Читать интересную книгу Оксфордские страсти - Брайан Олдисс

– Разумеется, она существует, Стивен. – Назвав его по имени, она намекнула, что отступление его совершенно не должно быть долгим или необратимым. – Явно существует, – продолжала она. – Я сама без конца страдаю именно от человечности…

И она улыбнулась. Он потягивал кофе.

– Ах, если бы я мог облегчить ваши страдания, – заметил он, помолчал и, смело улыбаясь ей, добавил: – А не усугубить их предложением войти в состав нашей комиссии.

Она не хотела продолжать разговор в таком тоне и поинтересовалась, какую роль он хотел бы ей поручить.

– Дел у нас немало, – сказал он. – Прежде всего надо переговорить со священником. Нужно одобрение отца Робина. Я ему написал особое обращение. Надо всем в деревне разъяснить, какие у нас намерения, чтобы люди поддержали нас, хотя бы эмоционально, или же, если такое возможно, с энтузиазмом. Надо привлечь как можно больше народу. Нужно, разумеется, собрать средства, пригласить в комиссию еще людей – пусть будет максимум человек шесть, так? И надо решить, как именно мы отметим это событие. Может, пригласить на весь день симфонический оркестр? Вы любите музыку?

– Шостаковича. И Вагнера. Отдельные вещи у Вагнера мне невероятно нравятся.

– А что именно?

А вдруг Вагнер ему претит, подумала Пенелопа.

– По-моему, у него совершенно божественная прелюдия к «Лоэнгрину». Такая лиричность, такая тонкость чувствам Но… не важно, не в том дело. Расскажите еще: а где будут проходить торжества?

– Одни в самой церкви, а другие, пожалуй, в здании начальной школы. Я подумал, мы могли бы на весь день перекрыть главную улицу, если местные власти разрешат. Праздник будет прямо на улице, под открытым небом, а под конец фейерверк. Надо выбрать, конечно, ясный день, чтобы погода не подвела.

– А деньги откуда брать?

– О-о, деньги… Придется, видимо, обойти всех с кружкой для пожертвований.

– Вы и об этом уже подумали. А вы решительный человек.

Он взглянул на нее невесело.

– Увы, нет. В этом, может, и решительный, а вообще… куда там! Отнюдь нет, это моя большая слабость. Одна из многих.

Она кивнула, довольная тем, что он доверился ей, хотя в первом приливе чувств не обратила внимания на то, что он на самом деле имел в виду.

И тут же они увлеклись беседой, которую не смогли прервать даже булочки с кремом.

Стивен накрыл руку Пенелопы своей и, лучась от счастья, сказал: он знал, что на нее можно рассчитывать.

Она не отняла руки и задала последний вопрос:

– А какую роль будет играть ваша жена?

– Шэрон никак этим не интересуется, – ответил он.

Но чем именно «этим», не без внутреннего волнения спросила себя Пенелопа.

Напевая себе под нос, Андреа Ридли убрала кухню и собралась отнести Шэрон Боксбаум поднос с чашкой «Эрл Грея». Андреа работала в Особняке только до одиннадцати: после она собственным ключом отпирала заднюю дверь и шла домой, обиходить мужа, который уже не вставал с постели.

Но прежде, чем подать чай Шэрон, Андреа отнесла кружку кофе по задней лестнице и легонько постучала в дверь Руперта Боксбаума. Он пригласил ее войти, гостеприимно улыбаясь. Руперт был уменьшенной, жилистой копией собственного отца, только отрастил длинные волосы. Кроме порванных джинсов на нем была футболка с надписью «Кругом лишь хуета хует». Дома Руперт ходил босиком. Сейчас он музицировал, что-то сочиняя на электронной клавиатуре.

– Спасибо, Андреа, – сказал он. – Вы мой единственный друг…

Она игриво стрельнула глазами:

– А я слышала, у тебя еще одна подружка объявилась.

Он тут же покраснел:

– О чем вы?

– Да та же, кого и мой сынок навещал.

– Простите, Андреа, видит бог, не понимаю, о чем вы, – сказал он, хотя его лицо выражало прямо противоположное.

– А пробежка в полночь на горку?…

– Так это же чтобы форму не потерять, – заявил было он, но тут же, сообразив, что слова его с подтекстом расхохотался: – Черт возьми! Ладно, только отцу не говорите.

– Кто? Я? – отмахнулась Андреа. – Просто я подумала, не выпьешь ли ты кофе, пока я не ушла.

И она ласково улыбнулась юноше. Он всегда был с нею так вежлив. И даже его бунт против родительской власти получался куда обходительнее, чем у Дуэйна, подумала она с горечью.

– Кофе? Спасибо! – сказал он. – Я собрался написать песню под названием «Андреа и мечты». Как вы к этому отнесетесь?

– Буду очень признательна, если только не придется исполнять.

Они поболтали еще немного, и потом она сошла вниз, взять поднос с чаем и отнести его в библиотеку. Там на диване, поджав ноги, сидела Шэрон, а у нее на коленях почивал Бинго. Шэрон читала книжку в мягкой обложке и курила. Волосы у нее были непричесаны, она не успела даже накраситься.

– Очень признательна вам, Андреа, спасибо. Сейчас выпью. Такая дурацкая книга попалась. Она мне на самом деле совершенно наскучила.

И Шэрон взмахнула книжкой, будто намеревалась отшвырнуть ее в дальний угол.

– Вы же не обязаны ее читать, Шэрон.

– Но мне совершенно нечего делать. В саду слишком прохладно. Я понимаю, что ужасно выгляжу. Хотите, когда дочитаю, одолжу книжку вам? Называется «Сара и общество». На самом деле, по-видимому, довольно забавное чтение.

– У меня, боюсь, на чтение времени нету.

– Дайте-ка я вам прочту кусочек. Она вся такая.

И Шэрон принялась читать, а Андреа вежливо стояла, ожидая возможности пойти домой.

– «Дерек подходил ей идеально, – читала Шэрон. – Они отправились из виллы на прогулку. Огромное дерево, защищавшее дом от тосканской жары, недавно спилили. Из него, наверное, понаделали дрянных перечниц да деревянных салатниц для среднего класса.

Перед ними простерлась долина, укутанная дымкой надежды, вся покрытая ярко-желтыми сияющими цветами чистотела. Сара сжала руку Дерека, от счастья у нее захватило дух.

– На завтрак сегодня свежий инжир и брынза, – сказал он.

– Божественно! – выдохнула Сара».

Тут Шэрон издала звук, отдаленно похожий на смех.

– Ах, Андреа, если б только жизнь была такой совершенной! Подумать только: «укутанная дымкой надежды»… Но я вам, наверное, наскучила. Я и Стивену, должно быть, наскучила. Руперту уж точно.

– Что вы, что вы! Даже не думайте о таком! Мне просто надо домой, к Артуру.

– Как он себя чувствует?

– Честно сказать, скоро отойдет, я думаю. У него, как это, распад прогрессивных клеток. – И Андреа попрощалась с несчастной женщиной, распластанной на диване.

Входя в свой дом, Андреа все думала о Шэрон. Дома оказался Дуэйн в драных джинсах и футболке. Андреа не ожидала его в этот час. Дуэйн стоял у плиты, к матери спиной, и наливал себе апельсиновый сок из пакета.

– Дуэйн! Ну как, поступил на работу?

– Нет, – только и ответил он, не оборачиваясь.

Мать постояла немного, глядя ему в спину.

– Ты главное не сдавайся, – сказала она.

Он повернулся к ней с издевательской ухмылкой. Высунул язык и поводил им из стороны в сторону. В язык была вделана бусина – белая, довольно крупная, похожая на жемчужину.

Андреа не смогла скрыть огорчения. Дуэйн рассмеялся:

– Мам, ты не бэ. Это самый клевяк. Телки быстро распробуют…

– От этого зубы портятся.

– Ни фига! А потом – на хрен мне зубы? Столько не живут.

– Это твое отчаяние – одно притворство. Просто поза. Тебе, известное дело, лишь бы меня расстроить, но ты бы сам подумал: перед тобой, дорогой мой, все дороги открыты, так что есть ради чего жить. Ты ведь не как эта грустная женщина по соседству.

Он вперевалку подошел, держа стакан обеими руками.

– А-а, старая кобыла Шэрон? При чем тут она?

– Может, и ни при чем. Только она по-настоящему несчастна, не то, что ты. Ты…

– А с чего ты взяла, что я не несчастен? У меня вся жизнь под откос.

– Да брось ты! Чего ты все меня тюкаешь – я что, виновата, что твой отец взял и свалил? Да от него пользы было, как от козла молока. Но тебе-то на кой по нему равняться? Дотти вон справляется потихоньку, как-то выстраивает свою жизнь. Она…

– Что-о?! – Ради пущей выразительности Дуэйн даже поставил стакан на кухонный столик. – Чего ты вечно на отца моего бочки катишь? По мне он вполне ничего был. Это ты его, небось, довела вечными придирками. Он и футболист что надо, четкий такой, только это тебе уже совсем не по сердцу, точно? А он играл за городскую сборную, за «Оксфорд Юнайтед». А что твоя Дотти? – не унимался он. – Ну как, как она справляется? Что она там понастроила? Ну вкалывает она в своем траханом универмаге. Она что, добилась чего-то в жизни? Да ей завтра кто-нибудь заколотит, вот и вся песня. Ты, мать, в самом деле думаешь, что я буду гоняться за такой идиотской работой?… Ты б мозгами-то пораскинула.

Ее испугала его горячность, однако сдаваться она не собиралась:

– Ты что, Дуэйн! Да ты прямо как твой этот самый Барри Бэйфилд…

– Его Стармэном звать, матушка, будь любезна!

– Да как бы этот псих себя ни называл. Что ты, говорю, что он – ну на кой вы побили этих двух ребят несчастных, голубых этих? Неужели не ясно, что так ты с полной швалью свяжешься?…