышкой. Я разделал мясо, порезал его на пластинки, косточку отложил в сторонку. На сале сделал зажарку, добавив в свежие помидоры томата из закруток. Картошка уже была почти готова, закинул зажарки. Никакой свеклы, не люблю я её в борще. Борщ стал ярко красным, блестя плошками жира.
Ага, закипел, теперь капусту, и ждем повторного закипания. Теперь еще чутка выжаренных шкварок и нарезанное мясо. Зелень, главное совсем мало этой синей травки (забыл, как называется). Запах пошёл. Несмотря на холодный ком внутри, жрать захотелось неимоверно, аж прям скулы свело.
На запах в летницу зашли дед, наш толстопуз Семёныч и сержант милиции.
Они его били что ли? Сержант был белее стены. Его мелко потряхивало, и он открывал рот, словно карась на песке.
— Анджей, подойди сюда внучок, — поманил меня рукой дед. Я, сделав невинное лицо, мелкими шажками засеменил к старому.
Дед, хмуро посмотрел на меня. Стало не как-то не по себе. Как будто стоишь возле доски и ни хрена не знаешь. Начал задавать вопросы.
Как появился милиционер?
Как он зашёл?
Показывал ли какие документы?
Отвечал как есть. Хватило соображаловки, не нагнетать обстановку.
По моим словам сержант был культурен, обходителен и чуть ли не угощал мороженкой. Дед, сделал для себя какие-то выводы хмыкнул:
— Иди, проводи сержанта Осипенко на выход, я пока с Алёшей погутарю.
Я, молча кивнув милиционеру, побрёл к калитке. Следовавший сзади мент, шёл натужно сопя. Вышли за калитку. Ну вот, через дом на лавочке сидела тётка Роза и еще какие-то ромалы и пялились во все глаза. Тут же мимо продефилировал Гоча, под ручку с Нонкой. Увидев меня, сделал страшные глаза и скоренько так ретировался.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мент посмотрел по сторонам:
— Ты это давай, тут просто накладка вышла, не сообразил. Осипенко моя фамилия, Степан я. С тридцать второго участка. Мдаа. эээ… ну это если в городе проблемы будут. Ну там понял.
— Товарищ милиционер, помахайте руками и для вида голос повысьте!
— Та зачем? Ты шо сказився? Дед твой друг услышит? Он меня как Тузика размотает.
— Зрителей пол стадиона собралось, — кивнул я на лавочки, которые начали быстро заполняться местными зеваками, — поорите там на меня, тут же первейшие сплетницы сидят.
Мент быстро сообразил, что к чему. Зачем действительно местным знать, что сержанта взгрел мой дед? Да еще и участковый Алексей Семёныч в этом участвовал.
Сержант, заорал на меня какую — то херню. Впрочем, в пол голоса не дай бог мой страшный дед услышит. Помахал руками и гордо удалился, придерживая планшетку. Направился в сторону лавочек, я опустив голову побрёл во двор.
Цыганву и якобы случайных зрителей как ветром сдуло.
Дед в пол голоса беседовал с Дроздовым. При моем появлении кивнул на стол.
— Ну давай накрывай внучара, попробуем твой борщ, ну и не только борщ, — дед криво улыбнулся.
Я понятливо кивнул головой и полез за чашками. Налил по большой тарелке борща, достал любимую дедовскую деревянную ложку. Отдельно тарелку со шкварками и пережаренным луком. Отдельно соленое сало с мясной прослойкой. Начистил чеснока. Накромсал хлеба. Помыл острого перца. Помидоры просто порезал ломтями. Пока накрывал, дед вытащил, откуда то из-за холодильника поллитровку и посмотрел на свет.
— Ишь ты, никто не отхлебнул, — хмыкнул он в мою сторону.
Я сделал вид, что удивился бутылке из тайника и на представления старого не поддался. Я суетился как радушная хозяйка. Дед с участковым хлопнули по рюмке, отломили по корке, помакали в жир от шкварок, закусили. И продолжали неспешно беседовать. Я делал вид, что разговор меня не интересует, но доблестно грел уши.
— Западэнец, неведомо как сюда залез видно во Львове места все забиты, да и здесь ему неплохо салом намазано, — говорил Дроздов, — знаю мельком, на совещаниях встречались. Армяне, цыгане вокзал отдыхающие, участок жирным слоем смальца намазан. Этот своего не упустит. ОБХССники там пасутся постоянно.
— Ох и мутные времена наступят, скоро, — отвечал дед, намазывая корку хлеба чесноком, — кто-то же этого Бэндеру навел на твой участок? А может, память дiда, которого я в лесах давил, сыграла, решил поляков снова порезать. Ну, давай!
Мужики опрокинули еще по стопке. Я расставил полные тарелки. Дед с участковым хлебнули по первой ложке. Дроздов довольно прищурился и принялся, смачно прихлебывая борщ наворачивать ложку за ложкой, откусывая от зубка чеснока.
— Неее, без сметаны, — кивнул мне дед Казик, — ни хрен борщ портить, — свяклу не лОжил?
Я покачал головой. Налил себе тарелочку и пристроился в углу стола, делая вид, что разговоры меня вообще не интересуют.
Бля! Если дед сейчас нафигачится, то никуда не поедет пьяный. А ведь с утра должна приехать Оксана за джинсовыми комплектами. Всё обошлось, но дед тут ни к месту. А мужики прикончили бутылку за какие-то пять минут. И дед Казик глянул на меня, и повёл бровями.
Да всё и так понятно. Вышел из летницы притащил еще одну. Налил добавки.
Короче дед с участковым выжрали два пузыря, пол кастрюли борща и… Свалили! На дедовской Волге.
— Дед во сколько ты утром уехал? — спросил я дедулю довольно бодро плюхнувшегося на водительское.
— В шесть утра я уехал, Нина уже звонила, когда сержант у тебя в летнице был, он и трубку взял и спектакль ломал на дурачка беря, баба моя сразу сообразила, вот и отзвонилась участковому, я просто ехал тебя проведать… с работы. Ну ты понял.
Я понял.
— Настоящий опер растёт, — довольно заржал Дроздов, плюхнувшийся рядом с моим старым.