Читать интересную книгу Сбылась мечта хулиганки - Наталья Александрова

Без одной минуты пять я подходила к памятнику Екатерине Великой, внимательно оглядывая все скамейки. Вот вторая справа, и все места на ней заняты. Парочка школьниц с брикетами мороженого, дама в очках, с книгой, пытается читать, несмотря на шум… с краю пристроилась мамаша с коляской. Никто из людей, сидящих на скамейке, не подходил на роль шантажиста – по голосу это был пожилой мужчина.

Мамочка помахала подружке – тоже с коляской, – собрала какие-то свертки и бодро покатила своего младенца прочь. Я направилась к скамейке – не спеша, но довольно целеустремленно, и присела с краешку.

К школьницам с мороженым подошли двое приятелей. Ребята загалдели, и немолодая дама с неудовольствием на них посмотрела поверх очков.

Я не курю, но в сумке завалялись полпачки сигарет – как-то мы с девчонками из магазина зашли в кафе, кто-то забыл на столе сигареты, и я прихватила совершенно машинально.

– Ребята, у вас спичек не будет? – обратилась я через даму к компании школьников.

Один обернулся, оглядел меня нагловатым взглядом, видимо, остался доволен и протянул зажигалку, опять-таки через пожилую даму. Та облила меня гневным презрением, захлопнула свою книгу и ушла. Девчонки ревниво на меня поглядели и начали усиленно отвлекать своих кавалеров от моей особы. Вот интересно, оказывается, я имею успех у молодых людей школьного возраста!

Парень сел на скамейку рядом со мной и тоже достал сигареты.

– Свободен, дурачок! – миролюбиво сказала я, так, чтобы не услышали остальные. – Держись от меня подальше!

Он поглядел мне в глаза и понял, после чего они все четверо тоже ушли. Я взглянула на часы: три минуты шестого, пора уходить.

– Хоть вы и спрятали волосы под шапочку, я все равно вас узнал, – раздался голос у меня над ухом.

– С чем вас и поздравляю! – Я медленно обернулась и увидела пожилого мужчину, как ни странно, довольно приличной наружности. Он был в черном пальто – поношенном, но чистом, и ботинки тоже не заляпаны грязью. Шапки на старичке не было – очевидно, потому, что на голове его росли не по возрасту густые, хотя и совершенно седые волосы. Старик уселся рядом со мной на скамейку.

– Итак? – начал он, вопросительно подняв брови.

– Это я вас спрашиваю – итак? – перебила я. – Что вы хотели со мной обсудить?

Еще дома я решила как можно меньше говорить при встрече, а послушать, что скажет мне шантажист. Таким образом, я смогу выяснить, откуда ему все известно и кто он вообще такой.

– Хм… тогда позвольте напомнить вам, что пятнадцатого апреля, в субботу, в доме на улице академика Ландау произошли некие события. Один молодой человек привел в бывшую квартиру своей тетки девушку – случайную знакомую.

«Знает про тетку! – мелькнуло у меня в голове. – Значит, либо родственник ненаглядного, либо сосед…»

– Продолжайте, – кивнула я старичку.

– В результате девушка эта оказалась убита, в убийстве очень просто можно заподозрить постоянную знакомую, скажем так, хозяина квартиры.

– Говорите уж прямо – любовницу, – усмехнулась я, – я же не отпираюсь.

– Постоянную любовницу, – охотно согласился старик.

– Из чего же вы делаете такой вывод?

– А из того, что в дом на улице академика Ландау не приезжала в субботу ни милиция, ни скорая помощь. А вместо этого вышли глубокой ночью хозяин той злополучной квартиры со своей подругой, которые несли тяжелый сверток. Они погрузили его в багажник и отбыли в неизвестном направлении.

«Точно – сосед! В окно смотрел, не спится ему, черту старому… А я, дура, окна-то распахнула вначале, когда газом воняло. Правда, заворачивали мы труп Каролины уже при задернутой шторе, но этот тип догадался…»

– Из того, что вы рассказали, я делаю вывод, что вы подглядывали в окно той квартиры, – осторожно начала я.

– Ну, в некотором роде, – согласился старичок. – Скучно, знаете ли, одному-то. А покойная Глафира Андреевна была моей близкой приятельницей, я про нее много знал. И про ее родственников тоже.

– Вы не боитесь, что я вас вычислю? – удивилась я.

– Это сделать нетрудно, да я и не скрываюсь. Что вы можете мне сделать, когда вычислите? Убьете? Скажу сразу, это не в ваших интересах, потому что я подстраховался, и у вас после моей смерти будут неприятности.

– Ну, и как вы подстраховались? Записали результаты своих дурацких наблюдений на бумажку и заклеили в конвертик с надписью: «Передать в милицию в случае моей смерти»?

Я решила немного позлить старичка – вдруг он скажет еще что-нибудь интересное?

– И куда вы спрятали заветный конвертик? «Зарыто наследство старушкино под камнем на площади Пушкина»? Да кому дело будет до бумажек покойного нищего старика? Сами же говорили, что вы одиноки!

– Однако! – Геннадий Сергеевич, или как там его, рассмеялся от души. – Я в вас не ошибся. Несомненно, у вас есть ум и характер.

«Откуда только что взялось?» – подумала я про себя, но вслух, разумеется, ничего не сказала.

– Это только то, что я видел. А еще есть то, что я знаю. А знаю я, например, что сегодня утром у Витебского вокзала взорвались бежевые «Жигули».

– Ну и что?

– А то, что я сделал смелое предположение, что «Жигули» эти принадлежали Герману Стебелькову! – Старик заорал на меня злым шепотом: – И не спрашивайте, откуда я это узнал! Как и то, что вас зовут Екатерина Дроздова. Я, знаете ли, хоть и старик, но из ума еще не выжил. Работает еще голова-то. Это только такие молодые, как вы, считают, что раз старик – значит, в маразме. Так что наблюдение – это только первый этап. А дальше начинается усиленная работа мысли.

– Вашу бы голову – да использовать в мирных целях, – начала было я, – хотя… постойте-ка! Если вы наблюдали за комнатой из окна, то видели, стало быть того, настоящего убийцу…

– Ага, значит, вы признаете, что в субботу произошло убийство! – злорадно заговорил старик.

– Старая крыса! – разъярилась я. – Ведь вы знаете, что мы с Германом ни при чем и пытаетесь меня шантажировать! Да не будь здесь столько народа… Удавила бы…

– Как ту девушку? – ехидно напомнил Геннадий Сергеевич.

Я прикусила язык: а вдруг у этого гениального, как он утверждает, старого паразита под пальто спрятан магнитофон? Чем черт не шутит, надо молчать.

Мимо шли смеющиеся люди, верещали дети, галдели и обнимались студенты. Светило солнышко совсем по-летнему. Я немного успокоилась и повернулась к старику.

– Значит, так. Сейчас быстро встаете и идете отсюда подальше, к чертовой матери. И только из уважения к вашим сединам я не посылаю вас действительно туда, где вам самое место. Убивать вас никто не собирается, так что можете не трястись над своим заветным конвертиком.

– Вот как? Вы меня не боитесь? Отчего же?

– Оттого, что вы все врете! Ничего не было, вам все показалось, либо у вас от старости развилась паранойя. Или шизофрения, выбирайте, что вам больше нравится. Доказательств у вас никаких нет, вы в милиции можете только рассказать, что якобы видели. Вряд ли прислушаются они там к старичку пенсионеру. Не было никакой девушки, и никакого ее трупа тоже не было. Мы никуда не вывозили никакой сверток и вообще никуда не ездили…

Я с удовлетворением отметила, что старик не возразил, не упомянул гаишника. Да и откуда он мог знать, куда мы отвезли труп Каролины и что нас останавливал гаишник? Ведь он же все-таки не Господь Бог, чтобы все знать? Или, скорее, дьявол…

– Машина – да, машина Германа. Это милиция и сама скоро выяснит. Ну и что? Украли ее накануне со стоянки. А Герман всю ночь дома был, сестра его подтвердит. И я тоже.

– Так-так-так, – протянул Геннадий Сергеевич. – Я не сомневаюсь, что вы в милиции будете держаться твердо. Хотя в том, что ко мне там не прислушаются, вы ошибаетесь – вы же не знаете, кем я работал до пенсии. А может, я бывший работник органов?

– И как не стыдно погоны позорить! – фыркнула я.

– Вы, как я уже говорил, неглупы и хладнокровны, – продолжал старик, не отреагировав на мои слова, – но как насчет вашего приятеля Германа Стебелькова? Не кажется ли вам, что, как только его вызовут в милицию и зададут там самый невинный вопрос, он со страху выложит все, что знает, и даже припомнит все, что давно забыл?

Удар был силен, я сразу не нашлась, что ответить, потому что старый пройдоха был прав: ненаглядный запоет в милиции, как жаворонок ранним утром.

– Что вы хотите? – спросила я.

– О, совсем немного! Мне же известны ваши финансовые обстоятельства. Да и Герману нужно помогать больной матери.

У меня в голове мелькнула удовлетворенная мысль, что старик ничего не знает про деньги, что лежали в камере хранения на вокзале.

– Я хочу немного – десять тысяч.

– Долларов? – спросила я, сделав испуганное лицо.

– Нет, рублей…

– Что? – Я вытаращила глаза. – Из-за такой мелочи…

– Каждый месяц, – объяснил Геннадий Сергеевич, застенчиво улыбаясь, – такая, знаете ли, солидная прибавка к пенсии. А вы уж как-нибудь расстарайтесь для старика. Согласитесь, что я не так много прошу.